Материаловедение Павла Флоренского

Павел Флоренский за работой в лаборатории, 1925 год.  Фото из архива автора

«Жизнь внизу»

Этот период жизни «внизу» начался у Флоренского 24 января 1921 года, когда по рекомендации изобретателя карболита В.И. Лисева он был приглашен в качестве математика в Карболитную комиссию ВСНХ. Эрудиция и трудолюбие Флоренского, закончившего в свое время физмат МГУ, быстро выдвинули его в ведущие специалисты. Кстати, он ходил на работу в рясе и с крестом на груди.

С июня 1921 года его назначили консультантом «по расчетам, относящимся к высоковольтной технике, а также по выработке способов внутреннего исследования изоляционных материалов», а уже с 20 октября 1921 года Павел Флоренский был принят на должность заведующего секциями высоковольтной техники.

Самое поразительное, что после окончания в 1904 году МГУ он сразу поступил в Московскую духовную академию и больше не соприкасался с техническими работами, хотя как профессор преподавал в ней математику. Заложенная в университете и в детстве любовь к химии и физике помогла ему в ответственный момент жизни. В 12 лет его мать подарила Павлу учебник физики для высшей школы, который он, по его собственным словам, много раз читал и перечитывал, особенно раздел об электричестве. Видимо, судьбе было угодно, чтобы это его увлечение юности не пропало даром.

В 1921 году, 5 октября, профессором МВТУ К.А. Кругом был образован Государственный экспериментальный электротехнический институт (ГЭЭИ), который был призван решать все задачи электротехники, требующиеся для выполнения плана государственной электрификации России (ГОЭЛРО). План был грандиозный, но страна после Первой мировой войны, революции и Гражданской войны пребывала в разрухе. Тем не менее к 1924 году в ГЭЭИ работали 32 сотрудника в шести отделах: машинно-аппаратном; измерительном; высоких напряжений; радио; слабых токов; измерения электроматериалов.

Вот с последним отделом были проблемы: ни сотрудников, ни оборудования, да и ясности, что надо делать. И отдел сократили, передав его в отдел высоких напряжений. Однако электроэнергетика не могла развиваться без высоковольтной электроизоляции. Проблема требовала решений, и тогда Карл Круг пригласил в институт П.А. Флоренского, получившего к этому времени известность как ученый-электротехник, работавший над созданием средств и методик испытаний электрической изоляции. Очевидно, что при отсутствии научных исследований и работ выполнить такое задание было проблематично.

Как настоящий ученый, Флоренский собрал и изучил практически все разрозненные публикации по этой теме, в основном иностранные. В этом ему очень помогло знание основных европейских языков, позволивших читать научные статьи в подлиннике.

Гистология диэлектриков

Так что приглашение П.А. Флоренского в апреле 1924 года в институт было вполне логичным. Ему пришлось заново организовывать отдел измерения электрических материалов, одновременно дописывая книгу «Диэлектрики и их техническое применение». В этой книге он пишет: «Производить и потреблять энергию – такова задача техники... Основное задание техники – направлять энергетические процессы… Энергия имеет склонность рассеиваться и уменьшать свою рабочую ценность; задача техники… наводить порядок, упорядочивая энергию. Иначе говоря, перераспределение энергии достигается в технике через изоляцию… от окружающей среды».

Значение книги Флоренского определялось его уникальной эрудицией в области физики, химии и математики. В последующих технических параграфах он не компилирует многочисленные источники, а перерабатывает и объясняет результаты исследований, давая свою интерпретацию научного материала. Следует отметить и его щепетильное отношение к используемому материалу других авторов, и тщательность ссылок на них. Собственно, это все в совокупности определило качество книги и ее продолжительную научную актуальность.

О деятельности П.А. Флоренского в ВЭИ его прямой ученик, профессор Н.В. Александров, проработавший в институте всю жизнь, писал: «В этой книге, изданной в 1924 году, приведено не только исчерпывающее критическое обобщение опубликованных исследований физических и технических свойств диэлектриков, но и дан глубокий методологический анализ основных представлений и принципов физики диэлектриков, которые поражают своей новизной и масштабностью постановки проблем».

Проделав огромную работу по подбору, обработке и объяснению материала в процессе создания этой книги, Флоренский в итоговой главе «Гистология и математика» констатирует: «Несмотря на разнообразие имеющегося опыта, встает один и тот же вопрос – о строении сред, в которых развертываются электромагнитные поля… Существенная тут всегда форма таких элементов явно сводится к форме тех или других молекулярных, атомных или электронных группировок. Эту область… уместно будет назвать гистологиею диэлектриков». Увы, это его обозначение не прижилось.

Сотрудники Отдела материаловедения, 1926 г. Слева направо. Стоят: В.М. Гиацинтов. Б.Ф. Мишуков; Н.Д. Нюберг; Б.М. Манцев, за ним С.П. Раевский; П.А. Флоренский; Б.В. Слюнин, А.М. Словатинский. Сидят: Н.А. Церевитинов; М.П. Введенская; Е.С. Аникушина; А.И. Попов.    Фото из архива автора

О времени начала его работы в ВЭИ и трудностях, которые ему пришлось преодолеть, Флоренский пишет в дневнике: «В Отделе работали 3–4 научных сотрудника и почти не было младшего персонала. Трудность работы была обусловлена не только отсутствием сколько-нибудь подходящих внешних условий – оборудования, реактивов, справочников и т.д., но в не меньшей степени и новизною самого дела, для которого не имелось у нас каких-либо готовых образцов; заграничный же опыт, тогда сам бывший в стадии исканий, почти не доходил до нас… В особенности важной сознавалась экономическая сторона материаловедческой проблемы – освобождение промышленности от иностранного сырья и проблема, чтобы быть в состоянии давать отчетливый прогноз о поведении данного материала в тех или других условиях службы… и направлять процесс желательным образом.

Отсюда возникла мысль о названии, отвечающем целевой установке Отдела, и желание переименовать его из Отдела испытания материалов в Отдел материаловедения. Однако это желание... наталкивалось также и на формальное указание о несуществовании слова «материаловедение». Впрочем, до известной степени такое указание было справедливо, поскольку это новое слово, созданное в Отделе, выражало новую, еще не освоенную установку и потому казалось чуждым… Лишь при помощи настойчивых усилий название «Отдел материаловедения», или точнее – электроматериаловедения, было проведено в жизнь. Завоевание этого термина было важным этапом развития Отдела».

Таким образом, материаловедение как научное направление, как и само слово, возникло 100 лет назад благодаря Павлу Александровичу Флоренскому, который по праву может называться основоположником как этого научного направления, так и термина «материаловедение».

Как всякое новое дело, становление материаловедения шло весьма трудно. Не было сотрудников, оборудования, да и переезды серьезно сказывались на работе, притом что промышленность требовала новых материалов, технологий, методик, измерений и многого другого. Переезд с Гороховской улицы на Покровскую, а потом, в конце 1929 года, в Лефортово в новый комплекс зданий Всесоюзного электротехнического института (ВЭИ), так стал называться ГЭЭИ после 1925 года, сказывался на работе отдела, но под руководством Флоренского направление активно развивалось.

О том, каким он был руководителем, можно найти в воспоминаниях С.П. Раевского, потомка знаменитого героя Бородинской битвы. Он вспоминает: «Павел Александрович был трудолюбив до предела и от своих сотрудников требовал полной отдачи… Я должен прямо сказать, что трудолюбие и вообще отношение к труду мне привил Павел Александрович».

Дальше Раевский пишет: «На работе Павел Александрович был всегда серьезен и никогда не поддерживал разговоров на посторонние темы, у него иногда проявлялись черты, которые могут представиться как чудачества. Он, например, не признавал логарифмической линейки и меня заставлял вычисления делать арифмометром».

В тех же воспоминаниях есть о том, как он относился к формированию своего коллектива: «Павлу Александровичу предложили принять в качестве препаратора некую Марию Петровну Введенскую… Он это предложение принял без удовольствия, мотивируя, что он вообще против того, чтобы в лаборатории работала женщина… Он ее принял сдержанно. Чувствовалось, что и Павлу Александровичу она понравилась, но он все же ей сказал: «Вы знаете, я против того, чтобы у меня в лаборатории работала женщина». На это Мария Петровна скромно ответила: «Павел Александрович, вы меня как женщину здесь не заметите, но я приложу все усилия, чтобы мой женский труд пошел на пользу лаборатории». Павел Александрович смягчился и более не возражал.

Очень скоро он убедился, что новая сотрудница по-настоящему трудолюбива… Когда мы переехали на Покровку, ей была дана пишущая машинка, и она стала фактически секретарем Павла Александровича… Как-то раз я вычертил сводный лист с графиками и таблицами. Павел Александрович, подойдя к моему столу, сказал: «Все хорошо у вас, Сережа, только над шрифтом вам надо совершенствоваться. Цифры и буквы должны быть стройными, как фигура Марии Петровны».

Дисциплина мысли

В 1928 году Флоренский был арестован в Сергиевом Посаде по совершенно надуманному обвинению, по которому под давлением коллектива ВЭИ, организации ПОМПОЛИТ и отсутствию каких-либо доказательств он был в конечном итоге оправдан.

Этот арест интересен объяснительной в ОГПУ, которую написал Флоренский: «Распорядок дня у меня был такой: в 5 ч. утра я вставал и отправлялся на поезд, прямо в лабораторию. В Москве сидел в лаборатории или бывал в редакции технической энциклопедии, иногда на заседаниях в Главэлектро или в ГЭЭИ. Затем на поезде я возвращался домой голодный (я не ем в Москве) и сонный самое раннее к 7 ч., а иногда в 10.30 или даже 12 ч. В субботу и воскресенье я оставался дома – писать бумаги для ГЭЭИ, доклады, статьи и т.д. Все это пишу для того, чтобы указать, что я всегда бывал занят и уставший… Все толки, которые сочиняются около меня, лишены основания. Я всегда был принципиальным противником для ученого деятеля политической и проч. борьбы, ибо считал и считаю, что политика есть специальность, и притом мне органически чуждая… Но жизнь складывается так, что ни писать, ни печатать в направлении философской мысли не приходится. Я избрал прикладную физику… Совершенно сознательно я встал на путь дисциплины мысли и подчинил свои интересы и влечения не своему хотению, а ближайшим практическим нуждам государства, и знаю, что в этом отношении делал нечто полезное…»

Действительно, он делал очень много полезного для страны, несмотря на все трудности и препятствия, выпавшие на его жизнь.

Весной 1930 года из ВЭИ был уволен Карл Круг, вызвавший недовольство власти тем, что назначил своим заместителем по науке не снявшего с себя сана священника профессора П.А. Флоренского. Были сменены также все начальники отделов, что привело к кризису управления. В институте не хватало руководителей, а те, которые были, не могли справиться с большим количеством новых сотрудников, присланных в институт, слонявшихся по территории без дела.

Резкое увеличение сотрудников было связано с необходимостью и желанием государства быстро сформировать новую техническую интеллигенцию путем ускоренного выпуска из институтов молодых инженеров. Как писал Флоренский, это привело «к затруднениям, от необорудованности нового помещения присоединились также и осложнения, вызванные чрезвычайно быстрым приростом числа сотрудников, причем новым сотрудникам были чужды задачи и характер работы Отдела, да кроме того в Отдел присылались сотрудники весьма неподготовленные».

Можно представить, как трудно пришлось начальнику отдела материаловедения П.А. Флоренскому, когда отдел с 36 человек в конце 1929 года расширился к концу 1930 года до 206 человек. В институтской газете «Генератор» в статье под заглавием «Плоды махрового оппортунизма на практике» можно прочитать: «…говорит зав. отделом проф. Флоренский: «При руководстве приходится вникать в научную работу, но в некоторых лабораториях я замечаю стремление отстранить меня, например, я боюсь ходить в магнитную лабораторию, потому что проф. Аркадьев запретил мне разговаривать непосредственно с научными сотрудниками. На почве нежелания допускать к своей работе был инцидент с тов. Барышевой, которая не хочет, чтобы вмешивались в ее работу, и подала заявление об уходе. Я чувствую себя плохим руководителем».

Здесь П.А. Флоренский слишком самокритичен, очевидно, что, обладая высоким уровнем интеллекта и энциклопедическими знаниями, ему было тяжело общаться с людьми, не понимающими его и тем более малообразованными. Вот как о П.А. Флоренском вспоминал инженер В.Б. Рекст: «Он был очень образованным, много знающим и разносторонним человеком, умел посмотреть на обсуждаемую тему часто с совершенно неожиданных сторон. Поэтому одни его считали гениальным руководителем, а некоторые уходили после обсуждения с ним вопросов с некоторым недоумением и ворчали, что он слишком усложняет эти вопросы. Один мой знакомый, помнится, даже сказал, что он какой-то «заумный».

Тем не менее его знания, авторитет и внутренняя интеллигентность сделали свое дело и отдел, где научным руководителем был Флоренский, как свидетельствует В.Б. Рекст, сформировал «…очень дружный коллектив с каким-то равенством в отношениях, в тот период в ВЭИ работало много иностранных специалистов, которые были рассеяны среди нас, и мы с ними чувствовали себя непринужденно».

Материаловедение было необходимым научным направлением для развивающейся промышленности СССР, а Павел Флоренский был одним из самых известных и уважаемых ученых в этой области. Напряженный труд, выступления, публикации, энциклопедические знания – все это сделало Флоренского авторитетным специалистом. И совершенно логично, что, когда стало подготавливаться издание Технической энциклопедии, его пригласили к участию в редакции раздела «Материаловедение», где он стал редактором и написал 134 статьи в энциклопедию и справочники.

Арест

Казалось, что все идет хорошо и в нужном направлении. Но в конце февраля 1933 года П.А. Флоренский вновь был арестован подмосковным ОГПУ, которому требовалась сакральная жертва.

По мнению следователей, Флоренский хорошо подходил на роль руководителя контрреволюционной организации, так как был широко известен; из дворян; уже арестовывался; был профессором богословия и не снял с себя сана священника…

Скорый и несправедливый суд определил ему 10 лет исправительных лагерей, сначала на Дальнем Востоке, где он занимался проблемой вечной мерзлоты, а с 1934 года, после неудачной попытки заставить его эмигрировать, в Соловецком лагере. И там он продолжал свою трудовую и научную деятельность, показывая, таким образом, что для творческого человека важнее заниматься своим делом, а не окружающие условия, хотя, безусловно, в хороших условиях работать легче.

В 1936 году он пишет из лагеря матери: «Дух современной физики, с ее крайней отвлеченностью от конкретного явления и подменою физич. образа аналитическими формулами, чужд мне… Современная физика есть квинтэссенция буржуазного мышления... Физика будущего должна пойти по иным путям – наглядного образа. Она должна пересмотреть свои основные позиции. Я стал бы заниматься космофизикой, общими началами строения материи. Ведь не без причины я ушел в свое время в электротехническое материаловедение». То есть именно изучение строения материи было его основным научным интересом.

В мае 1937 года, подводя итоги жизни, Флоренский перечисляет основные работы, где получил результаты – в математике, философии, истории, искусствоведении. В частности, в электротехнике он отмечал: «1. Изучение электрических полей. 2. Методика изучения электрических материалов, основание электроматериаловедения. 3. Значение структур электроматериалов. 4. Пропаганда синтетических смол. 5. Использование различных отходов для пластмасс. 7. Классификация и стандартизация материалов, элементов и прочее. 8. Изучение углистых минералов как одной группы. 10. Изучение слюды и открытие ее структуры...» Из этого перечня видно, что работы в области материаловедения были для него приоритетными…

В декабре 1937 года основатель материаловедения, священник, философ, профессор П.А. Флоренский трагически погиб, где-то между Медвежьегорском и Лодейным полем, в неустановленном до сих пор месте, в составе второго соловецкого этапа из 509 человек.