Андрей Ваганов
Интенсивность обучения позволяет спрессовать весь необходимый объем фундаментальных знаний в достаточно короткий период времени. Фото предоставлено пресс-службой МФТИ
В утвержденной в конце мая Концепции технологического развития РФ до 2030 года специально отмечается: «Реализация целей технологического развития потребует большого количества высококвалифицированных специалистов… В Российской Федерации имеются исторически сильные инженерные и естественно-научные школы и высокий уровень базового физико-математического образования, что позволяет удерживать высокие позиции в сфере создания и развития программного обеспечения, в области физики и математики». Московский физико-технический институт (Национальный исследовательский университет) – как раз та самая «естественно-научная школа», которая давно и непосредственно занимается решением задач научно-технологического развития страны. С ответственным редактором приложения «НГ-наука» Андреем ВАГАНОВЫМ беседует ректор МФТИ, доктор физико-математических наук Дмитрий ЛИВАНОВ.
– Дмитрий Викторович, как вы себя ощущаете, глядя из министерского кресла на нашу систему высшего образования, и сейчас – будучи ректором МФТИ? Изменилось ли ваше понимание проблем? Другими словами: вам легче сейчас работать ректором, перед этим поработав министром?
– До того как я стал министром, я уже пять лет был ректором Национального исследовательского технологического университета «МИСиС». И вообще всю свою жизнь провел в вузе. Я университетский человек, и в вузовской жизни для меня нет ничего неизвестного или нового нет. Хотя, конечно, между университетами есть большие различия, но, в общем, я понимаю, как вузовская система функционирует, поскольку сам в этой системе десятилетия работал на разных позициях.
С другой стороны, административный опыт, безусловно, мне сейчас помогает. И дело даже не в том, что есть какие-то связи с людьми, принимающими решения. Общее видение ситуации и тех процессов, которые происходят на уровне правительства, министерств, – это дает дополнительную информацию для принятия более правильных решений. С этой точки зрения, опыт работы в министерстве мне помогает сейчас.
– Неизбежный сегодня вопрос к вам как ректору. Как вы оцениваете начинающийся со следующего учебного года пилотный проект по переходу на трехступенчатую структуру системы высшего образования в России: базовое (четыре–шесть лет), магистратура (один–три года), уровень профессионального образования – аспирантура? Как это может отразиться на МФТИ?
– Я всегда исходил из того, что по большому счету не так важно, как называется уровень образования: бакалавриат или специалитет. Даже не так важно, сколько лет учиться на каждом из этих уровней. Гораздо более значимо качество обучения: это уровень преподавателей, с одной стороны, и уровень студентов – с другой. Если здесь обеспечивается высокий стандарт, то результаты образовательной деятельности всегда положительны. Вся история ведущих университетов это подтверждает. Поэтому Физтех успешно работал при советской системе за счет того, что привлекал лучших абитуриентов со всей страны и давал им возможность учиться у лучших ученых и инженеров. Точно так же Физтех успешно работает и сейчас и будет работать при новой, трехуровневой системе высшего образования.
– А до этого в МФТИ была система «бакалавриат/магистратура»?
– Она была принята в Физтехе даже раньше, чем Россия присоединилась официально к Болонскому процессу. Примерно с середины 1990-х годов. Тут довольно быстро было принято решение перейти на эту систему. Просто потому, что Болонская система предполагает сопоставимость дипломов, которые студенты получают в разных странах. А поскольку Физтех обладал и обладает высокой конкурентоспособностью, дипломы Физтеха высоко котируются, то это было важно в тот момент.
Я уверен, что мы легко перейдем и на новую, трехуровневую систему. Сейчас мы обсуждаем, на какие форматы – поскольку новая система предполагает определенные границы, – оптимальные для Физтеха перейти. Но сам по себе переход не будет представлять никакой сложности.
Еще раз подчеркиваю: суть подготовки на Физтехе это не изменит. Это скорее внешний формальный аспект для нас.
– Сейчас на Физтехе нет факультетов, а есть физтех-школы. Если это не простое «имиджевое» переименование, то в чем суть перехода с факультетской системы на систему физтех-школ?
– Традиционно факультеты Физтеха – это были, по существу, деканаты. Они принимали студентов, доводили до третьего курса, а потом их распределяли по базовым организациям. Дальше и образование, и научная работа шли в базовых организациях, а не на Физтехе.
В 2010-х годах, когда были запущены программы поддержки ведущих университетов, ситуация стала меняться с той точки зрения, что на Физтех стала заходить наука. Поскольку здесь были классные студенты, то очень много выдающихся ученых, в том числе и наших соотечественников, которые тогда работали за рубежом, выразили желание создавать – прямо здесь, на кампусе – научные лаборатории. И тогда возникла система физтех-школ, которая выполняла не только учебную, но и научную функцию. С этой точки зрения физтех-школа не равна факультету – это научно-образовательное подразделение, а не чисто образовательное.
– Событием в Год науки и технологий (2021) стало создание на базе Московского физико-технологического института научных лабораторий двух лауреатов Нобелевской премии по физике – Константина Новоселова и Андрея Гейма, выпускников Физтеха. Какова сегодня судьба этих лабораторий? И каковы их перспективы с учетом серьезных проблем с международным научным сотрудничеством?
– Центр мезофизики, научным руководителем которого стал Гейм, и Лаборатория физики программируемых функциональных материалов, которую возглавляет Новоселов, активно работают. И Андрей, и Константин участвуют в научной коммуникации с нашими учеными. Но со стороны Манчестерского университета, где у них основное место работы, им поставили официальный запрет на административное взаимодействие с МФТИ в силу того санкционного режима, в который сейчас Физтех попал. То есть они свободны в коммуникации с людьми, со студентами, но они не могут административно взаимодействовать с МФТИ. Если я разговариваю с Андреем Геймом, он меня предупреждает: «Я с тобой разговариваю просто как коллегой, а не как с ректором МФТИ».
К сожалению, санкционный режим, конечно, очень сильно ударил по интенсивности научной кооперации. Это объективный факт. И это, в частности, проявилось во взаимоотношении с нашими выпускниками-нобелиатами.
– В связи с этим. Сейчас много говорят о смещении фокуса внимания на другие страны – в Азию, в Африку, Китай, конечно же... Вы тоже это ощущаете?
– Это действительно происходит. И мы в этом участвуем. Физтех активно расширяет связи с лучшими университетами Китая, Турции, Индии, Арабских Эмиратов и других стран. Мы стараемся создавать возможности для наших студентов проходить там стажировки в лучших лабораториях. Ведь на Физтехе была традиция, что каждый студент магистратуры, а тем более аспирант, обязательно проводит от месяца до семестра в одной из лабораторий за рубежом. Сейчас интенсивность этой мобильности пришлось снизить. Но тем не менее будем давать возможность студентам проходить стажировки в лабораториях дружественных стран.
При этом есть и другой аспект, на котором я хотел бы остановиться.
Мы всегда рассматривали взаимодействие с лучшими университетами как способ воспринять лучшие управленческие практики, увидеть, как там работают, добиваются выдающихся результатов, и при возможности использовать что-то из этого у себя. Мы понимаем, что лучшие китайские вузы, например Пекинский университет Цинхуа, созданы по образцу западных. Поэтому если в этой части мы будем взаимодействовать с ними, то получится, что мы повторяем то, что само по себе уже является повторением. С этой точки зрения, мне кажется, эти связи для нас сейчас не так актуальны, как, скажем, связи с Гарвардом или Кембриджем еще несколько лет назад. Но обмен студентами, работа с конкретными профессорами, участие в различных технологических программах – это, безусловно, актуально и будет развиваться.
– Кстати, о технологических программах. На Физтехе есть удачный опыт создания и работы студенческих конструкторских бюро, СКБ. Какова эффективность их работы?
– Во-первых, ничего сверхнового в СКБ нет. В Советском Союзе была практика создания временных студенческих творческих коллективов под определенные задачи. Они, по сути, и являлись тем, что мы сегодня называем «студенческие конструкторские бюро». Я помню, что, когда я еще работал в МИСиС, мы создали первое студенческое конструкторское бюро. Его возглавил студент Алексей Корфидов. А сегодня он – руководитель компании «Корфидов Лаб», одной из ведущих в области промышленного дизайна, и заведующий одной из кафедр МИСиС.
Безусловно, чем раньше мы наших студентов поместим в реальные научные, производственные или инженерные ситуации, чем раньше они будут принимать участие в решении конкретных реальных задач, тем более успешным и эффективным будет их образование.
– То есть СКБ – это своего рода предстартап?
– Да, это тренировочная площадка. Студенты имеют возможность попробовать. Ведь человеку очень важно, особенно если он выбирает один из возможных путей своего развития, попробовать. Если не получится, он может выбрать другой путь. Чем раньше он сделает этот выбор, тем лучше. Студенческие конструкторские бюро, различные предпринимательские проекты студентов, стратап-студии – это такая «песочница», где они могут поискать себя. Вероятность успеха – это мы знаем по многолетним наблюдениям – не очень высокая. Но все равно время от времени из таких историй вырастают реальные компании, которые на рынке успешно работают. «Корфидов Лаб» – один из таких примеров.
|
|
Ректор МФТИ Дмитрий Ливанов: «Я думаю, что любой промышленный высокотехнологичный гигант в России был бы счастлив с нами взаимодействовать». Фото предоставлено пресс-службой МФТИ |
– А чем тогда Передовая инженерная школа радиолокации, радионавигации и программной инженерии, которая работает в Физтехе, отличается от студенческих конструкторских бюро?
– Передовые инженерные школы создают с конкретным индустриальным партнером для решения стратегических задач развития этого партнера. И научно-технологических, и кадровых.
Мы в МФТИ создали Передовую инженерную школу совместно с концерном «Алмаз-Антей». Это целый холдинг, который занимается созданием не только систем радиолокации и радионавигации, но, например, делает электромобили и целый ряд других высокотехнологичных изделий. И вот концерн «Алмаз-Антей» ставит перед нами реальные производственные задачи. Эти задачи разбиваются на подзадачи, которые даются либо конкретному студенту, либо группе студентов (в зависимости от сложности задачи). А студенты решают эти задачи. Есть руководители со стороны концерна, которые управляют, принимают работы, читают дополнительные курсы.
Таким образом, с одной стороны, решаются конкретные научно-технологические задачи. С другой – готовятся те люди, которые могут работать в той среде программного обеспечения, которая есть в концерне; которые разделяют корпоративные ценности концерна и которые готовы после обучения без всякого барьера перейти на работу в «Алмаз-Антей». Их не нужно доучивать, переучивать.
– Вся проблема, по-моему, как раз в том, чтобы найти такого индустриального партнера…
– У нас, честно говоря, кандидатов было много. Я думаю, что любой промышленный высокотехнологичный гигант в России был бы счастлив с нами взаимодействовать. Хотя вы правы – программа передовых инженерных школ отличается тем, что предъявляет достаточно жесткие требования к индустриальному партнеру и с точки зрения финансирования научно-исследовательских работ, и с точки зрения реальной включенности персонала в преподавание. Это всегда не очень просто. Ведь в данном случае важно, чтобы люди из индустрии приходили в аудитории и лаборатории и взаимодействовали со студентами.
– А как вы относитесь к идее создания частных, приватизированных, если угодно, вузов, финансируемых людьми, которых иногда называют «олигархи»?
– Вы имеете в виду то, что сделал Леланд Стэнфорд в XIX веке, когда он все свое состояние завещал на создание университета? Хотелось бы, чтобы таких людей было у нас побольше. Пока их ноль, любое движение в сторону от нуля будет позитивно воспринято!..
Наши богатые люди – они ведь только в первом поколении сделали свое состояние. Может быть, в силу каких-то причин они пока не готовы к подобного рода инвестициям. Из международного опыта мы знаем, что частные университеты часто более эффективны, чем государственные. Они лучше управляются, они более четко сфокусированы на результате и вследствие этого более успешны.
Если такие случаи будут в истории российского высшего образования, я думаю, что это будет здорово. Но пока я не вижу реальных желающих. Но ведь, с другой стороны, это очень дорогая история. Тут мало построить прекрасный кампус. Надо на десятилетия вперед обеспечить финансирование, то есть создать эндаумент. Я не уверен, что в наших реальных экономических условиях это возможно. Мы все-таки живем в эпоху экономической турбулентности. А высшее образование – это игра вдолгую. Если вы сегодня просто открываете образовательную программу, то результат вы увидите в лучшем случае через четыре-пять лет, когда первые студенты ее окончат.
– Дмитрий Викторович, все-таки – Московский физико-технический институт. Но у вас активно развиваются биомедицинская тематика и науки о живом. Как вы пришли к этому?
– Исторически биофизика была в МФТИ всегда. Постепенно стало ясно, что биология в целом и биомедицина в частности развиваются огромными темпами. Есть даже такое мнение, что если ХХ век – это был век физики, то XXI век будет веком биологии. Это некий медийный штамп, но за этим есть какая-то доля правды. Простой факт: сегодня более 50% инвестиций в науку в мире – это инвестиции в биомедицину. И мы понимаем почему – это здоровье, качество жизни… То, что важно каждому человеку.
Несколько лет назад было принято абсолютно правильное решение, что на Физтехе это направление заслуживает значительной поддержки. В 2011 году был построен биокорпус и создана Физтех-школа биологической и медицинской физики.
У биологической физтех-школы есть очень серьезное отличие от того, что, например, происходит на биофаке МГУ или в медицинских вузах. (Кстати, биологический факультет МГУ возглавляет академик Михаил Петрович Кирпичников, выпускник Физтеха.) Так вот у нас гораздо более глубокая подготовка по физике, математике и компьютерным наукам. Это, так сказать, фирменный знак любого выпускника МФТИ независимо от того, какую физтех-школу он окончил.
– И вы в шесть семестров успеваете уложить всю эту физмат подготовку?
– Успеваем, хотя это сложно. На первых двух курсах у нас обучение очень интенсивное. Очень. Первая учебная пара начинается в 9.00, а последняя – в 18.00. И так шесть дней в неделю. Плюс домашние задания, лабораторные работы и все остальное, что полагается. Это традиция, которой уже 75 лет. И такая интенсивность позволяет спрессовать весь необходимый объем фундаментальных знаний в достаточно короткий период времени.
Глубокое понимание физики, математики и компьютерных наук и отличает выпускников биологической физтех-школы от выпускников других биологических и медицинских факультетов. Именно это делает их успешными в современной биологии, а это уже не та ботаника, которой занимался Карл Линней. Хотя ботаника важна, как и зоология! Но современная биология – это наука, которая основана на понимании молекулярных процессов, на управлении физическими основами этих процессов и масштабном применении компьютерных технологий и технологий искусственного интеллекта. Именно это наши ребята знают и делают гораздо лучше других.
– Кстати, об образовательных программах. Сейчас у всех на слуху, на языке, в медиа – искусственный интеллект, нейросети, ChatGPT… В Физтехе эта тематика присутствует?
– Несомненно. В полном объеме. Мы занимаемся искусственным интеллектом применительно к самым разным отраслям – от медицины до робототехники и беспилотного транспорта, различных банковских и социальных сервисов. Мы как-то подсчитали, что у нас более 250 исследователей заняты тематикой искусственного интеллекта и машинного обучения. То есть это фактически полноценный исследовательский институт.
– Какие наиболее важные тренды в области технологий ИИ вы видите? Может быть, что-то вас тревожит?
– Я смотрю на развитие технологий искусственного интеллекта спокойно. Не разделяю панических настроений, которые сейчас есть и в обществе, и среди некоторых специалистов. Да, наверное, нам придется скорректировать в связи с ChatGPT политику, связанную с приемом экзаменов и домашних работ. Вот, например, мне рассказывали коллеги из нашего департамента иностранных языков. Оказалось, что есть только один способ отличить: студент сам писал эссе на английском или он воспользовался помощью ChatGPT. В последнем случае нет ошибок в работах. Но студенты быстро сориентировались и стали ошибочки случайным образом вносить в свои тексты.
Но это говорит просто о том, что форма контроля должна измениться. Я думаю, что мыслящего человека искусственный интеллект все равно не заменит. Но зато ИИ способен заменить человека в целом ряде рутинных интеллектуальных операций, так же как классическая робототехника позволяет освободить людей от рутинного физического труда.
– Особенности приемной кампании 2023 года. Каким образом Физтех будет удерживать высокую планку приема абитуриентов?
– Серьезных отличий от того, что было в прошлом году, мы не видим. Традиционно примерно половину студентов на первый курс мы принимаем по результатам олимпиад школьников – это прежде всего Всероссийская олимпиада школьников, а другую половину – по результатам ЕГЭ. И в этом году мы уверены, что наберем таких же классных, мотивированных абитуриентов, как и всегда. На первый курс ежегодно поступают примерно тысяча человек. И столько же мы принимаем в магистратуру.
– На мой взгляд, это рискованное занятие – отбирать лучших по результатам ЕГЭ… А Физтех, как вы и говорили, совершенно справедливо гордится тем, что собирает сливки среди выпускников школ. Какой-то дополнительный барьер при поступлении в МФТИ существует?
– У нас нет дополнительных вступительных экзаменов, но собеседование проводится с каждым абитуриентом. Сотрудники приемной комиссии и физтех-школ помогают им выбрать правильную программу, правильную физтех-школу в зависимости от интересов и предпочтений студентов. Могу сказать, что мы не наблюдаем статистически значимой разницы в успеваемости на первых двух курсах между теми, кто сдавал ЕГЭ, и теми, кто поступил к нам по результатам олимпиад. То есть они учатся одинаково хорошо. В этом смысле мы доверяем ЕГЭ как инструменту оценки уровня освоения школьной программы.
Еще раз подчеркну. Учиться в Физтехе сложно. Но зато это такая школа, которая позволяет человеку в дальнейшем успешно развиваться. Поэтому мы ждем не только талантливых, но и мотивированных абитуриентов, готовых трудиться ради своего будущего.
