Человек оказался в центре неблагополучной Вселенной

У Роджера Пенроуза, одного из крупнейших современных физиков и математиков, свое оригинальное представление о структуре мироздания. Фото с сайта www.bmstu.ru

В этой статье предлагается взгляд на мироздание как на систему четырех миров. Это позволяет обойти известные тупики монизма, дуализма и плюрализма и вместе с тем объединить наиболее влиятельные концепции двоемирия и троемирия от Платона до Роджера Пенроуза.

От диад – к треугольным мирам

Платон разграничивал два мира: вечных идей (эйдосов), прообразов всего сущего и их отражений, преходящих вещей.

Другой образец дуализма – философия Рене Декарта, утверждавшего бытие двух сотворенных Богом самостоятельных субстанций: мыслящей и протяженной. Душа обладает свойством мыслить и сознавать себя, тогда как телесная субстанция обладает протяженностью в пространстве. Другими словами: мир объекта – протяженная субстанция; мир субъекта – душа, разум, мысль.

Декарт в отличие от Платона говорит не об объективных идеях, а о субъекте, о человеческом разуме, который сам для себя – источник достоверности. «Cogito ergo sum». Если миры объектов (тел, вещей, материальных явлений) у Платона и Декарта идентичны, то идеальные миры глубоко различны: мир объективных форм, столь же вечных, неизменяемых, как математические структуры (Платон), и мир мыслящего субъекта (Декарт).

Такому троемирию, как оно постулируется Платоном и Декартом (мир идей, вечных форм – материальный мир – субъект, мышление), однако, не хватает полной связности, которая могла бы превратить угол в треугольник. Есть ли какая‑то связь между мыслящим человеческим субъектом и миром идей‑форм? Ответ на этот вопрос найдем у Иммануила Канта в его трансцендентальных идеях, формирующих человеческое мышление. Они не извлечены из чувственного опыта, но предзаданы ему, априорны, как, например, формы времени и пространства. Таким образом, мир эйдосов, или форм, можно назвать платоновско‑кантовским, поскольку он предзадан не только материальному миру, но и миру субъекта.

Образ троемирия, не ограничиваясь философией, проник и в науку. Роджер Пенроуз, один из крупнейших современных физиков и математиков, свое общее представление о мироздании графически изображает именно таким треугольником.

Этот треугольник соединяет платоновское двоемирие (математический – физический миры) и декартовское (ментальный – физический миры). Однако эти три мира не охватывают еще одной важнейшей сферы мироздания, которую можно назвать «культурой», или «миром исторических трансформаций». Именно этот мир постулируется философом науки Карлом Поппером. Он построил другой «треугольный» мир: с целью преодолеть декартовский дуализм и показать, что миры мышления и протяжения могут проникать друг в друга и порождать третий, культурный мир: «…создания человеческого ума, такие как языки, сказки, истории и религиозные мифы; научные предположения или теории и математические конструкты; песни и симфонии. Но также аэропланы, аэропорты и другие инженерные подвиги».

Итак, сочетание двух диад, идущих от Платона и Декарта, позволяет уже в наше время создать тройственную систему, представленную треугольниками Карла Поппера и Роджера Пенроуза. У них два элемента совпадают (ментальный и материальный миры), а два элемента различаются (платонический мир форм у Пенроуза и мир культуры у Поппера).

Мне представляется, что обе эти сферы – чистых форм и культурных трансформов – обладают собственной реальностью. Два треугольника можно объединить в тетраду.

Рассмотрим далее тетралектику – логику взаимодействия четырех миров. Это система дуального дуализма. То есть диады в квадрате, как бы помноженной на себя. Графически эту систему лучше всего представить в виде ромба, где каждый мир обозначен своим цветом (рис. 2).

При кажущейся сложности схема проста, в ней – две оси, горизонтальная и вертикальная. По горизонтали расположены миры субъектов и объектов. Объекты имеют материальные свойства, они ощущаемы или наблюдаемы посредством приборов и образуют физическую вселенную. Мир субъектов – это воля, эмоции, желания, дарования, способности и потребности, совесть, разум, самосознание, духовная жизнь. «Я мыслю», «я люблю», «мне больно». Субъект – это деятельный, мыслящий и чувствующий индивид, «кто», в отличие от объекта, «что».

Миры субъектов и объектов взаимодействуют между собой в обоих направлениях, что отмечено стрелками. Субъект воспринимает и познает объектный мир, выражает себя в нем, утверждает в нем свою волю, преображает его в собственных целях. Вместе с тем он испытывает разнообразные воздействия внешнего мира, которые воспринимаются им как ограничение, угнетение и страдание, поскольку его воля вступает в противоречие с порядком объективного бытия.

Третья сфера – платоновско‑кантовский мир чистых идей, поскольку они определяют формы не только объективного бытия, но и человеческого разума. Формы нельзя отнести ни к миру объектов, поскольку они не материальны и чувственно не воспринимаемы, ни к миру субъектов, поскольку они не имеют свойств личности и «психичности». Тем не менее эти формы играют важнейшую роль в построении и объектного, и субъектного миров.

В отношении материального мира они выступают как законы природы, как устойчивые формы материального бытия, как физические константы и, возможно, биологические виды. В отношении субъектного мира – как априорные формы мышления, которые предшествуют всякому опыту и организуют его. Таковыми Кант считал формы пространства и времени, а также идеи свободы и бессмертия. Они не соответствуют нашему знанию о мире, но особым способом сочетают разнородные элементы опыта, так что он выступает в формах времени и пространства (чистые формы созерцания, «трансцендентальная эстетика»), а также свободы и бессмертия (практический разум, или идеи нравственности).

Таким образом, платоновский объективный идеализм сочетается с кантовским трансцендентальным идеализмом – вместе они и описывают мир форм, который изучается так называемыми формальными науками, прежде всего математикой и метафизикой, которые рассматривают формы объектного мира. Формальная сторона субъектного изучается логикой, психологией, когнитивистикой, теологией, этикой. Если субъект – это мир первого лица, «я», а объекты – третьего лица, то формы – это мир надличный и вечностный, к нему категория лица вообще неприложима.

Наконец, существует еще один мир, который тоже связывает субъекты и объекты, но уже не статично, а динамично, в ходе их взаимодействия в историческом времени. Первоэлемент этого четвертого мира – трансформации, или трансформы: результаты взаимодействия субъектного и объектного миров. К числу трансформов относятся все явления истории, цивилизации, культуры, техники, поскольку в них субъективная и объективная составляющие неразрывно связаны. Это мир второго лица, мир «ты», где субъекты вступают а) в диалог друг с другом, образуя общество; б) во взаимодействие с миром объектов, создавая науку и технику, то есть способы познания и преобразования природного мира.

Рисунок 1. Роджер Пенроуз свое представление о мироздании графически изображает таким треугольником.

Следовательно, предличный или надличный мир форм оказывается предзаданным всем трем другим мирам, сам же свободен от их влияния. Знаменательно, что соотношения всех четырех миров показаны на схеме (рис. 2) двусторонними стрелками, то есть выступают как взаимодействия. И только отношения мира форм с субъектами, объектами и трансформами являются односторонними, поскольку формы оказывают воздействие на другие миры, но сами ему не подвержены.

Четыре лика времени

Выделение четырех миров соответствует разделению наук на четыре большие группы: естественные, формальные, гуманитарные, общественные. Миру объектов соответствуют науки естественные: физика, космология, геология, химия, биология и др. Миру форм – формальные: от логики и математики до кибернетики и информатики, семиотики и лингвистики. Мир субъектов постигается так называемыми науками о духе (как их определил Дильтей), которые входят в состав гуманитарных и теологических дисциплин. Мир трансформов рассматривается общественно‑историческими науками: антропология, экономика, социология, политология.

Конечно, границы между этими группами дисциплин проводятся условно, ведь деятельность человека и состоит в преодолении границ между мирами. Например, культурология, эстетика, все науки об искусстве изучают воздействие личностей на цивилизацию, творческую активность человечества, то есть связывают миры субъектов и трансформов. А технические науки рассматривают пути преобразования природы и ее превращения в продукты цивилизации, то есть связывают миры объектов и трансформов.

Основные философские направления тоже различаются своей первоочередной ориентацией на тот или другой мир. Объективный (платоновский) и трансцендентальный (кантовский) идеализм, а отчасти и гуссерлевская феноменология – это философия чистых идей или форм. Эмпиризм, позитивизм, материализм, сциентизм, физикализм – это философия мира объектов в их материальной данности и независимости от субъекта. Персонализм, экзистенциализм, гуманистическая психология, теологические учения о природе духа и души – это философия мира субъектов. Наконец, трансформы, то есть мир истории и цивилизации, рассматриваются разными направлениями философского историзма и эволюционизма, включая гегельянство, философию космической эволюции Тейяра де Шардена, философию процесса Альфреда Уайтхеда и др.

Четыре мира разделяются своим отношением к временным процессам. К миру форм, вероятно, категория времени вообще неприложима, хотя само время ему принадлежит как трансцендентальная идея. В мире объектов преобладает либо циклическое время, либо время энтропии, увеличения хаоса. В мире субъектов – экзистенциальное, дискретное время, обусловленное импульсами воли, желания, вдохновения. В цивилизации господствует историческое, линейное время.

Мир трансформов рождается из взаимодействия всех трех миров, он самый молодой и проникнут исторической динамикой, в нем стрела времени запущена из прошлого в будущее.

Трансформные устройства

Я не случайно предлагаю назвать единицы культуры трансформами, тем самым прямо соотнося их с формами. Трансформы – это формы, не предваряющие разделение миров субъектов и объектов, но образуемые на основе их взаимодействия. Это, пожалуй, самая таинственная сфера мироздания, хотя она и творится нами – или, по крайней мере, с нашим участием. Именно в трансформах нагляднее всего выявляется вектор, а может быть, и цель мирового процесса, проходящего через все четыре сферы.

Начальные ф ормы лишены материального или психического наполнения, они не выводятся из объектов или субъектов, но, по Платону и Канту, сами их формируют. Трансформы, располагаясь на одной вертикальной оси с формами, наследуют их «формальность». Продукты культуры, включая искусство, науку, технику, юридические учреждения, общественные организации, знаковые и коммуникативные системы, больше всего напоминают мир форм.

Рисунок 2. Логика взаимодействия четырех миров. Схема подготовлена автором

Вообще разграничение трансформов и форм может представлять трудность, если речь идет о таких высокоорганизованных и почти самозамкнутых структурах, как игра в шахматы или поэтическая строфика, например, в сонетах. К какому из двух миров их правильнее отнести? Можно ли считать, что «онегинская строфа», изобретенная Александром Пушкиным, существовала предвечно и лишь была открыта им, то есть принадлежит миру форм?

Можно предположить, что трансформы – это формы, которые прошли через раскол на субъектное и объектное и теперь заново творятся уже из свободного взаимодействия этих двух миров. Формы формируют субъектов и объекты, чтобы, в свою очередь, формироваться ими, но уже в качестве трансформов. Творящее переходит в творимое. Так, по вертикальной оси соотносятся формы с трансформами, пересекая горизонталь субъекты–объекты.

Уязвимый настройщик

Если снаружи четырехмирие выступает как ромб, то внутри представляет собой крест (рис. 2). Через внутреннее пространство ромба пролегают линии конфликтного и драматического взаимодействия: горизонталь, связующая субъектов с объектом, и вертикаль, связующая формы с трансформами. Пересекаясь, они образуют крест – фигуру страдания и преодоления.

Здесь совершается глубинная мистерия четырехмирия, здесь расщепляется и заново собирается его энергийное ядро. Это раскол субъектов и объектов, двух миров, которые не могут целиком вместить друг друга. Субъект не может полностью раскрыть и выразить себя в объектном и не может постичь его природы; а объекты не могут полностью подчинить себе субъектов и превратить их в орудия своих законов.

Очевидно, что в соотнесении четырех миров есть нестыковка, точка страдания, жертвы, боли, превозможения. Особенно эта нестыковка ощущается в соотношении субъектного и объектного – в самом человеке, в его смертности, недовоплощенности, невыразимости. Нестыковка обнаруживается и в соотношении форм и трансформов: история и культура, ее творческие дерзания даются человеку нелегко и требуют колоссальных жертв, особенно на фоне всесовершенных, предзаданных форм.

Человек есть место этой нестыковки, и его предназначение в том, чтобы своей болью и сверхнапряжением воссоединять миры, осуществлять объективизацию субъективного и субъективацию объективного. Обычно говорят о fine tuning, «тонкой настройке» в связи с физическим устройством Вселенной, ее фундаментальными константами, как бы пригнанными к возможности бытия человека.

В данном контексте речь идет не о настройке космических параметров, но о взаимонастройке четырех миров, которые человек стыкует собой. Человек – хрупкий, уязвимый настройщик. Он представляет субъектное в мире объектов, поэтому ему приходится решать проблемы субъективации объектов – их восприятия, познания, духовного освоения и практического овладения ими в интересах субъектного. Вместе с тем человек решает проблемы объективации субъекта, его самовоплощения, реализации духовного во внешнем мире. Это и есть взаимонастройка миров через человека.

Замечательному поэту Арсению Тарковскому принадлежат строки:

Я человек, я посредине мира,

За мною мириады инфузорий,

Передо мною мириады звезд.

Я между ними лег во весь свой рост –

Два берега связующее море,

Два космоса соединивший мост.

Этот мост, нависающий над бездной, еще только в процессе построения. Человек – в центре неблагополучия Вселенной и должен производить самые рискованные работы по ее отладке.

Через всю жизнь субъекта проходит мотив зла, страдания и насилия со стороны объектного мира. Субъект оказывается жертвой не зависящих от него обстоятельств и в конце концов обречен на смерть. Вместе с тем, создавая культуру и трансформируя природу, субъект возвышается над миром объектов, претворяет его в нечто осмысленное и идеальное, полагает цели, которые соотносят сотворенное с миром предвечных форм.

Если горизонталь – это страдальческая перекладина креста, то вертикаль – линия вознесения, по которой формы восходят к трансформам, обретают историческое бытие во времени, вступают в динамику духовного и космического обновления. Эта мучительная горизонталь и триумфальная вертикаль, перекрещиваясь, придают всей тетраде мощную устремленность, наполняют ее пафосом движения: через страдание – к радости, через раскол начального единства форм в мирах субъектов и объектов – к волевому и сознательному их воссоединению в мире трансформов. 

Атланта, США