Самостоятельное историческое бытие народа должно быть обеспечено культурно

Вытеснение российской культуры из украинского общества было бы драматическим обеднением самой Украины. Фото PhotoXPress.ru

Но ожидание обещанных исправлений не сбылось. Более того, Грушевский стал «нахрапом» вводить «галицку мову и правопис» и «копать яму, в которой можно захоронить навеки украинскую литературу».

С точки зрения Грушевского, украинский язык требовал усовершенствования, поскольку он напоминал ему язык «бабки Мотри». На это ему аргументированно возразил Нечуй-Левицкий, ссылаясь на то, что великорусский язык «бабки Акулины» не мешал писать на родном и чисто народном языке таким исследователям, как Белинский, Добролюбов и Писарев.

Нечуй-Левицкий довольно иронически отнесся к предсказанию о том, что, по мнению кое-каких «добродетелей», Галиция в будущем станет Пьемонтом для Украины (Пьемонт – район в королевстве Сардиния, вокруг которого в 1859–1860 годах произошло объединение Италии). Писатель дал иной прогноз: «Что касается литературного и научного языка, то я должен сказать, что ни Галиция, ни Буковина никогда не будут и не должны быть украинским Пьемонтом, а им была и должна быть российская Украина».

Высмеивая надуманные нововведения, предлагаемые Грушевским, Нечуй-Левицкий пишет: «Сто лет прошло с тех пор, как Иван Котляревский расстался со старосветским давним книжным языком украинских писателей XVIII века Дмитрия Ростовского, Феофана Прокоповича, Моргульца, Сковороды и т.д. и основал новую украинскую литературу, введя чистый народный язык, и за ним пошел длинный ряд писателей. А теперь в последнее время галичане с профессором Грушевским во главе… хотят повернуть назад почти на сто лет наш уже сформированный и упорядоченный книжный язык».

Вывод Нечуй-Левицкого о том, что «галицкая агитация вредит нам больше, чем цензура», актуален и в наши дни. Полонизацию современного украинского языка вопреки здравому смыслу пытаются продолжить и сейчас. Это словотворчество доходит до абсурда. К примеру, желание заменить слово «аэропорт» на нечто иное натолкнулось на неожиданное совпадение с таким же звучанием этого слова в польском языке. Но «упертых» словотворцев это не остановило, и они предложили заменить его на слово «летовище»…

Следует, однако, быть объективным и замечать в украинском языке не только полонизмы, но и исконно русские слова, которые в русском-то языке уже давно заменены на слова иностранного происхождения. К примеру, украинское слово «друкарня», что по-русски означает «типография». У советского украинского поэта Павла Тычины можно прочесть такие строки:

Не на Рейнi, не на Марнi – В МТС пошлем друкарнi.

Остается, правда, вопрос: зачем в МТС (машинно-тракторные станции) посылать типографии и при чем здесь европейские реки Рейн и Марна?

К явно негативному влиянию Галиции на Украину (здесь не описка – обе эти территории так и назывались в упомянутой работе Нечуй-Левицкого) настороженно относились не только украинские литераторы и деятели культуры. Вот мнение гетмана Павла Скоропадского: «Великороссы и наши украинцы создали общими усилиями русскую науку, русскую литературу, музыку и художество, и отказываться от этого своего высокого и хорошего для того, чтобы взять то убожество, которое нам, украинцам, так любезно предлагают галичане, просто смешно и немыслимо… Я считаю бессмысленным и гибельным для Украины оторваться от России, особенно в культурном отношении».

Интеллигенция украинских больших городов традиционно двуязычна, и это не противоречит преобладанию в них украинского национального типа, многими десятилетиями подпитываемого выходцами из окружающих мест. Пласты мировой культуры жителям были доступны главным образом в русских переводах. Украинская интеллигенция опирается на эти пласты и на многонациональную русскую культуру.

Стремление иных лидеров современной украинской элиты угодить своим заокеанским хозяевам не знает меры. Проявляется оно, к примеру, в парадоксальном и явно авантюрном призыве к замене русского языка английским.

Мнение украинского ученого Ивана Дзюбы по поводу попыток вытеснения российской культуры переворачивает многое с головы на ноги: «Самостоятельное историческое бытие украинского народа должно быть обеспечено культурно, иначе оно останется ущербным. Речь идет о вытеснении российской культуры (это было бы драматическим самообеднением, и в связи с этим стоит сказать о неразумности новомодного украинского стереотипа о русском языке как о «языке иностранного государства»: ведь это родной язык многих украинских граждан, он с детства знаком почти всем украинцам, нравится ли это кому-то или нет, и поэтому его нынешний статус нельзя сравнивать со статусом английского или какого-либо иного), так что речь идет не о вытеснении российской культуры, а об оптимизации ее отношений с украинской, о сбалансировании ее присутствия – присутствия других мировых культур».

Досужие разговоры об уникальности украинской нации на основе одного (разумеется, украинского) языка лишь увеличивают центробежные тенденции, подталкивая страну к расколу.

Целесообразным и взаимно полезным все больше становится диалог культур – русской и украинской. Это тем более важно, если учитывать братское, без всяких кавычек, происхождение обоих народов. Что же касается критериев более высокой ценности одной из культур по сравнению с другой, то здесь часто имеют место явные перекосы, вытекающие из субъективных, подчас противоречивых оценок.

Обсуждение здесь данного вопроса уместно завершить вполне объективным мнением Дзюбы о месте каждой из культур в самосознании украинцев и россиян: «Конечно, украинская культура еще долго, а может, и никогда не сможет занять такого исключительного места в сознании россиян, как российская – в сознании украинцев (будем реалистами). Но по крайней мере какой-то необходимый минимум понимания украинского народа как самобытной частицы человечества – должен же быть? Если мы хотим быть добрыми соседями и гарантировать себя от недоразумений – а хотим ли?»