Как знаменитого генетика Джеймса Уотсона превратили в «расиста»

Джеймс Уотсон выступает в Физическом институте РАН. 2008 год. Фото Андрея Ваганова

Тридцать лет назад, в 1989 году, в Институт молекулярной биологии им. В.А. Энгельгардта АН СССР приехал Джеймс Уотсон. Знаменитый нобелевский лауреат (1962) – один из первооткрывателей совместно с Фрэнсисом Криком структуры «молекулы наследственности», ДНК. Он бывал в Москве много раз, а в США, в своей лаборатории Колд Спринг Харбор, которая считалась Меккой молекулярных биологов со всего мира, и дома у себя принимал сотрудников нашего института.

Параллельные нити 

В те достославные времена я работал в лаборатории главы  советской биофизики Михаила Владимировича Волькенштейна, о котором стоит рассказать отдельно, здесь лишь замечу, что в конторе его дедушки в свое время подвизался начинающий юрист Владимир Ильич Ленин. Наш институт создал академик Владимир Александрович Энгельгардт (из того славного рода Энгельгардтов, из которого происходили и директор Пушкинского лицея, и владелец крепостного Тараса Шевченко).

Институт стоял на трех китах: основанием новой науки – молекулярной биологии – служили химия, физика и биология. Как раз в соавторстве с химиком Борисом Черновым и биологом Николаем Чуриковым у нас в 1988 году вышла статья по новой, необычной структуре ДНК. В отличие от той модели, которую предложили в 1953 году Уотсон и Крик и за которую они получили свою Нобелевскую премию, наша двойная спираль имела параллельное направление нитей ДНК (Чуриков Н.А., Чернов Б.К., Голова Ю.Б., Нечипоренко Ю.Д. Параллельные ДНК – возможность существования. Доклады Академии наук СССР, 1988, 303, 1254–1258. English: Tchurikov N.A., Chernov B.K., Golova Yu.B., Nechipurenko Yu.D. Parallel DNA: generation of a duplex between two Drosophila sequences in vitro. FEBS Lett. 1989. Vol. 257, P. 415-418). Я не буду здесь описывать научную составляющую этой работы, люди ученые могут почитать ее на русском или английском языке (она есть в Сети). Скажу лишь, что имело место некоторое научное соревнование: кто быстрее обнаружит эту структуру, – и нас буквально на пару месяцев в 1988 году опередили исследователи из Германии (правда, они использовали более простые искусственные полимеры ДНК, чем мы).

В пылу этого соревнования я прочитал книгу Уотсона «Двойная спираль» и был ею очарован – там, как в хорошем детективе, описаны были исторические события 1953 года, и книга эта подкупала своей откровенностью. Так, Уотсон написал, что часть данных они попросту позаимствовали у Розалинды Франклин без ее ведома. Я посчитал, что книга эта полна именно литературных достоинств – в жанре нон-фикшен, невыдуманной литературы, или «литературы факта». 

На обложке книги – Джеймс Уотсон (внизу) и Фрэнсис Крик у модели структуры ДНК.

В общем, назвать это можно как угодно, но суть проста – здесь была изложена сама живая жизнь, с прожилками амбиций, лихорадкой тщеславия и прочими страстями, которые кипят в душах молодых ученых.

Уотсон тогда выступил у нас в институте с небольшим докладом, сути которого я уже и не помню. Но потом он попросту прогуливался по институту, заглянул в библиотеку. И тут я его поймал, что называется, за пуговицу – и изложил свои мысли по поводу литературных достоинств «Двойной спирали». Для меня, написавшего к тому времени повесть «Мой отец – начальник связи» и вошедшего уже в творческое объединение молодых писателей «Черная курица», была важна как раз литературная составляющая талантов Уотсона. (Здесь можно вспомнить таких мэтров жанра, как Трумен Капоте, «Обыкновенное убийство» которого наделало в свое время шум в Америке.)

Джеймс Уотсон оказался открытым человеком. Мои соображения его заинтересовали, слово за слово – и я предложил ему посетить мастерские художников, моих друзей. Он должен был с утра на следующий день побывать в Третьяковской галерее и потом решил приехать ко мне. На другой день, примерно в обед, Уотсон в сопровождении Григория Ениколопова, сотрудника нашего института, на машине заехал за мной, и мы поехали кататься. Вначале посетили мастерские художниц Ольги Стацевич и Ольги Шубиной на Маяковке. Дамы занимались самыми разными вещами – от иллюстраций и живописи до лаковой миниатюры, и Уотсону настолько приглянулись их работы, что он даже неожиданно для меня изъявил желание что-то приобрести. Честно сказать, я не рассчитывал на бизнес здесь – но художницы у нас практичные, они продали нобелевскому лауреату одно пасхальное яичко, выполненное в технике лаковой миниатюры.

Затем мы ненадолго заехали ко мне домой – я тогда жил на Садовом кольце у Театра кукол Образцова, – и я показал Уотсону свою коллекцию картин. Я писал о художниках, и они мне дарили свои работы. Здесь ему очень приглянулась графика Ольги Стацевич, но жадность мне не позволила расстаться с этой работой – подарить ее достойному человеку. 

Далее мы поехали в гости в мастерскую к Саше Захарову в Фурманный переулок, где в выселенных домах помещалось несколько десятков мастерских наших «авангардистов». Тогда это было самое модное место Москвы, и поток иностранцев сюда не иссякал: известные коллекционеры, покупатели, дипломаты – мода на русское искусство притягивала всех. Уотсону очень понравились работы Захарова, но о покупке огромных полотен, где были изображены разного рода диковинные звери, русские мужики и нелепости, речь уже не шла. Здесь мы угостились клубникой, затем поехали в гости к Грише Ениколопову, где состоялся чудесный обед.

Все общение заняло не более трех часов – и на память о нем у нас осталась фотография с девушками-художницами. В соседней с ними мастерской работал фотограф. Узнав, какой именитый гость прибыл к ним, попросил сделать снимок.

Из наших бесед с Уотсоном я помню его ответ на мой вопрос о том, не чувствует ли он, что с возрастом превращается в другого человека. Так, художники в Японии с возрастом меняют манеру письма и даже берут себе другие имена. Он ответил, что такого не чувствует. Как был он Уотсоном, так и остался.

А у меня осталось светлое впечатление от общения с открытым, контактным и любознательным человеком. Ту графическую работу Ольги Стацевич, которая ему так приглянулась, я все же подарил ему, оторвал от сердца – но уже много лет спустя, в 2008 году, когда он в очередной раз посетил наш Институт молекулярной биологии РАН. В тот приезд он читал лекцию в Доме ученых, куда ломился народ так, что буквально снесли массивные двери этого уютного особняка в центре Москвы. В следующий приезд в Москву в 2015 году он получил назад свою золотую Нобелевскую медаль, которую ему пришлось продать раньше (об этой истории писали газеты: Алишер Усманов выкупил медаль).

Юрий Нечипоренко передает полюбившуюся Уотсону картину. 2008 год. Фото из архива автора

Все эти воспоминания нахлынули на меня, когда опять начались обвинения Уотсона со стороны СМИ и руководства Колд Спринг Харбор в расизме. Возник очередной скандал – он что-то там неосторожно сказал о способностях ума чернокожих. А что вы хотите от генетика, господа? Генетик видит все сквозь призму профессии, причину всего видит в генах, в той самой ДНК, открытие структуры которой принесло ему мировую славу.

Спросите социального антрополога, в чем суть отличий белого человека от чернокожего – и он скажет, что в воспитании, семье и традиции. СМИ на Западе сейчас находятся под диктатом гуманитарных наук, и даже просто частное мнение ученого человека, не совпадающее с прописями воинствующего гуманизма, расценивается как преступление.

Давайте же прочитаем то, что сам Джеймс Уотсон писал в своей недавней книге: «Современная генетика хорошо усвоила грустные уроки евгеники. Ученые, как правило, стараются избегать вопросов с откровенно политическим подтекстом и даже таких, политическая составляющая которых не вполне ясна. Например, мы видели, как генетики проигнорировали совершенно очевидную человеческую характеристику: цвет кожи. Трудно их в этом упрекнуть: в конце концов, при существующем обилии интересных тем для исследования зачем выбирать ту, которая может вызвать негативную реакцию со стороны прессы или, что еще хуже, навлечь на вас обвинения в пропаганде превосходства белой расы? Однако антипатия к полемике часто имеет практический и, что еще хуже, более коварный политический аспект» («ДНК. История генетической революции», издательство «Питер», 2019).

Мы знаем, как талантливы чернокожие спортсмены, каких результатов в науке добиваются индусы и китайцы. И у большинства культурных людей язык не поворачивается делать выводы, касающиеся расовых особенностей интеллекта, которые очевидным образом зависят не только от генов, но и от традиции образования в той или иной культуре. Конечно, к высказываниям Джеймса Уотсона следует относиться с осторожностью, но травить ученого за его взгляды, буквально вытянутые из него интервьюерами, – дело последнее…