Бумажный носитель. История науки через персональные истории ученых

Книги, представленные в сегодняшнем выпуске Бумажного носителя, имеют то общее, что рассказывают (исследуют) историю науки через персональные истории ученых.

Илизаров Б.С. Почетный академик Сталин и академик Марр. О языковедческой дискуссии 1950 года и проблемах с нею связанных. – М.: Вече, 2012. – 432 с., 4 л. вклейки. (Тайная жизнь вождей). 21,6 х 14 см. Тираж 3500 экз.

SAL, BER, YON, ROШ

В №1 за 1935 год журнала «Фронт науки и техники» был помещен развернутый – больше чем на пять страниц – некролог, написанный И. Франк-Каменецким, «Академик Н.Я. Марр». Начинался он так: «В ночь на 20 декабря 1934 г. после продолжительной и тяжкой болезни скончался гениальный лингвист и мыслитель, крупный общественно-политический деятель, академик Николай Яковлевич Марр, вице-президент Всесоюзной Академии наук, директор и основатель целого ряда ученых учреждений, член Коммунистической академии, член ВКП (б), член Правительства и многолетний председатель Секции научных работников. Многотысячная толпа проводила его до могилы. <...>

Значение 45-летней ученой деятельности Н.Я. Марра огромно. Н.Я. Марр создал новое учение о языке, построенное на принципе единства языка и мышления, развертывающегося в едином глоттогоническом процессе <глоттогония - способность к языкотворчеству>. Постоянно увязывая данные языкознания с историей материальной культуры и миросозерцания, будучи не только лингвистом крупнейшего калибра, но одновременно археологом, историком религии, литературоведом и не в меньшей степени социологом, Н.Я. Марр глубиной и яркостью своего ума, непревзойденной широтой научного кругозора и грандиозным охватом фактического материала озарил новым светом обширный комплекс гуманитарных наук, положив прочное начало фактическому обоснованию и детальной разработке учения об идеологических надстройках, провозглашенного основоположниками марксизма».

А 9 июня 1935 года на заседании ЦК ВКП (б) рассматривалось письмо и.о. председателя Академии материальной культуры Ф. Кипарисова «О пенсии жене акад. Марра». Кипарисов, обращаясь к «дорогому тов. Сталину!», писал: «Факты таковы. <…> Вдове Н.Я. сейчас назначена в общем порядке пенсия в 300 рублей в месяц, т.е. почти в два раза меньше, чем не так давно была назначена пенсия вдове академика Ольденбурга. Между тем Марр и Ольденбург – величины во всех случаях и во всех отношениях совершенно несоизмеримые. Ольденбург – типичный и довольно ничтожный буржуазный ученый, больше дипломат, чем ученый, не оставивший после себя ни одной крупной и сколько-нибудь значимой работы. Марр – гигант масштаба Дарвина и Менделеева, напечатавший свыше 500 работ, из которых многие – огромные томы, величайший ученый, знавший свыше 40 языков, основоположник диалектико-материалистического языкознания, действительно сломавший хребет идеалистическому пониманию явлений языка. Ольденбург – условно советский ученый, бывший кадет и министр правительства Керенского; его сын в течение всего советского периода – злейший белогвардеец в Париже. Марр – подлинно советский ученый, в конце своей жизни вступивший в партию, награжденный орденом Ленина; его сын, в отличие от сына Ольденбурга, погиб красным курсантом в дни Перекопа».

Эти два текста говорят сами за себя. Сын шотландского эмигранта, руководившего сельскохозяйственной школой, и молодой грузинки из Гурии, Николай Марр родился 25 декабря (по ст. ст.) 1864 года на окраине Кутаиси. Родным языком его был грузинский. В восемь лет потерял отца. В 1884 году поступил на Восточный факультет Петербургского университета. Первая публикация – в 1888 году в газете «Иверия» на грузинском языке. Любопытно, что через несколько лет в этой же газете будут опубликованы юношеские стихи будущего «вождя народов» и «корифея науки» Джугашвили (Сталина).

Марр много путешествует, занимается археологическими раскопками. В 1892 году он обнаруживает остатки древней столицы Армении – города Ани. В 1912 году Марр – академик Императорской Академии наук.

Российский историк Борис Семенович Илизаров впервые в советской и российской историографии скрупулезно, на основе огромного корпуса архивных первоисточников и библиографических материалов, реконструировал взаимоотношения Марра и Сталина. Любопытная деталь: в личной библиотеке Сталина трудов академика Трофима Лысенко не обнаружено; зато есть работы Ольги Лепешинской и Николая Марра.

«Конечно же, до революции Марр ни слова не говорил о том, что он идейный последователь К. Маркса и Ф. Энгельса и приверженец исторического материализма, – пишет Б.С. Илизаров. – Но в октябре 1917 года неожиданно для многих стал членом Петроградского Совета, который возглавлял Л.Д. Троцкий. <…> Первые послереволюционные годы наиболее темные в биографии Марра. Я предполагаю, что Марр одним из первых академиков пошел на сближение с большевистской властью не только по собственной инициативе. К этому его могли подталкивать и тогдашние руководители Академии наук, замеченные в сотрудничестве с Временным правительством (академик С.Ф. Ольденбург и др.), для того чтобы иметь возможность на личном уровне хоть как-то взаимодействовать с новой, враждебной властью».

После 1917 года Н.Я. Марр становится академиком Академии наук СССР. Его высшая планка в академической карьере советского периода – вице-президент АН СССР, директор Института яфетологии. В конце 1920-х годов кандидатура Марра рассматривалась на должность президента АН СССР. Недаром в 1930 году Н.Я. Марр выступает на XVI съезде ВКП (б) от лица всех советских ученых, всей советской науки.

Но идея фикс Марра – найти первоэлементы, из которых построены все языки мира. Мало того, Н.Я. Марр вычислил эти «языковые моллюски» (выражение Марра) – их оказалось всего четыре: SAL, BER, YON, ROШ. Впрочем, как и почему именно эти звуки Марр определил как базовые, академик нигде не пояснял, но громко именовал все это «яфетической теорией». В автобиографии, написанной Марром в 1927 году, он сформулирует суть этой теории так: «Яфетическая теория, обнимающая в настоящее время все языки мира, завершилась постановкой вопроса об увязке языкознания с историей материальной культуры и общественности и положением, что как все культуры Востока и Запада, так и все языки являются результатом одного и того же творческого процесса. <...> Исчезла не только изолированность грузинского языка, но даже изолированность китайского языка. <...> Все слова всех языков сводятся к четырем элементам».

Неизвестно, каких фундаментальных глубин и практических высот достигла бы эта теория, даже без Марра. Но…

Весной–летом 1950 года на страницах газеты «Правда» по инициативе Сталина разворачивается общесоюзная дискуссия по языкознанию. «…если действительный член Императорской академии наук Н.Я. Марр посвятил свою более чем семидесятилетнюю жизнь изучению начальных этапов и предсказанию дальнего будущего общемирового языка и мышления, то почетный академик Академии наук СССР И.В. Сталин в семидесятилетнем возрасте решил, что с ходу освоил языковедческую науку (включая непростые писания Марра), всего за три-четыре месяца 1950 года. Не только освоил, но и серией из шести небольших публицистических заметок заложил основы принципиально нового «марксистского языкознания», – подчеркивает Илизаров. – До 1950 года фальшивый сиятельный образ Марра был среди живых участников различных околонаучных событий, как вдруг весной–летом 1950 года стал центральной научно-политической виртуальной фигурой, с которой вождь решил беспощадно разделаться точно так, как он разделывался с живыми. В результате Марр посмертно был осмеян, опозорен, развенчан и отправлен в забвение».

Это уже – сверхизощренный цинизм: обвинить давно умершего человека за его научные взгляды, чтобы на этой основе устроить очередную идеологическую «чистку» в стране. Впрочем, это был излюбленный «риторический» прием «отца народов» и «корифея науки».

Фандо Р.А. Университет  им. А.Л. Шанявского на фоне смены эпох. / Под общ. ред. Е.Б. Музруковой. – М.: Акварель, 2018. – 324 с. (Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН). 24,2 х 17 см. Тираж 300 экз.

ХРОНОЛОГИЯ УНИВЕРСИТЕТА

Прежде всего впечатляет источниковедческая база, которую кандидат биологических наук, ученый секретарь Института истории естествознания и техники им. С. И Вавилова Роман Алексеевич Фандо использовал, готовя свою монографию – более двух десятков архивов! И это не считая личных коллекций ученых, научной периодики первой четверти ХХ века, библиографических источников… В итоге мы имеем фундаментальное историческое исследование, которое, впрочем, читается как роман-эпопея. При этом автор не использует никаких изощренных драматургических приемов. Только тщательно выверенная хронология событий, основанная на документах плюс оценка и анализ социально-экономических процессов, на фоне которых эти события происходили.

Не случайно в издательской аннотации отмечается: «Материал книги будет интересен специалистам по отечественной истории, историкам науки, культурологам, политологам, социологам, педагогам и всем тем, кто интересуется историей дореволюционного высшего образования в России». Но тут, добавим, не просто материал – анализ материала и ненавязчивая экстраполяция на современную ситуацию в России.

Опять же – из издательской аннотации: «В книге рассмотрена история создания Московского городского народного университета им.А.Л. Шанявского как яркая иллюстрация благотворительной инициативы в области высшего образования в России начала XX века. Несмотря на короткий период своего существования <1908–1920>, «новая вольная школа» широко распространила идеи обучения, свободного от навязанных обществом предрассудков и вековых догм, направленного на вариативность отбора содержания и методик преподавания, следующего познавательным интересам и практическим потребностям студентов. Автором изучены особенности слушателей и профессорско-преподавательского состава, организация учебной, научно-исследовательской и просветительской работы, специфика экономической и управленческой сторон жизни университета».

«Изучение опыта одного из авторитетных частных высших учебных заведений дореволюционного периода стало достаточно актуальным сегодня, когда в России уже на протяжении последних двух десятилетий наблюдается рост студентов негосударственных вузов, – пишет Р.А. Фандо. – Описанный в книге пример появления частной высшей школы в дореволюционной России лишний раз доказывает нам, что привлечение талантливых ученых, одержимых идеей служения во благо науки и образования, а также продуманная политика по привлечению дополнительных финансов могут сделать негосударственное учебное заведение престижным научно-образовательным центром».

Шанявский Альфонс Леонович (1837–1905). Фотопортрет 1870-х годах. В 1905-м он передал Московской городской Думе свое недвижимое имущество в Москве, для того чтобы на деньги от сдачи этого имущества или от его продажи осуществлялась деятельность вольного университета. Фото из рецензируемой книги

Главная особенность Народного университета Шанявского – почти полная независимость от Министерства народного просвещения Российской империи. Для России это была вещь еще не вполне привычная.

В этом смысле очень показательна статистика, которая приведена в книге: в 1897–1898 гг. в госвузах обучалось 93,3% российских студентов; в 1907–1908 гг. – 67,0%; а в 1913–1914 гг. – 57,8%, остальные студенты предпочитали общественные и частные вузы. Народный университет Шанявского, несомненно, занимал лидирующее положение среди сети общественных и частных образовательных учреждений России. Его расцвет как раз и пришелся на 1913–1917 годы.

При этом хотелось бы отметить, как определял основную функцию высшей школы выдающийся русский химик-органик, преподаватель Народного университета, А.Е. Чичибабин: «Университет должен дать работников в практической жизни, обладающих широким кругозором, но он непременно должен также выделить контингент работников на поприще чистой науки. Конечно, число таких лиц по отношению к общему числу слушателей может быть лишь небольшим, но выделение кадров деятелей науки является наилучшим мерилом успешности преподавания в высшей школе. <…> Учебное заведение, не дающее деятелей чистой науки, не заслуживает названия высшего учебного заведения: это в лучшем случае хорошая школа ремесленников, способных исполнять заданное им дело, но неспособных его усовершенствовать».

В общем, было бы полезно немедленно разослать экземпляры книги руководству нового Министерства науки и высшего образования, а заодно и Министерству просвещения. Может, прочтут…

Академик А.Н. Колмогоров. Публицистика / Составитель А.М. Абрамов. – М.: ООО «Луч», 2018. – 496 с. ил. 21,6 х 15 см. Тираж 250 экз.

ПОПЫТКА КОЛМОГОРОВА

В декабре 1963 года 19 старшеклассников со всего СССР были приняты в Физико-математическую школу-интернат при МГУ им. М.В. Ломоносова, которую организовал академик Андрей Николаевич Колмогоров (1903–1987). Среди этих 19 избранных был и Саша Абрамов, юноша из Астрахани. Выпуск этот проучился в колмогоровской школе всего полгода. И уже в 1964 году большинство из него стали студентами механико-математического факультета МГУ. С тех пор Александр Михайлович Абрамов – один из самых преданных учеников Колмогорова и, что не менее важно, последователей и продолжателей педагогической школы, созданной Колмогоровым, фактически – хранитель и, если можно так сказать, аналитик архива своего учителя. Например, он издал полную библиографию трудов Колмогорова. Уникальный труд! Кандидат физико-математических наук, член-корреспондент Российской академии образования, А.М. Абрамов был постоянным автором «НГ»…

Увы, Александра Михайловича не стало три года назад, в мае 2015-го. Представленный в «Бумажном носителе» сборник – это последняя работа А.М. Абрамова, подготовленная им к печати. Но он ее уже не успел увидеть.

Сейчас издано пять томов математических трудов академика Колмогорова. Но вот его публицистические статьи, опубликованные с 1929 по 1987 год, часто – в многотиражных, то есть очень редких и труднодоступных изданиях, собраны впервые. Абрамов долго работал над структурой книги. Три крупных раздела выстроены хронологически: «Работы 1929–1959 гг.», «Работы 60-х годов», «Работы 70-х годов», «Работы 80-х годов». В каждом разделе статьи сгруппированы по шести основным темам: популяризация науки; о науке и ученых; общие проблемы образования; физико-математические школы; школьная реформа.

Всего – около 100 статей. Первая – «О природе математики» (1929). Последняя – «Ответ ученикам»: ее А.Н. Колмогоров надиктовал на диктофон в апреле 1986 года, на другой день после своего дня рождения. Есть в ней и такие слова: «В моем случае я считаю свою научную карьеру, в смысле получения новых результатов, законченной. Печалюсь об этом, но склоняюсь перед неизбежностью. В последние годы моя деятельность развивается в другом направлении – в участии в столь важном для нашей страны деле, как реформа школы». Опубликован этот текст был в ноябре 1987 года, через месяц после кончины Андрея Николаевича.

Учитель и ученик: А.Н. Колмогоров и А.М. Абрамов. Фото из книги: «Великий отечественный мир, или Колмогоровский проект XXI века. Книга Александра Абрамова и воспоминания о нем» – СПб.: Образовательные проекты, 2016.

Чрезвычайно актуальный сборник на фоне сегодняшних бессистемных действий по изменению содержания среднего школьного образования в России. Они, эти попытки, можно было бы охарактеризовать одним словом – беспредметные. Ведь выхолащивается сама суть предметного образования; акцент сделан на развитие компетенций. Не очень удивительно будет, если в расписании школьников появится курс «Способы навигации в гипермаркетах» или «Практикум по развитию навыков чтения расписаний пригородных поездов»… Сборник публицистических текстов выдающегося математика ХХ века Андрея Николаевича Колмогорова – не про это.

«В широкой публике сложилось несколько скептическое отношение к «перестройкам» школьных учебных планов, замене старых учебников новыми и введению в школьные программы новых разделов, ранее отсутствовавших. В области математики многим памятны неудавшийся опыт введения в курс геометрии специальной главы «Геометрические преобразования» и еще более эфемерная попытка ввести в программу общеобразовательной средней школы начала математического анализа (дифференциального исчисления). Но после постановления о средней школе, принятого ЦК КПСС и Советом Министров СССР осенью 1966 г., и создания при АН СССР и АПН СССР «Комиссии по определению содержания среднего образования» начался новый этап усовершенствования нашей системы среднего образования. Работа распланирована на ряд лет и ведется без излишней спешки.

Особенно сложной оказалась задача приведения в соответствие с современными требованиями и возможностями школьного курса математики» (академик А.Н. Колмогоров. Новое в школьной математике, 1969).

«Усилия Колмогорова по просвещению (реформа матобразования) были отвергнуты категорически. Это была трагедия его последних лет его жизни, – отметил на презентации сборника ученик А.Н. Колмогорова, замечательный математик, заслуженный профессор МГУ Владимир Михайлович Тихомиров. – Величие Андрея Николаевича было непонятно часто даже его ученикам. Только Саша Абрамов с начала и до конца был на стороне своего учителя. В этой книге видна логика этого человека. С ней можно соглашаться или не соглашаться, но нельзя отрицать право человека высказывать эту логику и следовать ей».

Остается только добавить, что издал книгу еще один ученик А.Н. Колмогорова, выпускник колмогоровского интерната Александр Николаевич Маслов.