"О, глиняная жизнь!"

Чеслав Милош. Порабощенный разум / Пер. с польск., предисл., примеч. В.Л. Британишского. - СПб.: Алетейя, 2003, 285 с.

Я спросил у одного своего приятеля, прав ли я, утверждая, что у нас, поляков, есть все необходимое для создания хорошей литературы. Он сказал: нет; он сказал, что поляки слишком устали; что им засорили мозги и они смирились с судьбой.

Марек Хласко. "Красивые, двадцатилетние"

Книга польского поэта и мыслителя Ч.Милоша была написана в эмиграции, задолго до присуждения ему Нобелевской премии (1980). В 1953 году "Порабощенный разум" вышел в Париже на польском и французских языках, в том же году появилось немецкое издание, затем - англоязычное, итальянское, шведское. В Польшу книга на протяжении нескольких лет провозилась нелегально и читалась тайком. В России это уже второе издание книги (первое - в 1999).

В центре книги - Польша и польская интеллигенция 1930-1940 гг. Милош, отталкиваясь от конкретного исторического времени и судеб четырех польских писателей, создает модель тоталитарной страны в форме трактата-памфлета. Как известно, сам жанр памфлета предполагает не просто описание, а своего рода бунт, неприятие той или иной политической, государственной или эстетической системы. И поэтому книга - это не отстраненное описание тоталитарного государства, а взгляд изнутри и несогласие с таким ходом Истории и поведением людей, сознание которых способно ломаться и уступать законам "нового времени". Может быть, именно такое бунтарское начало трактата привлекло в свое время внимание Альбера Камю, который единственный в свое время выступил в защиту книги, тогда как "весь Париж" был против Милоша.

Трагедия польской интеллигенции, по мнению Милоша, заключалась в том, что, всецело полагаясь на свободный разум, она недооценивала его порабощающую силу: "Никогда еще до сих пор не было такого рабства, созданного сознанием, как в двадцатом веке. Еще мое поколение учили в школе, что разум служит для достижения свободы".

Перед нами открываются жизни четырех польских писателей: Анджеевского, Боровского, Путрамента, Галчиньского. В книге Милош не называет имен, обозначая их буквами греческого алфавита - Альфа, Бета, Гамма, Дельта. Очевидно, что сделано это не для того, чтобы замаскировать от читателя конкретных людей. В каждой из четырех судеб Милош видит трагические обстоятельства, под которыми человек ломается, приспосабливается или просто не замечает метаморфоз своего разума. Имена здесь ничего не скажут и не откроют. Выход из сложившейся ситуации может быть разным, если он вообще существует. Так, скажем, Боровский, оказавшийся в свое время в концлагере, чудом выжив, после войны поддался "опьяняющему маршу времени", вступил в партию, успешно участвовал в "состязании за максимум доступности и упрощения" новой польской литературы, а в один из дней 1961 года его нашли мертвым у себя дома возле открытого крана газовой плиты.

Четыре жизни предстают перед нами не в качестве осуждения или поучения, нет! Это трагедия времени, жертвы обстоятельств Истории, когда разум становится ловушкой для интеллигента. И таким далеким оказывается век Просвещения с его верой в Разум, сочинениями Дидро, Свифта, Вольтера. Интеллигенция, попавшая в заложники Времени, вынуждена глотать "пилюли Мурти-Бинга".

Мурти-бингизм становится одной из основных метафор "Порабощенного разума". Прообразом этой метафоры является один из персонажей антиутопии И.Виткевича "Неутоление" (1932) - восточный мудрец Мурти-Бинг, который создал новое мировоззрение, обладающее защищающей силой от врагов для монгольско-китайской армии. У Милоша мурти-бингизм подобен опиуму, действующему на разум человека, сознание которого на изломе времени начинает подвергаться раздвоению. Принимать или не принимать новую Доктрину, новый Метод? Чтобы не было сомнений подобного рода, достаточно проглотить "пилюлю Мурти-Бинга", и все кажется простым и ясным. Человек начинает легко маршировать со всеми остальными, нога в ногу, и все сомнения остаются в прошлом.

О судьбах своих друзей-писателей Милош пишет: "Прослеживая эволюцию моих друзей-католиков, я имел возможность заметить, что от их христианской метафизики постепенно остается только фразеология, тогда как подлинным содержанием становится Метод (Бог превращается в Историю)... Это, несомненно, нечто новое и особенное, принесенное двадцатым веком".

О духовном кризисе польской интеллигенции нам рассказывают книги Е.Анджеевского, В.Гомбровича, М.Хласко. "Порабощенный разум" Милоша - попытка проанализировать трагический ход истории и причины, из-за которых ломались судьбы интеллигенции, писателей - "тех, кто по своей профессии фиксирует перемены, происходящие в себе и в других". Именно они оказываются в ситуации столкновения с фатализмом времени, которое их превращает в слепцов.

Важны ли сейчас эти идеи? Думается, что книга может представлять несомненный интерес не только для историков или исследователей польской литературы, но и для людей, склонных к анализу и рефлексии. В наше время мало удивляются, обнаружив внезапное исчезновение одного из телеканалов, постепенно привыкают к отточенным парадам на Красной площади и соглашаются, что только в здоровом теле может быть здоровый дух. Космические же корабли по-прежнему "бороздят просторы Большого театра".

С момента написания "Порабощенного разума" прошло пятьдесят лет.