Александр Вознесенский Федор Михайлов. Идиот. - М.: Захаров, 2001, 430 с.
Книга Федора Михайлова (конечно, псевдоним, автор работает в одном из академических институтов) - даже не ремейк, а новая, осовремененная "редакция" "Идиота" Достоевского. Автор попытался последовательно приблизить известное (меньшинству) из школьного курса произведение к удобочитаемой сегодня версии.
Реалии иных времен - с некоторыми изменениями - удачно легли на новорусскую почву. Работа началась несколько лет назад. "Федор Михайлов" обнаружил на одном из сайтов полный текст романа Достоевского и в результате "С февраля 1998 г. пошла сплошная "правка" файла idiot.doc, его переписывание вручную, буквально абзац за абзацем. Главной целью было НЕ ИЗМЕНЯТЬ при этом ничего, кроме примет времени (в которые попал и достаточно своеобразный, и "несовременный" язык Достоевского)". Все это безобразие вызвался издать Игорь Захаров, а до того роман якобы был последовательно отвергнут издательствами, специализирующимися на криминальной литературе - именно так "позиционировал" свое творение Федор Михайлов. Кричащую обложку Захаров тоже отверг. Получилась аккуратная книга с черной, траурной почти обложкой. А в ней - сплошная достоевщина.
У Достоевского, к примеру: "Все ростовщики, все сплошь до единого! Ипполит ростовщичество оправдывает, говорит, что так и нужно, экономическое потрясение, какие-то приливы и отливы, черт их дери. Мне ужасно досадно от него, что он озлоблен". У Федора Михайлова: "Все спекулянты, все до единого! Ипполит это оправдывает, говорит, что так и нужно. Шоковая терапия, какая-то макро- и микроэкономика, черт их дери. Досадно все это от него слышать, но он озлоблен". Текст "нового" "Идиота" читается быстро и с тем же увлечением, как, должно быть, читался и в "Русском вестнике". Так что - и в этом отличие книги от какого-нибудь комикса по "Анне Карениной" - она отнюдь не работает на "опопсовление" классического текста. Напротив, вводит в новый контекст произведение, которое уже сейчас известно большинству в лучшем случае по экранизациям. Это своего рода перевод - но не как в случае со "Словом о полку Игореве", когда каждый интерпретатор вносит более от себя, заслоняя изначальный (если таковой был) текст. Федор Михайлов поработал как корректор.
Те же четыре части, "глава к главе", с полным (а не видимым) сохранением сюжетной линии, действующих лиц (разве что переименованных). Ну и кое-каких деталей. Князь Лев Николаевич Мышкин возвращается из Швейцарии в Петербург третьим классом и с узелком. "Олигофрен" Федора Михайлова (таким было, говорят, первоначальное название переделки) Александр Сергеевич Гагарин (вроде как родственник космонавта), ясное дело, - с маленьким рюкзачком, рейсом SU 316 Нью-Йорк - Москва. Лечился в Америке - попечением покойного благодетеля (но "не вылечили"). Еще Гагарин умеет делать скринсейверы. Рогожина зовут сегодня Макаром Барыгиным. Настасью Филипповну - Надеждой Барашковой. Она, конечно, модель - с репутацией, шокирующей состоятельных дам и господ (банкиров, владельцев заводов, газет, пароходов и политиков средней руки). Ипполит болен не чахоткой, а СПИДом (а, значит, он умрет); и Лебедев, и Иволгин - те же, почти неизменные типы "русской жизни". Предстает, как говорится, галерея образов - этаких паучков в банке (может, коммерческом, а может, инвестиционном), на фоне Москвы и переделкинских дач. Здесь, кстати, с авторским выбором можно не согласиться - в Барвихе или на Николиной горе было бы "жизненней", да и на джипах сподручней рассекать по Рублевке. Еще есть рассуждения об Интернете, а переписываются герои по e-mail. Вообще же читать все это довольно весело: настоящая беллетристика.
Излишне говорить, что кутерьма, которая заваривается вокруг Барашковой по приезде Гагарина, влечет за собой столь же трагические и неумолимые последствия, как и в позапрошлом веке. После хочется взять с полки Федора Михайловича, а не Михайлова - и посмотреть, как же так: в чем прикол? Вроде и идея сама по себе дурацкая - переписывать Достоевского, и даже та реальность, зафиксированная в романе Михайлова, стремительно стареет (если уже не устарела: например, политические разговоры там, на мой взгляд, образца 1993-94 гг., а цены - 1998-го ). Ничего, словом, особенного, а поди ж ты! Главное, как говорится, правда чувства. А что еще нужно от массового чтения? Так что, восстань из гроба Достоевский, пришлось бы ответить ему словами Александра Сергеевича Гагарина: "зря ты теперь отказываешься от этого... сочинения. Его главное достоинство - искренность. На Западе недавно мода была на книги, написанные умирающими от СПИДа (Ипполит поморщился). Недостатки таких книг - а их много! - компенсируются мужеством, страданием, искренностью автора. Ведь та мысль, из-за которой ты все это начал писать - это же глубочайшая мысль... Я это все не в смысле литературной критики, я серьезно..."
