Ирина Машинская САМОЕ неожиданное в очередном выпуске журнала "Слово" (для тех только, впрочем, кто видит этот нью-йоркский журнал впервые) - это публикация уже многажды опубликованного: "Счастливого принца" и офорта "Сфинкс без загадки" Уайльда, за которыми следует дискуссия по типу "Что имел в виду автор?", из тех, которыми мы наслаждались в 60-70-х. И если уж предаваться сарказму (что очень легко), то следовало бы предложить эпиграф из Лермонтова: "Наша публика еще так молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения".
Не стоит. Мир эмиграции - негорд, уютен. Перефразируя известное выражение, заметим: не являются ли наши достоинства продолжениями наших же недостатков? Ибо, может быть, именно эта атмосфера клуба и придает журналу очарование физической, а не виртуальной реальности.
"Слово/word" - это журнал, издательство (в котором, кстати, выходят очень хорошие книги) и еще подвал, где происходят чтения, выставки и прочие события, все равно не собирающие сумм, необходимых для издания красивого журнала большого формата с обилием графики и опечаток. "Слово" выходит не совсем регулярно, рывками - и на чистом энтузиазме его создателей.
Что касается этого выпуска, в нем две главные темы: уже упомянутый Уайльд - и Параджанов. Уайльд - это, кроме само собой разумеющегося (конечно, тема гомосексуализма, конечно, бердслеевские иллюстрации к "Саломее"...), весьма едкий отрывок из статьи Сандры Сигел об "интерпретациях" Уайльда критикой (жаль, что короткий) и статья Греты Ионкис о знаменитом спектакле Виктюка.
Параджанов: продолжение уайльдовской темы, но судьба по времени и географии нам более близкая. Никакой умиротворенности нет в воспоминаниях Алины Литинский и Ирины Уваровой-Даниэль; в параллельном повествовании-исследовании (Параджанов-Уайльд) Генриха Габая; в статье Александры Свиридовой.
Эссе Манука Жажояна (1963-1997) "Сорок тысяч братьев" - это все тот же параджановский полюс: яркая (часто нестерпимо для него самого) личность художника, блеск сделанного и трагедия недовоплощенного. Как трудно не увидеть общую - на поверхности лежащую - тему уайльдовского и параджановского блоков, оправданную, впрочем, параллельным исследованием Генриха Габая; так же неслучайным оказывается соседство Параджанов-Жажоян: армянские корни, армянская поэзия - и в то же время тяга за пределы национального, активный творческий космополитизм. Эссе Жажояна дается в публикации Анны Пустынцевой, указание на каковой факт выпало - по традиции большинства эмигрантских изданий в Америке..
Из поразительного - стихи Нины Искренко - в оригинале и в отличных переводах Ольги Левшиной, она же - автор небольшой, но толковой статьи "Человекозвук. Нина Искренко и ее читатель". Кажется, у текстов Искренко появился наконец исследователь, способный, говоря о поэте, ни разу не упомянуть о "постмодернизме".
В "Слове" - как в Греции: Георгий Иванов - и тут же весьма популяризаторские очерки о знаменитых архитекторах (Феликс Новиков, автор московского Дворца пионеров), очередное интервью с Диной Рубиной, беседа с физиком Леонидом Преловским, (довольно интересно, но как-то уж очень в конце номера) и даже юмор (Лившин, Шляпентох).
Выпуск, однако, завершается вполне серьезно: разделом "Хроника" - материалами вечера, посвященного 60-летию Бродского и выходу в издательстве "СЛОВО/WORD" серии из пяти его прижизненных (тогда - синих "ардисовских") сборников, переизданных по просьбе "Наследства Иосифа Бродского" с учетом более поздней авторской правки. Фотографии этого вечера, в котором участвовали Александр Сумеркин (наряду со Львом Лосевым, подготовившим тексты к печати), Мария Бродская, секретарь Бродского Энн Шелберг, художник Лев Цейтлин, а также несколько нью-йоркских поэтов - эти фотографии слегка - по несовершенству печати или из скромности - размыты. &
Нью-Йорк
