Раритет

ЭТО БУДЕТ история о частной жизни. Жизни человека, которого Иосиф Бродский картинно ненавидел, хотя сам не был шпионом (или разведчиком) противоборствующей стороны. Он, видимо ненавидел его за работу против его, Иосифа Бродского, идеала жизни.

И поскольку чувства неофита всегда звонче и сильнее, эта ненависть была рафинированной. Эссе "Коллекционный экземпляр" заканчивается длинным пассажем: "Стон балалайки, треск атмосферных разрядов. Рука вертит ручку настройки приемника с "глазком". Место действия: Москва, Россия, где-то между 1963 и 1988 годом. Опять балалайка, опять помехи. Потом первые такты "Лиллибулеро" и честный женский голос: "Говорит всемирная служба Би-би-си. Передаем последние известия. Текст читает...". Наверное, ей за тридцать. Чисто вымытое лицо, почти без косметики. Шифоновая блузка. Белая. И кардиган с пуговицами. Скорее всего, бежевый - чай с молоком. Юбка тонкого сукна до колен. Черная или темно-синяя, как вечернее небо за окном. Или серая, но - до колен. До колен - до колен - до колен. И потом - комбинация. Охохохохохо... В пустыне взорвали еще один "Боинг". Пол Пот, Пном-Пень. Господин - ┘ неуловимая пауза - Мугабе. До колен. Главное - с кружевом. Хрупким и узорчатым, вроде иносказания. И с крошечными точками-цветочками. Никогда не видевшими света дня. И поэтому они такие беленькие. Ах, черт! Сианук, Пиночет, Руди Дучке. Чили, Чили, Чили, Чили. Бледные анютины глазки, совершенно задушенные прозрачными колготками из магазина в Ислингтоне. Вот до чего докатился мир. От поэтапного метода, от системы "тряпочка-кожа-резинка-бенц!" до "или-или" колготок. Детант, сигинт, МБР. Новые трюки, только собака состарилась. Для новых, конечно; но и старые забываются. Да, похоже на то... И, скорее всего, здесь и закончишь свои дни. Жалко. Ну, всех не одолеешь. Еще виски, да? "Повторяем краткую сводку..." Да, наверное, свои тридцать, и полная. И вообще пора ужинать. Древен был Мафусаил, но подснежники любил. Древен был Мафусаил... Самое главное в этой жизни - чтоб паутина пережила паука. Как там у этого - как его? - Тютчева! Тютчев его зовут! Как это у него...

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется,

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать.

- Dushen"ka! Dushen"ka! Что у нас на ужин? - Ах, дарлинг, я подумала: давай сегодня поужинаем по-английски. Вареное мясо".

Как на самом выглядел придуманный Бродским мир частной жизни Филби, можно понять из других книг.

Недавно в магазине "Англия" состоялась презентация книги "Частная жизнь Кима Филби". Книга эта, вышедшая в прошлом году в Великобритании, написана вдовой знаменитого разведчика - Руфиной Ивановной Филби, известным писателем Михаилом Любимовым (судьба его, в прошлом резидента КГБ, человека, работавшего в Великобритании и Дании, хорошо известна). Еще один автор книги - Хэйден Пик, бывший американский разведчик, автор, специализирующийся по истории и работе спецслужб.

Сказать, что эта книга открывает абсолютно нового Филби, - несколько неверно. Она, скорее, подтверждает то, о чем догадывался здравомыслящий человек, знакомый с историей вопроса. Последние восемнадцать лет жизни, которые Филби провел в СССР, были временем осмысления. Трезвой оценки идеалов юности и новых ощущений от реальной жизни той страны, для которой он столько лет работал.

Иностранцы, вернувшиеся с холода в СССР, - собственно не возвращались. Им предоставлялась возможность потрогать идеал руками. Это занятие страшное. Тоска и тревога, которой не избежал и Филби, - не самое страшное. Бывали и случаи похуже. Дело в том, что по сути иностранцы не возвращались с холода - они приходили из своего мира в незнакомый, в общем-то, чужой. За ними навсегда закрывалась дверь обратно. А про прикосновение к идеалам только что сказано.

Между тем книга, основанная на реальных событиях, доселе неизвестных широкому читателю, подтверждает впечатление о Филби как о безусловно незаурядной личности. Эссе Бродского называлось "Коллекционный экземпляр". Речь там шла о марке, выпущенной, кстати, отнюдь не коллекционным тиражом.

Вот сам Филби - это был раритет.