ПЕРВОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
15 апреля 1805 года
Грасси представил меня Гайдну. Кажется, я не был ему неприятен: несмотря на долгую болезнь и опухшие ноги, он сам вышел мне навстречу и подал обе руки. Лицо его было радостно, а глаза удивительно проницательны. Бодрый взгляд, смуглый, с румянцем, цвет лица, в высшей степени чистое платье - Гайдн был полностью одет: в напудренном парике и вопреки отекам в туфлях и перчатках - все это отметало всякую мысль о недугах и придавало семидесятитрехлетнему старцу здоровый облик человека лет за пятьдесят. Это впечатление подкреплялось и средним, отнюдь не тяжелым телосложением. "Вы, кажется, удивлены моим костюмом, - заметил Гайдн, - ведь я стар, слаб, никуда не выхожу и дышу лишь воздухом комнат. Дело в том, что с самого раннего детства родители строго приучили меня к чистоте и порядку, так что оба эти свойства стали моей второй натурой". По словам Гайдна, он был воспитан в богобоязненности, а поскольку семья жила бедно, родители привили ему столь необходимые бережливость и усердие. Эти простые качества весьма редко встречаются у наших юных гениев. До какой же степени многие из них ненавидят порядок - причем даже в тех случаях, когда нехватка оного превращает их художественные создания в грубых уродов! Им и невдомек, что порядок и вкус - суть одно и то же. Так, по Гердеру, "вкус есть не что иное, как порядок на службе у гения".
Милостивый Господь нередко возмещает отсутствие земных благ духовными талантами. Пребывая повсюду, он посетил и малую хижину, в которой 30 марта 1732 года увидел свет Йозеф Гайдн. Это он наградил ребенка редким музыкальным даром...
...Любовь отца к пению, несомненно, следует считать первопричиной того, что Гайдн с самого раннего детства был вовлечен в предназначенную ему сферу. Почему же отец не отдал его учиться своему ремеслу или не определил его в духовное звание, что было заветной мечтой обоих родителей? Этого не произошло, ибо Йозеф благодаря своим концертам стал настоящей знаменитостью - и для соседей, и для самого школьного учителя. Когда бы ни заходила речь о пении, все они не могли нахвалиться сыном каретника и его чудесным голосом.
Отец был дружен с учителем. Неудивительно поэтому, что у того спросили совета о дальнейшей судьбе мальчика. Разговор был долгим: отец никак не хотел оставить мысли о духовном сане. Наконец наступил решающий момент - оба сошлись во мнении, что Йозефу следует заняться музыкой и впоследствии честно зарабатывать свой хлеб где-нибудь на посту церковного регента или даже капельмейстера.
Когда Йозефу минуло шесть лет, ему пришлось покинуть родной дом и направиться в расположенный неподалеку городок Гайнбург. Мальчика поручили попечению тамошнего регента, дабы тот наставил его на путь виртуоза. Этого славного человека звали Франк, он приходился Гайдну дальним родственником. Однажды на Крестоходной неделе, когда устраиваются многочисленные процессии, случилось следующее.
Незадолго до торжеств неожиданно умер литаврист, обычно принимавший в них участие. Это повергло Франка в полную растерянность. Тут ему на глаза попался Йозеф - мальчик должен немедленно научиться играть на литаврах и выручить всех из беды! Показав Гайдну способы удара, Франк оставил его одного. Йозеф взял маленький короб, которым крестьяне пользуются при выпечке хлеба, и натянул на него платок. Свое изобретение он поставил на мягкое кресло и начал барабанить с таким энтузиазмом, что не заметил, как мука посыпалась из короба и вконец испортила обивку. Виновник получил за это нагоняй, однако учитель был несколько смягчен, когда с удивлением обнаружил, что Йозеф так скоро сделался законченным литавристом. Это обстоятельство еще раз подтвердило, что музыка должна стать его профессией. Поскольку Йозеф был еще очень мал, он не доставал до литавр, которые во время процессий носил специальный служитель. Пришлось привлечь для этого человека подходящего роста, однако тот, к несчастью, был горбат, что вызвало у зрителей смех.
"С тех самых пор я и ношу парик, - промолвил Гайдн. - Свой первый я получил от родителей из соображений опрятности. Увы, когда меня отдали на попечение других людей, того парика и немногого, что было у меня из одежды, оказалось недостаточно, мне пришлось с болью почувствовать, что во внешности моей начинает царить неряшливость. Хотя я был довольно высокого мнения о своей маленькой особе, мне порою не удавалось избежать следов неаккуратности на платье. Это меня очень смущало".
В доме учителя Йозеф познакомился со всеми применявшимися тогда музыкальными инструментами, а на некоторых, подходящих для его возраста, научился играть. Прекрасной рекомендацией для мальчика был красивый голос. Йозефа хвалили за усердие в учении - сам городской священник знал его. Как станет ясно из дальнейшего, вскоре это знакомство оказалось очень важным. Священник был близко дружен с придворным капельмейстером Рейтером - они были кумовья. Как-то раз Рейтер ехал по делам из Вены через Гайнбург и остановился на короткое время у своего приятеля. При этом он поведал о цели своего путешествия: он подыскивает мальчиков с хорошими голосами и музыкальными данными для работы в хоре. Священник сразу вспомнил о Йозефе и принялся расхваливать его голос и способности. Заинтригованный Рейтер захотел взглянуть на мальчика и испытать его таланты. Послали за Йозефом - тот явился. "Послушай, малыш, - спросил капельмейстер, - ты можешь спеть трель?" "Но ведь этого не умеет даже учитель!" - удивился Йозеф в ответ, вероятно полагая, что уметь больше, нежели благородные люди, не позволяется.
"Смотри-ка, - сказал Рейтер, - я покажу тебе трель, будь внимателен. Открой рот не слишком широко, язык держи неподвижно. Спой медленно один звук, затем без остановки соседний, потом снова первый, опять второй; понемногу прибавляй темп. Послушай, как это делаю я". Рейтер спел трель. Едва он закончил, как Йозеф смело вышел вперед и после не более чем двух попыток исполнил такую мастерскую трель, что изумленный капельмейстер воскликнул "браво!" и, достав из кармана серебряную монету, вручил ее маленькому виртуозу...
ЧЕТВЕРТОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
9 мая 1805 года
...Когда Гайдну было лет двадцать, он сочинил оперу на немецкий текст. Этот первый его сценический опус носил название "Хромой бес". Примечательна история его возникновения. Курц, гений немецкой сцены, играл тогда в старом театре у Каринтийских ворот, потешая публику в облике Бернардона. Он слышал много похвал в адрес молодого Гайдна, что побудило его искать с ним знакомства. Одно забавное происшествие дало Курцу возможность вскоре осуществить свое желание. У Курца была красивая жена, благосклонно внимавшая серенадам молодых музыкантов. Юный Гайдн тоже как-то раз спел ей серенаду, прославляя не только даму, но и ее мужа. Тот захотел поближе познакомиться с Гайдном. Так они и нашли друг друга. Курц пригласил Гайдна к себе домой. "Садитесь к клавиру, - попросил он, - попробуйте сыграть аккомпанемент к пантомиме, которую я сейчас покажу. Представьте себе: Бернардон упал в воду и пытается спастись вплавь". Курц кликнул слугу, лег животом на кресло и велел двигать себя взад и вперед по комнате, сам же руками и ногами изображал плывущего. Гайдн в это время в размере 6/8 воспроизводил его жесты и игру волн. Неожиданно Бернардон вскочил, обнял Гайдна и осыпал его поцелуями: "Вы именно тот, кто мне нужен! Вы должны написать для меня оперу!" Так появился "Хромой бес". Гайдн получил за него 25 дукатов и посчитал себя воистину богатым человеком. Опера прошла дважды с большим успехом, но затем из-за оскорбительных намеков в тексте была запрещена.
ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
21 декабря 1805 года
┘Во время сегодняшнего визита Гайдн не был столь бодр, как в прошлый раз. Поэтому я старался не задерживаться у него и удовлетворился рассказом о нескольких случаях, которые произошли во время его первого восемнадцатимесячного пребывания в Лондоне. [┘]
Едва дебютировав в "Концертах профессионалов", Гайдн понял, что поступил правильно, договорившись исполнять свои произведения именно во втором отделении - первое бывало обычно испорчено шумом опаздывающей публики. К тому же немалое число слушателей являлись на концерт, перед этим основательно посидев за столом. Мужчины же по местному обычаю, когда дамы после трапезы уходят в другую комнату, остаются наедине с горячительными напитками. Потом, на концерте, эти господа занимают удобные места в зале и, повинуясь могучему воздействию музыкальных чар, крепко засыпают. Вы только представьте себе, может ли царить тишина в зале, где не отдельные слушатели, а множество людей сопят, храпят и клюют носом и тем дают остальным повод посудачить или даже посмеяться! Гайдн с досадой отмечал, что даже во втором отделении Морфей осеняет своими крылами собравшихся. Глядя, как муза его подвергается поруганию, Гайдн поклялся отомстить за нее. Он сочинил симфонию, где в Анданте piano и fortissimo образуют кричащий контраст. Чтобы произвести как можно более ошеломляющий эффект, fortissimo сопровождалось ударами литавр. Сразу после первой части - Аллегро - вступает Анданте, исполняемое пиццикато с сурдинами. Если попытаться найти сравнение для тихо шелестящей начальной темы из восьми тактов, то я уподобил бы ее шепоту хора духов и их легчайшей поступи. Эти почти не слышные аккорды заглушенных инструментов повторяются всем составом оркестра без сурдин при ужасающем громе литавр и контрабасов. Гайдн специально просил литавриста взять толстые палочки и ударять немилосердно - таков был его замысел. Внезапный гром всего оркестра разбудил спящих. Проснувшись, они растерянно и удивленно посмотрели друг на друга. Они поняли, что Гайдн прибег к такому средству, чтобы развеять их сонливость, и были достаточно снисходительны, с похвалой расценив этот случай как оригинальное проявление гайдновского гения. В зале присутствовала, однако, некая чувствительная барышня, чьи слабые нервы не выдержали столь неожиданного музыкального воздействия. Она упала без чувств, и пришлось вынести ее на свежий воздух. Это дало некоторым повод для порицаний: Гайдн-де прежде известен был слушателям своей галантностью, а ныне проявил грубость. Композитор не обращал внимания на такую критику. Его цель - быть услышанным и в тот момент, и в будущем - осуществилась. Это Анданте, известное всем любителям по отрывку для фортепиано (в до мажоре), называют "Анданте с ударами литавр".
ШЕСТНАДЦАТОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
24 января 1806 года
...В свое время в разговоре с одним из моих друзей Гайдн поведал о мыслях, которые посетили его во время работы над одним духовным произведением. Сегодняшний случай показался мне подходящим, чтобы расспросить Гайдна на этот счет, тем более что речь тогда шла об Agnus Dei из Мессы # 4 (выше, в примечании, я привел восторженный отзыв о ней Хиллера). В рецензии, опубликованной в Лейпцигской музыкальной газете, упомянутый Agnus Dei был назван образцом эстетического совершенства, а партитура приведена в виде нотного приложения. С величайшей похвалой рецензент отзывался о присущем этому сочинению возвышенном характере.
Послушаем же теперь, как сам Гайдн объясняет его совершенство. "Я обращался к Богу, - говорит он, - не как отвергнутый грешник, в отчаянии, а спокойно, тихо. При этом мне казалось, что бессмертный Господь непременно помилует свое смертное создание, простит праху, что тот есть прах. Эти мысли пробудили во мне столь великую радость, что я не мог подавить ее словами молитвы. Это чувство вырвалось на свободу, и я поставил в Miserere обозначение Allegro".
Из приведенных слов Гайдна можно сделать вывод, что его произведения вообще нередко завершаются радостнее, нежели обещало начало. В этом видится проявление особой законченности, не понятое многими критиками. При толковом использовании подобное решение может найти место и в церковной музыке. Мудрый композитор, такой, как Гайдн, никогда не оскорбит этим достоинство жанра...
ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ПОСЕЩЕНИЕ
27 мая 1806 года
...Следующий случай может послужить примером того, сколь ценили в Лондоне искусство Гайдна и сколь чтим был он сам.
Однажды Гайдн получил от незнакомого ему парламентского советника мистера Ш. вежливое приглашение к ужину. За Гайдном был послан экипаж, м-р Ш. с почетом самолично встретил его у дверей и представил ему все свое семейство.
Была зима, и общество уселось у камина, по сторонам которого по английскому обычаю стояло по ряду стульев - один для дам, другой для мужчин. Место в центре, перед камином, всегда остается свободным. Гайдну было известно об этой традиции, и он хотел сесть с мужской стороны, но его усадили на самое почетное центральное место.
Оглядев собравшихся, Гайдн обнаружил, что все дамы одеты в белое, а мужчины - в коричневое. Но особенно он удивился, когда заметил головные уборы дам, со вкусом украшенные лентами жемчужного цвета шириною в два пальца, на которых можно было прочесть вышитое золотом имя "Й.Гайдн".
Пораженный, Гайдн не мог вымолвить ни слова. Он переводил взгляд то на дам, то на мужчин и наконец разобрал, что на воротниках у последних приколоты блестящие украшения с его именем. Смущение Гайдна достигло крайних пределов и прошло лишь за столом. Поздно ночью, когда общество начало расходиться, миссис Ш. сняла на прощание ленту с головы и вручила ее Гайдну в знак верной дружбы
Перевод Сергея Грохотова
Роман Каширин 
Дарья Гармоненко 