Женский вопрос

	Александр Родченко. 1925 год.

Так вот, чтобы было где спать, что есть и, главное, о чем писать, я работаю. И таким образом совмещаю полезное с... полезным. Писателю ведь нельзя терять связь с жизнью, с собратьями по перу и с читательской аудиторией. А уж какая связь может быть прямее, чем через книгопродажу. Это в прежние времена разделение труда было в чести и Пушкин спорил с книгопродавцем о назначении поэта и поэзии. Сейчас же в моде универсализм и узкие специальности пошли на убыль. Так что, кто пишет книги, тот их и продает.

Не думайте, что только в России с ее нарождающимся капитализмом возможно совмещение труда. Американское издательство, напечатавшее "Московскую сагу" Василия Аксенова, предложило автору по дешевке выкупить оставшиеся экземпляры и, организовав частный enterprise, продавать их самому. Как видите, Василий Павлович не отрывается от родной почвы и даже в Америке разделяет опыт своих соотечественников. И это совсем не значит, что Аксенова по-английски не читают. Читают, я сама лично его не раз продавала, просто в Соединенных Штатах книги сначала выходят в твердых переплетах (дорогие), а уж только потом в мягких (тоже дорогие, но не очень). "Московская сага" так быстро вышла вторым "мягким" изданием, что первое "твердое" не успело разойтись по магазинам. При правильной организации дела Аксенов мог бы хорошо заработать. Какой-нибудь молодой предприимчивый писатель из поколения новых русских, наверное, воспользовался бы случаем. Но Василий Павлович человек традиционный. Он oт такой прибыли отказался, согласный с Булгаковым в том, что "каждое ведомство должно заниматься своими делами".

Я же писатель молодой, начинающий и вполне разделяю идею "общего экспертизма" (так здесь называется неузкая специализация). Кроме того, где, как не в книжном магазине, можно столько всего прочитать? Книгопродавец и есть самый настоящий "общий эксперт", универсалист, энциклопедист. Он все должен знать: историю, политику, мировую литературу - ведь вопросы пытливых читателей непредсказуемы. И вообще среди книг приятно находиться, не только интеллектуально, но и эстетически - глаз радуется. В отличие от привычных нам мрачных обложек, различающихся только цветом - серым, черным, коричневым, американские книжки поражают яркостью. Они, как впрочем и все здесь, рассчитаны на покупателя, на привлечение его денежного внимания.

Русская культура всегда была культура элитарная - "не продается вдохновенье" (Пушкин). Да и в советское время мы с презрением относились к проявлениям массовости: тогда они означали поддержку строя, где "каждая кухарка может управлять государством", а значит, делать и все остальное, например книги писать. Раньше книги себя уважали и не гнались за яркостью обложек, предпочитая содержание форме. Но в "наш век - торгаш" (Пушкин, правда, говорил о своем веке, XIX, но такова уж природа человека - нам всегда кажется, что именно наше время самое худшее) мы успешно перестраиваемся - и в области сознания, и в области книгопечатания. Taк что солидные черные, серые и коричневые тома скоро, наверно, совсем исчезнут с наших книжных полок. Капитализация общества в конце концов приведет к тому, что Дюма, Диккенс и Достоевский, раньше выглядевшие одинаково аристократически, будут выглядеть одинаково демократично, неотличимые от "Скарлетт", "Синьориты" и "Просто Марии", раньше вообще не существовавших в русскоязычной литературе.

Но вернемся к моему магазину. Читатели, как и книги, попадаются разные, на любой вкус, от бритых наголо мальчиков в бейсбольных кепках до благоухающих духами женщин, одетых в черно-красные цвета (символ консерватизма в американской моде). Однако "встречают по одежке, провожают по уму". По-английски, кстати, эта же пословица звучит так - не судить книгу по обложке. Так вот, этот самый молодой человек с искусственной лысиной вместо того, чтобы упорно допытываться, почему же в магазине нет полного собрания Джеймса Бонда, вдруг неожиданно потрясает меня перечислением всевозможных изданий Данте и уходит с томом "Чистилища" в новом переводе, и эта женщина в шелках и мехах наверняка купит недавно изданный художественный альбом "Жизнь в русской дворянской усадьбе". Но нет, она, оказывается, интересуется романом о вампирах, по которому только что был сделан леденящий кровь фильм ужасов. Вот этот человек, обросший щетиной и в лохмотьях (точно как мы раньше представляли американских безработных, пока у нас не появились свои собственные), должно быть, зашел, чтобы просто погреться. Вряд ли он, так похожий на бездомного, будет покупать книги. Ему, наверное, и жить негде, какое уж тут чтение. Хотя для незаинтересованного посетителя он слишком внимательно изучает полки. В Америке, когда вас нанимают на работу, особенно в cфepy обслуживания, вам долго объясняют, что клиент всегда прав, что вы должны быть услужливым и улыбчивым и всячески обнаруживать свою заинтересованность в удовлетворении покупательских потребностей. Кроме того, здесь демократия, а значит, все равны. Так что мое внимание должно одинаково распределяться между дамой в мехах и гражданином в обносках.

Поэтому я, конечно, спрашиваю вежливо, не нужна ли моему оборванному клиенту помощь. Но он уже, видимо, обнаружил то, что искал. Берет с полки книгу, и, к моему безграничному удивлению, это оказываются мемуары Раисы Горбачевой "Я надеюсь". Мы подходим к кассе, и он спрашивает: "А какие еще книги о мадам Горбачевой у вас есть?" У нас в магазине таких книг нет, потому что их вообще нет, и в Америке, и в России, и во всем мире. "А о других русских первых леди у вас есть что-нибудь?" Я просто ушам своим не верю. "Heт, - говорю, - в России такого предмета - первые леди. Там этим не занимаются. Зато в разделе истории вы найдете исчерпывающую информацию о "первых" мужьях и даже их собственные книги". - "Нет, спасибо, мужей не надо". Теперь его очередь удивляться: "Как же так? Ну, ладно, Россия. Там много разных проблем. А что же Америка? Мы своей первой леди прохода не даем, а на других внимания не обращаем? Не может такого быть!" Я постараюсь сгладить неприятное впечатление от русского равнодушия к судьбе первых дам государства. "Есть, - говорю, - одна книга. "Кремлевские жены" Ларисы Васильевой. Там все правительственные жены представлены". Американский поклонник русских первых леди слегка воспрянул духом - значит все-таки не все равнодушны, но я опять разочаровала его, сказав со вздохом: "Лучше бы ее (этой книги) не было". Он удивился: "Всего одна, и та плохая? Что же другие не напишут? Вот вы, например".

Я, кажется, забыла сказать, что книга, которую я пишу, именно о русских первых леди. Что же касается "Кремлевских жен", они мне действительно не нравятся, но не от ревности к Ларисе Васильевой, а по другим, более личным причинам. Моему любознательному покупателю я, конечно, этого объяснять не стала, а сделала вид, что мои глубокие познания в области такого конкретного аспекта женского вопроса, как изучение русских первых леди, просто результат общей книгопродавщицкой энциклопедичности.

Узнав, что книга Ларисы Васильевой переведена на английский, что ее нетрудно заказать и через две недели можно будет у нас выкупить, решив, что за эти две недели он подготовится к встрече с другими кремлевскими женами, удовлетворенный на время мемуарами Раисы Максимовны Горбачевой, мой удивительный клиент наконец ушел, оставив меня в глубокой задумчивости. Шок и Шекспир в энциклопедическом словаре почти соседи, и мне к случаю вспомнился "Гамлет": "There are more things in heaven and earth, Horatio, than are dreamt of in your philosophy" ("Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам").

Американская свобода слова считает демократичным обсуждение всяких тем без исключения, причем всеми слоями населения США, так что вопросы пола, сексуальной ориентации, расы, национальности, личной жизни всех становятся достоянием всех остальных, но я уверена, что даже она (американская демократия) не предполагает у своих бездомных мужчин такого интереса к женщинам, живущим в Кремле.