Марк Рац ЗАГЛЯНУВ недавно по старой памяти в букинистический магазин, переехавший несколько лет назад из Столешникова в один из переулков на Цветном бульваре, я обнаружил там остатки когда-то хорошо знакомой мне библиотеки - книги с экслибрисом К.Н. Васильева. Вскоре я сообразил, что с тех времен, которые всплыли в моей памяти в связи с этими книгами, прошло без малого четверть века, и если я не напишу о связанной с ними истории, то, пожалуй, канет она безвозвратно. Но если не саму историю, то хотя бы имя ее героя мне хотелось бы сохранить.
Особенность же этой истории в том, что она плавно вырастает из своей предыстории. В начале 1973 года, после успешного проведения в Доме детской книги первой выставки издательства "Кнебель" в Москве организовалась группа энтузиастов - библиофилов, искусствоведов, книговедов, поставившая себе задачей систематическое ознакомление широких кругов любителей книги с лучшими образцами книгоиздательского дела путем устройства книжных выставок из частных собраний. После организации общества книголюбов эта группа приобрела, как теперь говорят, "крышу" и статус научно-методического совета по выставкам при Московском городском отделении ВОК.
Вскоре возникла мысль об организации выставки одного из лучших советских издательств - "Academia" (1922-1937). Сразу же началась работа по подготовке каталога будущей выставки. Работа эта оказалась чрезвычайно сложной и трудоемкой, но в не меньшей степени благодарной и интересной. С результатами многие библиофилы, побывавшие в 1981 г. на выставке и видевшие каталог, знакомы. Но многие интересные материалы и многие замечательные люди, с которыми мне пришлось столкнуться в ходе подготовки каталога и выставки, в силу разных обстоятельств остались неизвестными широкой публике. Об одном из этих людей, бывшем как бы предтечей авторского коллектива каталога, мне хотелось бы рассказать.
Когда возникла мысль об издании каталога и проведении выставки "Academia", я обратился к старейшему московскому букинисту Александру Фадееву с просьбой указать наиболее крупные частные собрания изданий "Academia". К моему удивлению Александр Иванович замешкался и, хотя имел отличную память, ничего утешительного мне не сообщил. "Был, - сказал он своим характерным московским говором, - один полковник, помню, все ходил, спрашивал "Академию", да только что-то давно его не видать. Не помер ли? А у него должна была быть если не полная коллекция, то, во всяком случае, очень большая: он одни и те же книги в разных изданиях покупал. Вот "Робинзон" выходил в "Академии" три раза, так он их всех трех разыскивал".
Только вот фамилии этого полковника Фадееву так и не удалось вспомнить. Одного воинского звания для поиска было явно недостаточно, но рассказ этот мне запомнился: никто из моих знакомых, да и я сам не собирали всех вариантов "Робинзона" или "Гулливера" - тут случай был явно необычный.
Вскоре я узнал о том, что в Библиотеке имени Ленина имеется обширный рукописный каталог изданий "Academia", но прежде чем мне удалось его посмотреть, служебные дела привели меня в Ленинград, и в первый же свободный вечер я отправился к Любови Александровне Рождественской (урожденной Кроленко) - родной сестре уже покойного к тому времени первого директора "Academia" Александра Александровича Кроленко. Этот и последующие вечера в темноватой, обширной старой ленинградской квартире были удивительны и полны неожиданности. Любовь Александровна писала воспоминания о людях и книгах издательства "Academia" и вся была полна этими воспоминаниями. Но библиотеки Александра Александровича к этому времени уже не существовало, и, что касается библиографии изданий "Academia", Любовь Александровна мало чем могла помочь. Но она вспомнила, что за несколько лет до того ей писал какой-то москвич, очень дотошно интересовавшийся этой библиографией. Покопавшись в бумагах, она нашла его адрес и телефон. Это был некто Константин Николаевич Васильев, но телефон был совсем старый, еще с буквенным индексом "К-9", и оставалось только по возвращении в Москву идти наудачу по данному адресу.
На дверях коммунальной квартиры в длинном ряду фамилий с указанием числа звонков я с радостью увидел и фамилию Васильева. Шаркающие шаги, дверь открывает старик с неожиданно живым взглядом. Да, Константин Николаевич - это он. Чем может быть полезен? Ах, я собиратель "Academia" - тогда заходите, раздевайтесь┘ Немедленно было устроено традиционное московское чаепитие (и сервировка совсем не петербургская - не так, как у Рождественской), и все стало на свои места.
Это он полковник Васильев. Только он почти 20 лет в отставке (ничего себе память у Фадеева!). Рождественской он писал, составлял тот самый каталог изданий "Academia", экземпляр которого находится в Библиотеке Ленина. А книги - вот они, кругом. Большая, метров 30, комната кажется маленькой, потому что по всем стенам от пола до потолка (а потолки высокие - дом еще "дохрущевский") она уставлена книжными полками, где тесно, в два ряда и еще плашмя сверху стоят и лежат книги. И в том числе "Academia". Не бог весть какие экземпляры, но зато все "Гулливеры", и "Робинзоны", и "Воспоминания Панаевой", если они хоть чем-нибудь отличались друг от друга, хоть только годом выпуска в свет. Лишь несколько десятков книг не хватало К.Н. Васильеву до полного комплекта, насчитывавшего, по его подсчетам, около 700 изданий.
Наряду с "Academia" библиотеку Васильева составляли хорошо подобранные, главным образом советские издания классиков мировой литературы, а также книги по истории литературы, книговедению, библиографии. Особых раритетов не было. Были, правда, номерные экземпляры "Фацетий" Поджо Браччолини и "Декамерон", а также экземпляр "Новой науки" Вико (один из немногих сохранившихся из не вышедшего в свет в "Academia" тиража этого издания). Библиофильский снобизм, погоня за экземплярами первоначальной свежести и раритетами были совершенно незнакомы Васильеву.
Константин Николаевич родился в с. Лосево Вязниковского района Горьковской области 7 января 1909 г. в семье бухгалтера. Учился в Вязниках, окончил 9 классов, работал слесарем. В 1931 г. по спецпартнабору попал в Ленинград в военное училище, затем окончил инженерный факультет Академии имени Дзержинского. Провоевал с 1941-го по 1945 г. в артиллерии, а в 1958 г. вышел на пенсию по состоянию здоровья.
Книги он начал собирать еще студентом, и с момента выхода на пенсию они стали основным интересом в его жизни. Он не бегал с утра до вечера по букинистам: не было ни здоровья, ни достаточных средств, а главное - интересы лежали в другой плоскости. Библиография стала отныне делом его жизни. С 9 утра до 4 часов ежедневно, как на службе, работал Константин Николаевич в Ленинской библиотеке. 10 лет жизни - 10 лет увлекательных и скрупулезных поисков потребовала библиография "Academia".
Результат - первое описание книжного репертуара издательства. Перечень изданий "Academia" был составлен настолько тщательно, что при его переработке для каталога выставки в 1976-1977 гг. коллективу составителей удалось добавить к нему всего около 50 позиций. Таким образом, труд Васильева бесспорно является основой опубликованной библиографии ("Academia". 1922-1937. Выставка изданий и книжной графики. "Книга", М: 1980).
Вслед за "Academia" настала очередь "Всемирной литературы", одесского "Матезиса". До сих пор не опубликованные, эти работы Васильева будут незаменимым пособием для исследователей советского книгоиздательского дела 1920-х годов.
Васильев не дожил до выхода в свет каталога любимой им "Academia". Он скончался в 1976 г., когда работа над каталогом только разворачивалась. Нужно было организовать коллектив не просто энтузиастов, но энтузиастов, согласных бесплатно выполнять огромную работу. Мне удалось это не без труда, и тогда я еще не представлял себе, сколько времени и энергии потребует сверх того издание готового каталога и организация выставки.
Но все это, в сущности, уже другая глава нашей истории, которая вряд ли реализовалась бы без той огромной работы, которую проделал до нас Константин Николаевич Васильев.
Говоря об истории библиофильства, мы часто ограничиваемся стандартным набором имен, забывая о том, что история библиофильства не сводится к деятельности Смирнова-Сокольского, Десницкого, Тарасенкова и Розанова. Свой вклад в историю книжного собирательства и библиофильской культуры вносят и не столь знаменитые коллекционеры. Имена многих из них безвозвратно забыты. Тем важнее наш долг перед теми, кого уже нет, но чья собирательская деятельность заслуживает благодарной памяти потомства.
Дарья Гармоненко