Михаил Тростников Тед Джоанс / Ted Joans
Прикольщики
авай приколемся. Давай как-нибудь приколемся. Давай кататься по городу и забрасывать краской опьяненных счастьем людей и кидаться совками в громадные стекла витрин.
Давай приколемся. Прикинемся кем-нибудь отчаянно смелым. Пойдем все вместе в Центральный парк и полностью разденемся... А потом будем cсать на всех, с кем столкнемся.
Давай приколемся. Прикинемся кем-то страшно сексуальным... это как забраться в постель совсем одетым... даже в пальто и перчатках... и постараться трахнуться сквозь все эти покровы и наградить того счастливца, кто первым кончит, ни к кому не прикасаясь.
Давай приколемся. Прикинемся чем-то ужасным. Ты будешь Гитлер и ты будешь Муссолини ты будешь Сталин и ты будешь Тоджо ты будешь Стридж из Южной Африки а я буду губернатор Фобу. Хоп! Что за парад нечисти! Ага, давай приколемся именно так!
Давай приколемся. Давай как-нибудь приколемся. Приколемся, что мы из богемы и будем носить черт знает какую одежду и отпустим бороду и отрастим мышиный хвостик, будем жить в Гринвич-Вилладж, снимать хату за двести косых в месяц и бродить по Вашингтонскому парку с грустной на вид телкой.
Давай приколемся. Приколемся, что мы из вестерна для недоумков. Что у нас четыре спонсора-враля на ТВ... и давай забросим лошадей и кольты, вооружимся психологией и ночью оседлаем женщин в прериях квартир.
Давай приколемся. Прикинемся высоколобыми университетскими умами из Новой Англии с бляхами на подкладке. На любой подкладке. И на носках. И на галстуках.
Давай приколемся, что мы подонки. Приколемся, что мы тусуемся с извращенцами 42-й улицы и днями просиживаем в вонючих киношках и мочимся на пол под кресла.
Давай приколемся, что мы БЛАГОПОЛУЧНЫЕ. Приколемся, что служим с 9 до 5 и стараемся внести взнос за эту одноэтажную развалюху в Вестчестере и за ковер во всю комнату; вся эта нескончаемая плата за показушную машину, цветной ТВ, стереосистему, стиральную машину, морозильную камеру и всю-эту-как-у-Смитов-лабуду.
Давай приколемся. Давай как-нибудь приколемся. Приколемся, что мы полисмены, и будем называться легавыми. Приколемся, что мы политики и будем называться продажными. Приколемся, что мы из балета и будем называться тронутыми. Приколемся, что мы поэты и будем называться битники. Приколемся, что мы художники и будем называться сдвинутыми. Приколемся, что мы - Буржуазные Светские Протухшие Американские Самки.
Давай приколемся. Давай как-нибудь приколемся. Приколемся, что мы хипстеры... духовно вовлеченные в жизнь, и раскопаем все творящее... и переспим с прорвой разных... и найдем счастье в поэзии и искусстве... и проедем по всему миру, все просекая, возлюбив каждую свингующую душу, западая на любой джаз, пережив все большие встряски, быть котами и цыпочками без предрассудков, исповедуя правду, расплевываясь с кретинами, докапываясь до свободы, и сыграем миру cool.
Свободный дух большого кайфа1
(памяти Джека Керуака)Джек в черно-красном дождевике
Скользящий вдоль покинутых
разбросанных по Северной Америке улиц
Джек в тертых джинсах
и унылом свитере улыбок
Мечущийся по стране
как сбрендившее лезвие бритвы
Джек в болтающейся рубахе и куртке
переполненный хохмами
Полуночный ангел, распевающий
Мексико-сити блюз
в толпе негров-хипстеров
и музыкантов,
Преследуемый белым легионом
джазменов-кайфоловщиков
Жители поэзии
и дарители стихов
Бледнолицый вождь,
разрывающий прошлое
мотор поколения
конец наконец
JK приветствует JC
т.е. Джона Колтрейна
вот так; а это
Тед Джоанс
22 октября
Гарлем 1969
Джон Флес / John Fles
Утреннее
Никак не могу приноровиться к погодеОсень, а я все в этих долбаных шортах.
Сегодня утром, например, ноги совсем закоченели
(хотя ночью холод пробудил череду приятных снов)
а у меня всего одно одеяло
зимы всегда невесть откуда падают на нас
ледяными глыбами
не готов я к этому
ИЛИ я утепляюсь, а на улице пекло
может, они все-таки определятся?
В любом случае, лежа в постели по утрам, таким,
как это утро
я пригнездил радио к изголовью (прямо в кровати)
чтобы во сне достать до кнопки...
Час классической музыки (Карло Чавес & Гектор
Вила-Лобос)
Поэт назвал бы это пиком сезона
ученый - переходным периодом
благословение вам всем
надеюсь, неприятностей у вас поменьше моего
Лоренс Ферлингетти / Lawrence Ferlinghetti
Плавно темнеет зима в Париже.Когда чуть больше солнца в Провансе
когда невзначай натыкаюсь на стихи Рене Шара
снова вижу воклюзы
лето с кузнечиками
родники опадающие лепестками
их потоки наклонно летящие
сквозь все выгоревшие закоулки
миндального края
и поля роняющие тишину
меж стрекотаньем сверчков
звенящих лапками
и в гулком поэтическом сновидении
вижу не Лорелею на Роне
не ангелов высадившихся в Марселе
а двоих входящих нагими в печальную воду
в глубину похотливой весны
в алгебру лиризма
которую до сих пор разгадываю
Марвин Коэн / Marvin Cohen
Стихотворение в прозе
Я пробудил чувство того, что так хорошо не бывает. И это было моей первой ошибкой.
Я зевнул и мощным толчком воздуха сдул потолок спальни, пока живущая этажом выше леди не упала на меня со страшным любопытством желания.
На следующий день я женился на ней, дабы способствовать росту нашей дружбы. Это был удобный брак, поскольку она была невыносимо состоятельна, а я достаточно беден.
Она заставила меня переехать к ней. Мы терлись телами друг об друга, держа в руках сырое мясо с овощами, и так готовили еду. Эффект потрясал. Тепло живого тела в качестве источника энергии, хотя и доселе неисследованное, содержит неограниченные возможности. Мы подумывали о том, чтобы продаться правительству: но это проституция.
Увы, конец этой истории печален: мы долюбились до дезинтеграции. Даже наши могилы невидимы.
Грегори Корсо / Gregory Corso
"Весна" Боттичелли
Ни весточки весны!
Флорентийские стражники
на ледяной колокольне
ждут вести -
Лоренцо во сне пробуждает синицу
Ариосто сосет палец
Микеланджело садится в кровати
... проснувшись от нехватки перемен
Данте прячется под бархатным капюшоном
глаза глубоки и печальны
его громадный дог плачет
Ни весточки весны!
Леонардо мечется по опостылевшей комнате
...смотрит свысока на
не желающий умирать снег
Рафаэль ступает в горячую ванну
... его длинные льняные волосы сухи
от недостатка солнца
Аретино вспоминает Весну в Милане, свою мать
которая спит среди прекрасных миланских холмов
Ни весточки весны! Ни вести!
О! Боттичелли открывает дверь своей мастерской.
Пума в зоопарке Чапультепек
Длинная мягкая медленная спорая спокойная кошка
По какой партитуре, в чьей постановке ты танцевала,
когда дали последний занавес?
Разве может сохраниться такая тяжеловесная грация
здесь, одна, на сцене 9 Х 10?
Интересно, тебе разрешат еще хоть раз
протанцевать, ну, например, на Сьеррах?
Ты кажешься печальной. Глядя на тебя,
Я вижу Уланову
Втиснутую в крохотную меблирашку:
Нью-Йорк, Восток, 17-я улица
Пуэрто-риканский квартал.
* * *
P.S. Я могу сказать о поэзии и поэтике только одно: напускай тумана в конце строки, когда мысль уже выдохлась, но что-нибудь добавить необходимо в силу каких-то иррациональных причин, поскольку рациональный подход обречен: поэзия - НЕ наука. Ритм "подачи" идеи определяет ритм самого стихотворения, вне зависимости от того, разделено оно на стихи или написано "в строчку" с параграфами, называемую прозой.
Так что давай без экивоков относительно идеи, и если ты считаешь, что это не трудно - попробуй. Уверяю тебя, обнаружишь, что вранье перевешивает благие начинания. А твои признания легковесны для Небес.
А иначе кто все это будет читать?
Что до меня, то скрывать собственное гребаное вранье становится все труднее.
Джек Керуак. Письмо Дону Аллену.
Осень 1959 г.
Дарья Гармоненко