Мария Бородина
Зыбко бликующее пространство стихии. И. Айвазовский. Морское побережье. 1886. Феодосийская национальная картинная галерея имени И.К. Айвазовского
- Ну вот, началось, - под нарастающий гул и грохот снаружи отмечает женщина у окна.
За окном видно, как шквальные порывы ветра неистово колышут потоки ливня. Сквозь их пелену тенями мечутся и гнутся глубоко вниз деревья. Слышится отрывистый, как выстрел, треск, и одно из них, цепляясь ветвями за соседние, рухнуло.
- Что делается! Посмотрите! – призыв к окну.
Женщина оглянулась на тех, кого позвала. Их двое – девушка лет двадцати на диване спиной к окну, глаз от планшета не оторвала, другая, её сверстница, съехала на край кресла, руки упёрты в подлокотники, но – ни с места. Тогда женщина снова повернулась к окну, и что видит, про то поёт.
- Щит рекламный оторвало и гонит, крутит вместе с мусором. Обломки непонятно чего кувырком несёт по асфальту. Столбы качаются. Два повалились, провода искрят...
Девушка с планшетом на это только отрывисто хмыкнула, а та, что в кресле, вполголоса к ней с вопросом:
- И часто тут такое?
В ответ – пожатие плечами. Тогда вопрос громче к смотрящей в окно. Та, помедлив, обернулась с выражением терпеливой снисходительности.
- Последний тайфун был дней десять назад. Следующий предсказывали в конце этого месяца, а тут - вам подарочек. Но через окно все прелести этой стихии не понять.
Женщина двинулась в глубь комнаты и оперлась руками на спинку стула.
- Вот я раз в тайфун попала на острове. Сначала такой ветер налетел, что чуть ли не ползком пришлось передвигаться. Потом волны метра в два пошли. Палатки, вещи в море унесло. Весь берег затопило. Хорошо, что мы успели забраться высоко в скалы. Когда стихло, солнце закатное открылось, тишина, спокойный плеск волн. Красота!
- Скажешь тоже, бабушка! Какая красота после урагана, - хмыкнула девушка на диване.
- Ты, Ксения, знать не можешь. Мало, что тут видела, маленькая была, - осадила её бабушка. – А нынешний тайфун несильный. Вот в позапрошлом году был мощнейший. Весь Владивосток парализовало. Погибшие были. И порушило много.
- Как тут люди только выдерживают! - на вскрике выдала Ксения. - Ужас!
- Для кого ужас, а кому привычно, - сказано бабушкой с твёрдой наставительностью, и затем обращение к той, кто в кресле: - Так-то у нас, Нина. Кому как.
- А вам как, Инна Михайловна?
- По мне, Владивосток - живой город. Здесь есть всё и от юга, и от севера. Сопками высится. И Великий океан рядом.
- От этого океана здесь и тайфуны, - фыркнула Ксения. – Хорошо, что мы с мамой отсюда уехали.
- Мама твоя не отсюда, - резко заметила Инна Михайловна. - Твой отец привёз её сюда с Урала. Здешние места не по ней. А вот ты, - Инна Михайловна опустилась на диван рядом с внучкой, - ты другая. Что бы ни говорила твоя мать, ты – наша.
- Ваша, не ваша – какая разница! – вскинулась Ксения. - Всё равно здесь жить невозможно.
И она унеслась из комнаты. На кухне глоток воды прямо из чайника и отворот от плиты. Теперь перед глазами вся кухня. За столом, оказалось, сидит отец. Перед ним шахматная доска. Мельком взглянув на Ксению, отец снова уставился на расставленные фигуры.
Какой же он всё-таки! Чёрт знает в какую даль к нему приехала и всего на несколько дней, а его, похоже, это не колышет.
Александр Павлович, оторвав взгляд от шахмат, приглашающе кивнул дочери на доску. Ксения отрицательно покачала головой. За её спиной отец тяжко вздохнул. Молчит, отстранён. Такое впечатление, что приезжать к нему не стоило. Хотя в аэропорту встретил так, словно давно ждал.
Ксения села напротив отца. За столом безмолвие. Ксения взяла с доски ферзя и зажала в руке. Отец поднял на неё глаза.
- Я здесь, - с нажимом произнесла она, - всего на несколько дней.
- Сама ведь так решила.
- Да, решила. И что?
- Думаю, успеешь посмотреть, каким стал Владивосток.
- Что смотреть? Те же сопки, то же море. А вот ты, - Ксения припала к краю стола, - изменился. Не таким я тебя запомнила. А ещё у меня в памяти засели поездки на острова. Я их терпеть не могла, а ты таскал. Кусок суши, а вокруг одна вода. Если задумал такую поездку, не надо.
Движением руки Александр Павлович сдвинул фигуры с доски.
- Раз так, значит, не получится съездить к Вадиму Коцу. А он очень хотел с тобой повидаться, все-таки друзья детства. Он как раз на острове.
- Что ж, встретиться можно. Пусть в город приезжает.
- Сейчас сезон, отлучиться с острова он не может. У них там акваферма. Гребешки разводят.
- Пусть тогда сидит на острове, - отмахнулась Ксения. – Мне тебя с бабушкой хватает. С вами бы разобраться.
По дороге из кухни Ксения увидела Нину и Инну Михайловну через открытую дверь и усмешливо хмыкнула. Надо же, как трогательно они вместе.
Инна Михайловна и Нина сидели, доверительно друг к другу придвинувшись.
- Выходит, у тебя в Уссурийске тоже были родные, - удовлетворённо заключила Инна Михайловна.
- Похоже, что так, - Ксения неуверенно улыбнулась. – Моя тётя считает, что на фотографии, где значится Уссурийск, - её прапрадед, а стало быть, и мой родственник. Но отец говорит, что это неизвестно кто. – Ксения сузила глаза. – А тот, который на фотографии, хорош собой. Лицо открытое, серьёзное и какое-то нежное.
- Вот и будь уверена, что это твой предок, - утвердила Инна Михайловна. – Фотография хранится в альбоме твоей тёти, поэтому ей лучше знать, кто на ней. А твой отец, видимо, особо не интересуется своими предками.
- Почему же! - напряглась Нина. - Он, например, точно знает, что они из-под Воронежа.
- Воронежа, Воронежа – повторила Инна Михайловна, что-то про себя соображая. – Так ведь оттуда было много переселенцев в Приморье. Ещё когда железную дорогу не построили, они уже брели своим ходом через всю Сибирь. Два, а то и три года добирались. Такое стремление было на здешние земли. – Инна Михайловна с некоторой мечтательностью отвела взгляд в сторону, а потом ласково вернула его на Нину. – Мои тоже сюда не без трудностей добирались. Но тогда уже стали ходить пароходы из Одессы до Владивостока. Около месяца плыли. Через Суэц. Про своих в Приморье я много чего знаю. Документы сохранились. А у вас, выходит, одна только фотография.
Отодвинувшись от Нины, Инна Михайловна вытянула ноги и, глядя на них, глухо выдала, что её брат всё-таки отсюда уехал и уже лет пятнадцать живёт в Белгороде.
- А теперь его сын с семьей, - это было произнесено уже громче и отчётливей, - едет обратно в Приморье. Вот так. Мотается народ туда-сюда, ищет, где лучше выжить. И… - пауза, - упирается в океан.
Туман полосами висит на сопках. Мутным пятном проглядывает утреннее солнце. В голове туманная тяжесть. А ведь надо, Александр Павлович сделал порывистый вздох, надо говорить на точках о своём товаре предельно убедительно, кратко и доходчиво. Предварительные разговоры по телефону мало что значат. Александр Павлович оторвал руку от руля и потёр лоб. Невозможно было сосредоточиться на чем-то одном, наскакивали друг на друга, несвязанные между собой мысли: то бередили опасения, как проталкивать в продажу вытяжку из морского ежа, то вклинивалось беспокойство из-за общения с дочерью...
Пока Александр Павлович двигался по городу, оставленная дома дочь всё ещё была в постели. Спала на разложенном кресле. На раскладушке посапывала Нина. Шёл двенадцатый час дня.
В это время у себя дома Инна Михайловна уже давно встала и теперь втирала крем в колени. Страшно ныли. Сопровождать сегодня внучку с подругой нет никакой возможности. Не останутся они без присмотра. Дочь Ирина повезёт их осматривать город на своей машине. Она сообразит, куда поехать, чтобы девочкам было интересно.
И вот окружает Ксению, Нину и Ирину синевато мерцающая морская глубь. Стайками и по одиночке плавают в ней разнообразные рыбы. На дне шевелятся длинные буро-зелёные водоросли, красно-белые крабы, тёмные червеобразные трепанги. Неподвижны в своих панцирях морские ежи и звёзды, в разноцветных раковинах – гребешки и прочие моллюски. В окружении этой морской жизни двигаются Ксения и Нина по ровному твердому полу и свободно дышат. Ступают неспешно, Нина – с радостным любопытством, Ксения отвергающе кривя губы. Она заранее решила, что ничем здесь нельзя восхищаться, ни к чему привязываться, ни к отцу, ни к городу, ни к морю. Твёрдо для себя определила, что чем больше пространство суши, тем лучше и надёжнее, и чем дальше от морских просторов, тем спокойнее. И приехала она во Владивосток лишь затем, чтобы для себя это подтвердить.
Выбравшись из сумеречного аквариумного Океанариума, Ксения, Нина и Ирина оказались под высоким солнечным небом. Дул сильный тёплый ветер. Было много света и воздуха. Вдалеке голубовато посверкивала похожая на зыбкую твердь поверхность моря. Ксеня облегченно оглядывала каменистую землю с полосами асфальта.
Теперь по решению Ирины пришло время ехать на главную улицу города, Светланскую. Необычное название, полюбопытствовала Ксения, отчего оно такое? Охотное от Ирины пояснение: так названа в часть фрегата «Светлана». Он впервые в конце позапрошлого века привёз в этот отдалённейший на востоке город империи представителя царствующей фамилии. До этого никто из императорской семьи сюда, на такую окраину не выбирался.
Светланскую улицу, заявила Ирина паркуясь, надо смотреть пешком. Вылезли из «тойоты», Нина первая, следом Ксения неохотно, нахмуренно. Но как только за Ксенией захлопнулась дверца и она распрямилась, её лицо довольно разгладилось - явственно ощутился зовущий свежий запах, просторный, возбуждающий. И это был запах моря. В центре города.
Ирина со спокойным воодушевлением заметила приезжим, что на этой улице каждое здание по-своему интересно. Нина слушала Ирину терпеливо и почтительно. За ними плелась Ксения. Из всего рассказываемого она единственно для себя отметила, что на центральной улице заводили дома не аристократы, не дворяне, а купцы и предприниматели. Они тут были главными. Дома же строили себе похожими на те, что были у богатеев в центральной части империи. Ничего нового.
Со Светланской улицы Ирина повела их дальше…
И вот они оказались на широкой, полной солнечного света улице. По её сторонам тянулись весёленькие дома с большими витринами магазинов и прочих торговых заведений. Приятная городская картинка, обычная. Ксения взглянула на дальний её конец, там был словно обрыв в зыбко бликующее, густо синее пространство. Это было море. Приковывал взгляд его зыбучий, до самого горизонта простор. Ксения пыталась отводить от него глаза, но он снова и снова притягивал.
На следующий день в девять утра Инна Михайловна была на квартире сына. Его самого там не было. Давя наплывавшие то раздражение, то беспокойство, стала готовить сырники из принесённого с собой творога. Девочки ещё не встали, и это было хорошо. Может, не заметят, что Александр не ночевал дома.
Когда девочки появились на кухне, Александра всё ещё не было. Первой вышла Нина, минут через десять возникла Ксения. Поняв, что отца нет, она сама предположила, что ему пришлось очень рано уйти по делам. На заверение Инны Михайловны, что он скоро вернется, с безразличным видом пожала плечами.
Было около двенадцати, когда закончили завтрак. Александра всё ещё не было. Нина пошла одеваться, а Ксения осталась с бабушкой на кухне. Пошли расспросы о вчерашнем дне. Ксения отвечала односложно. Потом неожиданно спросила:
- У него много работы?
- Ты про своего отца? – переспросила бабушка, отметив про себя, что Ксения ещё ни разу не назвала Александра отцом.
- Да. Как у него дела?
- Ты имеешь в виду работу? Всё хорошо. У него несколько бизнес-проектов. Правда, они ещё только в самом начале.
- Несколько? А мама успешно ведёт один бизнес. Она не прыгает с одного на другое.
- Ты работаешь у неё?
- Я же дизайнер! А у неё фармакология. Я в рекламном агентстве работаю. Одно время кое-что для неё делала…
- Почему перестала?
- У неё сейчас бизнес вместе с мужем.
- Она замужем? – поразилась Инна Михайловна.
- Уже несколько лет. Муж её успешный человек. Есть свой большой дом. Два этажа. – Ксения пытливо вперилась в бабушку. - У меня там студия. Это помимо моей спальни.
- Прекрасно, - подчеркнуто ровно отозвалась Инна Михайловна. – Здесь у тебя тоже есть своя комната.
- Какая же она моя! Я тут давно не живу.
- Она пустует с тех пор, как твоя мать тебя отсюда увезла. Всё забрала, даже мебель. Александр так и оставил её пустой.
- Наверняка у него плохо с деньгами.
- Почему ты так решила?
- Да по всему видно.
- С деньгами всё в порядке. Просто домом он не занимается.
- А чем он занимается?
- Чем? – Инна Михайловна недовольно взглянула на внучку. – Пожалуйста! - У него производство различных товаров. Например, крем из морского ежа. Ещё занимается подводным снаряжением. Имеет связь с туристическим бизнесом.
- Креативный, значит, - усмехнулась Ксения.
- Отец у тебя замечательный человек. Жаль, ты его мало знаешь.
- Так ведь сейчас его здесь нет. Когда придёт, неизвестно.
- У него дела, – поспешно пробурчала Инна Михайловна.
Ксения криво улыбнулась и, глядя в сторону, спросила:
- Во сколько мы выезжаем?
- В полпервого приедет машина. Иди одевайся.
В машине за рулем сутуло сидел небольшой плотный мужчина с курчавым ёжиком седых волос. Игорь Витальевич, знакомый Инны Михайловны. Замечательный человек, знаток Владивостока, водит экскурсии.
Поехали в Музей города.
В музее поток информации от Игоря Витальевича был плотен и нескончаем. Нина слушала, не вникая. Напряженно смотрела Ксения, но не на экспонаты, на них она взглядывала мельком, а на Игоря Витальевича, словно пытаясь разгадать яркое воодушевление, с которым он вещал. Но когда Игорь Витальевич подвёл к макету всего Владивостока, Ксения застыла, пристально в него вглядываясь. Когда другие уже перешли в следующий зал, она всё ещё стояла около макета.
Макет, огромный, во весь полутёмный зал, густо светился огоньками, обозначавшими крепостные сооружения. Особенно плотно они шли вдоль самой длинной границы города, где суша соприкасается с морем.
Выходит, Владивосток был крепче всего защищён от нападений с морской стороны. Это подтверждало то, что сказал Игорь Витальевич: захватить Владивосток с моря ни разу не решались. Обстреливать обстреливали, но взять штурмом даже не пытались. Такая защита от моря обнадёживала Ксению.
Все снова устроились в машине. Сев вполоборота так, чтобы видеть с одной стороны Инну Михайловну, а с другой «барышень», Игорь Витальевич объявил, что они теперь прокатятся по городу до Тигровой сопки.
- Правильно! – поддержала Инна Михайловна. – Там дом Арсеньева. Про Арсеньева знаете?
Нина с Ксенией не откликнулись. В машине слышится лишь мерный гул движения.
После нескольких крутых поворотов, спусков и подъемов Ксения произнесла:
- Это тот Арсеньев, у которого Дерсу Узала? В его дом едем?
- Его последний дом. В экспедиции простудился и умер в пятьдесят семь лет.
Этот последний дом окружен древесными зарослями. Не лес, но всё же Арсеньевское жилище отгорожено от асфальтового пространства города густой порослью. Какое-то подобие леса, того уссурийского леса, что Арсеньев называл своим учителем, своим утешителем, храмом, своей родиной. Уссурийский лес почти безлюден, малопроходим, с перепадами высот и смешением пород. По этому лесу вёл Арсеньева его проводник Дерсу Узала, указывая дорогу, предостерегая и нередко спасая.
- Вот он, этот Дерсу, - указал Игорь Витальевич на фотографию, висевшую на стене дома-музея. – Хотя вернее назвать его тут настоящим именем – Дергу Оджал. Это ведь не иллюстрация к книге Арсеньева. Это фото реального охотника Дергу. Он явно позирует со всем своим снаряжением, в руках ружьё и острога, за плечом котомка, во рту трубка, словно в этот момент он уже знает, что войдёт в историю как знаменитый персонаж книги «Дерсу Узала».
Нина приблизила лицо к фотографии и определила:
- Он тут спокойный, смирный.
- Правильно – смирный. Хотя вернее сказать - смиренный, - заметил Игорь Витальевич. – Но какое было у него смирение? Смирение перед природой, перед её напастями, смиренное их приятие и приспособление к ним. А знаете, что сказал один наш замечательный писатель? Что в самом Арсеньеве было больше Дерсу, чем в реальном его проводнике.
Игорь Витальевич окинул взглядом комнату. Ксении в ней не было, она ушла в следующее помещение. Вернулась, когда Инна Михайловна показывала на белевший в буфете сервис, подлинный сервис Арсеньевых. Ксения на буфет не посмотрела, а обвела вольным взглядом комнату и тихо выговорила:
- Здесь хорошо.
К ней подошёл Игорь Витальевич.
- Что, действительно считаете, что здесь хорошо? Однако Арсеньев мало проводил тут времени. Предпочитал быть в экспедициях. А если приходилось оставаться дома, то пропадал на работе в разных организациях, на всяких заседаниях, совещаниях.
- Но всегда возвращался домой, - упрямо выговорила Ксения, - в уютное, надёжно защищённое место. Побыл здесь, восстановил силы, и можно было опять в путь.
- Ну не знаю, не знаю, - мрачно хмыкнул Игорь Витальевич. – Арсеньев в этом доме писал о желании уйти отсюда, как только закончит начатые научные труды. Уйти подальше, уйти к Дерсу. А ведь Дерсу к тому времени уже не было в живых.
Ксения недовольно помрачнела. Выходя из комнаты выдала:
- Этот Арсеньев чем-то похож на моего отца.
Навстречу вернувшимся домой в переднюю вышел Александр Павлович. Несколько беспокойно оглядел вошедших.
- Что-то ты, Александр, сегодня очень рано ушел из дома. Чем был занят? – с ироничной строгостью спросила Инна Михайловна, переобуваясь.
- Много дел было, - отрывисто бросил Александр Павлович, двинулся было из передней, но его остановил неожиданно потеплевший, внимательный взгляд Ксении. Он шагнул к ней, а в это время его мать с Ниной направились на кухню. Ксения осталась стоять, склонив голову на бок. Александр Павлович её приобнял, и они почти в ногу направились следом за ушедшими, рука отца оставалась на Ксенином плече. Так они и вошли в кухню.
За стол Александр Павлович сел рядом с дочерью. Когда его ладонь накрыла её, лежавшую подле тарелки, Ксения напряженно выпрямилась, выждала секунду, другую и медленно вытянула свою руку из-под отцовской.
- Мы много чего сегодня видели, - нарочито громко произнесла Инна Михайловна. – А что у тебя, Александр, были за дела?
Тот раздраженно дёрнул губами и, помедлив, выдал:
- Меня вызвали в порт на переговоры.
- Как это вдруг о тебе вспомнили? – Инна Михайловна отхлебнула чай.
- Срочно понадобился научный наблюдатель на судно вместо заболевшего. Для мониторинга биоресурсов. Судно идёт в Японское море, а я там много раз ходил.
- Что за судно? Когда отходит? – допытывалась Инна Михайловна.
- Судно промысловое. Отходит… Отходит нескоро.
- Может, к тому времени заболевший сотрудник уже выздоровеет, и ты не понадобишься? - продолжала Инна Михайловна. - Со здоровьем у тебя не очень. И как это они тебя берут!
- Со здоровьем у меня всё в порядке. Меня возьмут, - твёрдо выговорил Александр.
С порывистым вдохом Ксения поднялась на ноги, отстранилась от стола и, сделав шаг за спину отца, легонько, вроде как поглаживая, коснулась его плеча. Александр Павлович двинул головой назад, чуть повернув её к дочери.
- У меня было несколько научных экспедиций в Японское море, - пояснил он.
- Оно, должно быть, очень богатое, тёплое, - протяжно предположила Нина.
Александр Павлович ей улыбнулся:
- Разное оно. Северная часть гораздо холоднее южной из-за течения, которое идёт из почти арктического Охотского моря. Воды смешиваются, и от этого в Японском море такое разнообразие видов рыб и других морских существ.
Ксения дёрнула плечами и резко отошла от стола. Нина подпёрла голову рукой и произнесла куда-то в пространство:
- Японское море… А во Владивостоке какое?
- Во Владивостоке? – усмехнулся Александр Павлович. – Владивосток окружён заливами и бухтами этого самого Японского моря.
- Значит, тот остров, где сейчас Вадим, в Японском море? – Ксения пристально посмотрела на отца.
- Да, можно сказать, что так.
- А кто этот Вадим? – полюбопытствовала Нина.
- Мой племянник, сын Ирины, - пояснил Александр Павлович. – Ксенин друг детства. – И посмотрел на дочь.
- Мы туда завтра поедем, - удерживая его взгляд, заявила Ксения.
Удалившись от берега, катер начал подпрыгивать на появившихся волнах. Волнение было небольшим и ощущалось весёлым. Когда город на сопках исчез из вида, катер прибавил скорость, вырываясь на водный простор. То там, то тут возвышались куски суши. Были они незначительны по сравнению с морским пространством. Верхи этих островов были сглажены ветрами, лишь слегка всхолмленными, опушенными зеленью. Когда катер проходил вблизи них, становилось видным, что прибрежные склоны большей частью обнажены, скальные отвесы изрезаны ударами волн. От некоторых островов были отколоты их части, и они выступали из воды изъязвленными изваяниями.
Пассажиры сидели на корме. Только Александр Павлович находился в рубке, стоял подле друга Сергея, ведшего катер.
- Идти ещё километров двадцать, - сообщил руливший. – Качки особой нет. Твои чувствуют себя нормально?
Александр Павлович оглянулся на корму. Пристальней вгляделся в дочь. Она не отрываясь смотрела на открывавшееся ей с борта катера. Похоже, её занимало то, что она видела. Вот и хорошо.
Спустя некоторое время катер сблизился с одним островом и причалил к узкому дощатому пирсу. По берегу, вдоль границы моря и суши шёл неширокий галечный пляж. За ним поднимался крутой каменистый склон возвышенной части острова. Там виднелась длинная щитовая постройка. Из неё вышел немолодой мужчина в тельняшке и джинсах. Ловко, слегка подпрыгивая, он спустился к берегу навстречу приехавшим.
- Вот, Пётр Григорьевич, - обратился к нему Александр Павлович, выдвигая перед собой Ксению, - привёз к тебе дочь показать, как у вас тут.
Пётр Григорьевич кивнул и глазами показал на стоявшую позади Александра Нину.
- А эта красавица кто?
- Подруга дочери, Нина. Они вместе приехали. А твой сын где?
- Садки проверяет. Скоро будет. Может, с дороги перекусите?
Решили пока остаться на берегу. С моря шёл на редкость лёгкий приятный ветер. Сквозь облачную пелену тепло светило солнце. Инна Михайловна и Нина устроились на толстом, посеревшем от морской соли бревне. Ксения пошла к воде и медленно побрела вдоль её кромки. Недолго постояв на неясном мягком солнце, Александр с Сергеем пошли следом за Петром в дом.
На море вдруг установился полный штиль. Облачность рассеялась. Гладь воды окрасилась в солнечно-голубой цвет. Вдалеке на зеркальной её поверхности обозначился небольшой вытянутый прямоугольник. Он быстро рос, превращаясь в моторную, с высокими бортами лодку. На корме рулил парень в чёрном гидрокостюме, облеплявшим ладное тело.
Ксения стояла с закатанными штанинами по щиколотку в воде и следила за лодкой. Та пристала к берегу. Из неё выскочил руливший. Он был тех же лет, что и она. Улыбаясь Ксении, вытянул лодку на сушу.
- Привет! – Ксения ему кивнула и, подбоченясь, выпрямила спину. – Ты – Вадим, так?
- А ты – Ксюша, я тебя тоже узнал. А это твоя подруга? – Вадим кивком показал на Нину, вставшую с бревна. Она выглядела разрумянившейся, её большие серые глаза блестели навстречу прибывшему.
Вадим по-приятельски обнял Ксению и подошёл с ней к бревну. Ловко, не отпуская Ксению, нагнулся и поцеловал Инну Михайловну в щёку. Когда повернулся к стоявшей перед ним Нине, руку свою убрал с плеча её подруги. Нина протянула ему свою длинную, плавных очертаний длань. Вадим, глядя ей прямо в глаза, сжал её кисть. Затем быстро направился обратно к лодке. Достал из неё сетчатый мешок, набитый плоскими, веерообразными раковинами, на некоторых были заметны налипшие мохнатые водоросли.
- Это, - Вадим тряхнул мешок, - гребешок. Пошли в дом. Увидите, как его готовят.
В низкой кухне мужчины сели вокруг мешка, и началась работа. Створки раковин вскрывались ножом. На внутренней стороне одной из створок выступал мясистый мускул, желтовато-белый. Отделялся он лезвием и клался в таз. Оставшийся сгусток внутренностей Пётр и Александр кидали в помойное ведро, а Сергей и Вадим, отделив оранжевые бугорки икры, отправляли их в рот. Поймав расширенный взгляд Ксении, Вадим пояснил:
- Надо есть эту икру сырой. Попробуешь? – Получив отрицательный ответ, Вадим со смаком сжевал яркий комок.
В широкую, с кипящим маслом сковородку кинуты мясистые мускулы гребешка, быстро обжариваются. Готово. Все живо принялись есть.
…Из дома вышли одетые для купанья девушки с оживлённо сопровождавшим их Вадимом. Разбежавшись на склоне, троица внеслась в воду, и пошли они кролем от берега. Ксения отстала и, покрутившись на месте, повернула к берегу. Остановившись по пояс в воде, стала смотреть в сторону уплывающей пары. Но вот и они двинулись обратно. Не дожидаясь их, Ксения вышла из воды и, подстелив полотенце, легла на гальку.
Подошли Нина с Вадимом. Постояли над лежащей. Вадим опустился рядом с ней. Осталась стоять Нина. Закинув руки за голову, она начала выпрямленно поворачивать корпус из стороны в сторону. Изящно получалось. Глядя на неё, Вадим придвинулся ближе к Ксении. Та, с недовольством заметив, как он не сводит глаз с её подруги, насмешливо спросила:
- Не скучно тут? С гребешками.
Неожиданно Вадим низко к ней склонился и выговорил, дыша в лицо:
- Люблю нырять с аквалангом. На глубине безмолвие и светящаяся темнота, как в космосе.
Ксения вдавила голову в прикрытую полотенцем гальку. Вадим выпрямился и, подтянув к себе колени, обхватил их руками. Ксения тоже села, вытянув ноги. Глядя на море, произнесла:
- И всё? Про тебя в детстве говорили, что ты можешь многого достичь.
- Говорили? – Вадим зевнул и через паузу вдруг ожесточённо провозгласил: - Но всё ещё впереди! Здесь на острове есть хорошие участки. Их можно взять в аренду, организовать выгодный бизнес.
- Здесь?
- Здесь много есть, чем завлечь людей, - убежденно выговорил Вадим. – На другой стороне - песчаный пляж. Есть замечательные луга, лесистые места, ручьи. Можно что-нибудь для туристов устроить. Завести лошадей, пчельник, пятнистых оленей…
- Фантазёр, - усмехнулась Ксения и быстро, ласковым прикосновением дотронулась до плеча Вадима. – Никакие пчёлы, никакие олени здесь не выживут. Остров среди моря неподходящее для этого место.
- А вот у Старцева получилось! – выпалил Вадим с такой готовностью, будто только и ждал подходящего для этого момента. – На острове Путятин.
- И что, процветает?
- Давно это было. - Вадим сузил глаза вдаль. – В 19 веке. Тогда кредиты были дешёвые, и Старцев мог на острове большое дело завести. Имение построил. Кирпичный завод. И олени, и лошади у него были. И прекрасные дороги. Райским местом называли его остров. С яблонями, абрикосами, оранжереями, пчёлами…
Пока он говорил, Ксения всё пристальней и нежнее в него всматривалась. Но тут вклинилась Нина, схватила Вадима за руку и потянула за собой. Пора поплавать! Вадим поддался. Нина, бросив лукаво просящий извинения взгляд на подругу, бросилась с ним к воде...
На следующий день Ксения и Нина улетели на материк.
II
Обширные ровные лужайки обтекали монолитный дом со всех сторон. Плетёные кресла поставлены на газон, в одном из них устроилась Ксения. Она откинулась на спинку и сквозь приопущенные веки глядела вверх. Затянувшийся с ночи до полудня сон ещё не сошёл с её лица, черты его не по-дневному размягчёнными.
Ксения лениво повернула голову в сторону. Там далеко простирался плоский газон. Взгляд в другую сторону. Там тоже твёрдая травянистая поверхность. Хорошо. Ксения сделала глубокий вдох. Вид и запах земли не мог не радовать. Покойны, надёжны они были.
Неожиданно резко Ксения выпрямилась и склонилась к коленям, вытянув сцепленные пальцами руки. Посидев так с опущенной головой, она подняла глаза на сад, сузившимся взглядом его оглядела, зевнула и пошла в дом.
В своей комнате в мансарде над вторым этажом Ксения забралась на кровать, схватила смартфон с тумбочки и начала листать фотографии. Задержалась на тех, что были сделаны во время поездки с отцом на остров. Самого острова на снимках, можно сказать, не было. Лишь на паре фото в объектив попали выступы прибрежных скал и узкая полоса галечного пляжа. Большую часть пространства на фотографиях занимало море то волнистое, зыбучее, то зеркальное, яркое, то замеревшее, то играющее красками. Ксения всматривалась в каждый такой снимок, то хмурясь, то разглаживая лицо. Призывным и отчужденным смотрелось море.
Быстрым движением пальца Ксения переключилась на альбом, где были снимки её любимой извилистой речки Клязьмы. Узкой полосой она текла среди берегов, покрытых природной зеленью, уцелевшей вблизи посёлков. На снимках были лишь привлекательные виды. Только на несколькие попали чуждые городские детали. А так всё больше травянистые берега с купами деревьев и кустарников и извилистая тихая лента неширокой реки. Успокоено Ксения выключила смартфон.
Теперь самое время переключиться на работу. Ксения открыла на компьютере файл с начатым проектом рекламы чистящего средства для ковров. Да, шрифт наплывающего текста надо поменять. Скорость исчезновения пятен на ковре немного увеличить. В расходящиеся волны, изображающие запах, можно добавить рисованные полевые цветы.
Вдруг возникло чувство голода. В холодильнике привлекла заливная рыба. Прямо из формы Ксения принялась её есть.
Мимо проёма на кухню прошёл скорым шагом лысоватый мужчина в обтягивающей выступающий животик вельветовой куртке. Кивнув Ксении, он тяжело и быстро застучал ногами по лестнице наверх. У него, хозяина дома, на втором этаже кабинет.
- Арсений Евгеньевич! – окликнула его было Ксения и осеклась. Арсения Евгеньевича лучше не отвлекать, когда он так деловито к чему-то устремлён.
Но вот он снова возник в кухонном проёме с папкой под мышкой и, словно и не спешил никуда, вступил на кухню, задержал взгляд на серебристой громаде холодильника, потом остановил его на Ксении.
- Что-то вид у тебя вялый. Надо бы тебе размяться. Может, подметёшь на веранде, заодно и дорожку хотя бы до ворот.
- Я? – изобразила удивление Ксения.
- А почему бы не ты? Тебе полезно заняться чем-то физическим. Ты после Владивостока всё никак не придешь в норму. Давай, давай поработай на земле.
Ксения проводила его тяжёлым взглядом. Потом бросила в кружку пакетик чая и залила кипятком. Пошла с чаем в сад и снова села в плетёное кресло, подобрав под себя ноги.
Что если позвонить сейчас отцу? Просто так. Нет, во Владивостоке ночь.
Перед глазами всплыл прощальный взгляд отца в аэропорту. Кольнуло сердце от того, как он смотрел. Ксения слегка поморщилась, зябко повела плечами. Ничего этот взгляд не значит, и нечего об этом думать.
Не доволен Ксенией отчим. До поездки во Владивосток претензий не было. Ксения работала в штате рекламного агентства, стабильная зарплата и прочее. А после возвращения с Дальнего Востока всё пошло сикось-накось. Из агентства уволилась, пустилась в свободное плавание, фрилансером заделалась. И что? Какие у неё там заказы? Надо же сначала застолбить себе место, репутацию заработать, тогда ещё можно рассчитывать, что к тебе будут обращаться. А так что?
Галина Викторовна, устраивая мужу кофе после ужина, пыталась защищать дочь. Убеждала Арсения Евгеньевича, что девочке надо дать возможность самостоятельно начать действовать. Да, может у неё ничего не получится, но зато на своём опыте поймёт, что почём.
- Ничего она не поймёт, пока её содержат, - бурчал Арсений Евгеньевич. - С ней надо серьезно поговорить.
И Арсений Евгеньевич распорядился, чтобы Ксению позвали вниз на разговор.
Появилась она не сразу.
- Чем была занята? – вопрос от отчима.
Ксения неопределённо повела плечами. Мать, приобняв, усадила её за стол в ярко освещенной, блестевшей кухне.
- Есть уже заказы? – Арсений Евгеньевич в упор уставился на Ксению.
- Веду переговоры, - выдерживая его взгляд, ответила Ксения.
- Ты понимаешь, что наскоком дела не делаются, - наставительно произнёс он. - Нужно сначала подготовить почву, завести нужные контакты, а уже потом начинать своё дело.
- Я поместила несколько своих работ в интернете, - сквозь зубы сообщила Ксения, неприязненно двинув ноздрями.
Разве способен Арсений Евгеньевич понять, как это без оглядки самой начать действовать, рвануть в нестабильное пространство, полагаясь только на свои силы. А по нему - так надо сначала заиметь твёрдую почву под ногами, обрести уверенность в том, куда идешь, а уж потом начать свободное движение. Только, похоже, в возможность свободного движения он не верит.
- Вот что хочу тебе сказать, - веско произнёс отчим. – Даю тебе полгода срока, чтобы ты наладила свою работу. Потом на материальную помощь не рассчитывай.
- Всё сказали? – Ксения поднялась на ноги.
- Доча, Арсений Евгеньевич о тебе беспокоится, - просительно протянула Галина Викторовна.
- Да уж. Поняла я, - проговорила Ксения и уже на пути из кухни с жёсткой тихостью добавила: - Как же с вами тесно!
- А с кем тебе не тесно, самоуверенная ты девчонка! – закипая, бросил ей вслед Арсений Евгеньевич.
Ксения резко обернулась и звонко заявила:
- Я, может, во Владивосток уеду!
III
Человеческие гибкие пальцы поглаживающе водили по выпуклому кожистому панцирю, выступающему из воды. Мелкие плоские волны набегали на панцирь, вроде бы лаская, но равнодушно и медленно, не так, как это делал человек. Из-под защитной брони выпущены ластообразные когтистые лапы. Подгребали они воду под замеревшее тело черепахи. Вытянутая на морщинистой шее головка застыло уставила выпуклые мутноватые глаза на ласкавшего её Александра.
Но вот черепаха двинулась к выступавшему из воды помосту, вскинула на него передние лапы, наполовину выпроставшись, и, подержавшись так под сильным светом лампы, отплыла. Придвинулась снова к той стенке акватеррариума, по другую стенку которого стоял Александр Павлович. Положив руку на бортик, он другой продолжил гладить свою земноводную питомицу.
Дверь в комнату отворилась, и через неё сделала шаг внутрь Инна Михайловна. На её появление Александр Павлович не обратил внимания. Выжидательно постояв, Инна Михайловна с тихим вздохом удалилась.
Нашёл себе сын кому заботу и внимание проявлять. Сколько средств угрохал на обустройство этой лягушки в панцире. Даже имя ей дал – Кендра. Дочь свою не мог сам найти как назвать, а тут для черепахи сразу нашёл.
Инна Михайловна разложила еду из принесённых контейнеров по ёмкостям для подогрева. Вскоре раздалось бульканье, шипенье, скворчанье.
За обедом Александр молчал. Говорила Инна Михайловна, пробно перескакивая с одного на другое, с погоды на местные новости, с мелочей о родных на мелкие происшествия у неё самой. Сын реагировал хмыками и неопределённой мимикой лица.
- Ксению не звал летом приехать? Ты бы мог дорогу ей оплатить. На черепаху тебе не жалко денег.
- Мы с Ксенией редко созваниваемся. Она мало что мне говорит.
- Не привыкла она к тебе.
Мать и сын сцепились взглядами. Недолго вспыхивали в них обоюдные искры.
Шёл апрель. Ближе к вечеру, когда воздух был еще светел, а расцветка предметов уплотнилась и потемнела, добралась Инна Михайловна к своему историку, милому другу Игорю Витальевичу. Дом его стоял высоко на склоне сопки. С девятого этажа его квартиры открывался широкий вид на город. На самом горизонте узкой полосой виднелись воды залива.
Инна Михайловна стояла у окна, не обращая внимания на застывшего позади неё Игоря Витальевича. Перед её глазами обширно простирался город, играя перепадами высот.
Вплотную приблизившись, Игорь Витальевич с хозяйской ласковостью обнял её за плечи. Инна Михайловна ответно припала щекой к его груди. Колкость свитера не мешала ей замереть, прижавшись.
- Так что же вы нашли в архивах, Виталий Игоревич? – требовательно, с дребезжащей звонкостью спросила Инна Михайловна.
Игорь Витальевич внимательно, чуть ли не любовно уставился на требовательно смотревшую на него женщину.
- Вас ведь, Инна Михайловна, интересует, что я обнаружил про Крестовских в Харбине? Так вот в документах архива есть упоминание о двух Крестовских. Один – поляк. приехал в Харбин в начале ХХ века из Польши. Как вам такой?
- Нет, - мотнула головой Инна Михайловна. – Наши Крестовские здешние.
- Тогда вот вам другой Крестовский. – Игорь Витальевич с экрана ноутбука прочёл: «Крестовский Павел Игнатьевич. Родился в Уссурийске в 1889. Купеческого происхождения. В Харбине с 1910 года. Член «Маньчжурского мукомольного товарищества». Владел тремя мельницами». Судя по обороту дело у него было крепкое.
- Павел Игнатьевич… Из Уссурийска, - вдумчиво повторила Инна Михайловна. – Этот, похоже, из наших. У деда, мама говорила, был двоюродный брат, вроде звался Игнатом. Что ещё?
- Умер в 1926 году.
- Совсем не старым умер, - отметила она.
- Фотографий его не было?
- Нет.
Инна Михайловна хрипло вздохнула, поднялась на ноги и, поцеловав в макушку всё ещё сидевшего с открытым ноутбуком Игоря Витальевича, направилась к двери.
Диван для сна раскидывать Александр не стал. Постелил на нём, как он есть. Когда остался раздетым до трусов, засигналил мобильник. Ксения! Был быстро двинут вверх по экрану зелёный кружок.
- С днём рождения! – раздалось в трубке близко, ясно, звонко.
Надо же! Знает и вроде как рада... Александр Павлович, держа мобильник у лица, шагнул туда-сюда по комнате.
- Звоню поздно, хотелось, чтобы ты был уже один, - продолжил оживлённо голос в трубке. – У тебя же были гости, так ведь?
- Да, - с хрипотцой отозвался Александр Павлович. – Было несколько.
- Ну что? Вот ты и состарился на год, - прозвучало вроде как насмешливо, но хотелось уловить в сказанном и нежность. – Ты как?
- У меня всё нормально. Всё хорошо. – Александр потёр уголок глаза и шмыгнул носом.
- Да? - было переспрошено. – Ну и отлично.
- А что? У тебя всё в порядке? – напрягся Александр Павлович.
- Да, ничего. Рада тебя слышать. Голос у тебя бодрый, - взвинченно произнесла Ксения.
- Что ещё скажешь? – прошелестел Александр в трубку.
- Да вот думаю: не приехать ли к тебе, - было громко выговорено.
- Когда?
- Да хоть в ближайшее время.
- Давай скорее. Я могу в рейс уйти.
- Значит, ты не против, чтобы я приехала?
- Да как я могу быть против!
- Это хорошо, - удовлетворённо произнесла Ксения.
Молча, сдерживаясь, трудно подышали каждый в свою трубку и попрощались.
***
В Охотском море вблизи острова Симушир при густом тумане и сильном волнении на море произошло столкновение научно-исследовательского судна «Прометей» и траулера «Зодиак». Траулер потерял управление, но остался на плаву. «Прометей» получил серьёзные повреждения, одну пробоину в подводной части и критический крен на левый борт.
Спасательные работы затруднены штормовой обстановкой. Экипаж «Прометея» эвакуирован, трое числятся без вести пропавшими. Среди них матрос Василий Петрович Шебалин, второй механик Сергей Иванович Нечепуренко и научный сотрудник экспедиции Александр Павлович Крестовский.
Дарья Гармоненко 