Стул трещал, но не сломался

Ты на нем любил раскачиваться, когда был маленький.  Винсент Ван Гон. Стул Винсента. 1888. Национальная галерея, Лондон

Аргентинский писатель утверждает, что каждый человек хоть раз в жизни встречается с самим собой. Старик рассказывает юноше, что отец его умер, мать жива, сестра вышла замуж, у нее два мальчика. Они беседуют о литературе.

Я подумал, что бы я сказал, если бы встретил себя двадцатилетнего? Пожалуй, я обратился бы к себе с такой речью:

«Бро, твоя мама умрет от инфаркта в две тысячи двадцать проклятом году. Тебе будет 54, но ты все равно будешь плакать, как маленький мальчик; тебе будет больно, но ты справишься.

Ты войдешь во двор с чемоданами и с женой и увидишь маму.

Открытый гроб с ее телом будет стоять во дворе дома на скамейке, чтобы соседи смогли попрощаться.

Привычка обращать внимание на детали сыграет с тобой злую шутку, и ты никогда не сможешь уже «развидеть» эту картину.

Мама в тончайшем, кисейном платке, покрывающем голову, и с атласной ленточкой с молитвой на лбу будет лежать в гробу со строгим лицом, как святая, похожая на тех, кого ты однажды видел в подземельях киевской лавры.

И рядом тетя Лена, жена маминого брата, возле гроба с резиновой мухобойкой в руке, отгоняющая от маминого лица мух.

Выражение лица при этом у тети будет самое деловитое и будничное, как у нее бывает, когда она варит сливовое варенье в медном тазу.

Со дня смерти прошли уже сутки, и, несмотря на конец октября, на улице стоит летняя погода, сегодня плюс двадцать шесть.

Жарко. Черная точка тления возле рта уже проступила через ритуальную пудру.

Родной мой, пойми, я рассказываю все это не для того, чтобы напугать, я хочу утешить тебя.

Прости, что начинаю с места в карьер. Такая натура. Ты уже и сам, наверное, заметил за собой это свойство.

Обещаю, как только ты сядешь на табуретку рядом с гробом, тебе станет легче, как всегда тебе бывало, когда ты оказывался рядом с мамой.

Помнишь, как ты маленький сидел в поликлинике? У тебя были бесконечные ангины, и доктор велел тебе вырезать гланды. Ты сидишь в очереди и трясешься от ужаса, тогда мама берет тебя за руку и уводит прочь от ужасной экзекуции.

Можно привести бесчисленное количество примеров, когда она в трудные моменты жизни брала тебя за руку.

Теперь ты держишь ее ледяные руки и слегка качаешь ее в гробу.

Мама рассказывала, что, когда ты был маленький, твоя кроватка стояла рядом с ее изголовьем, и если ты просыпался раньше, то зорко следил за ней, и стоило ей только открыть глаза, как ты с веселыми криками перелезал через спинку к ней на кровать.

Теперь все, она смежила очи навсегда.

Таков естественный порядок вещей, бро.

Скажешь – банальность? Но в банальности тоже можно найти много утешения, если у тебя горе.

День будет очень теплый и солнечный, на кладбище к родным и близким прибьется юродивый в камуфляжной куртке. Он будет стоять рядом с нами, улыбаться и, блаженно сощурившись, смотреть на солнце, олицетворяя всем своим видом безмятежность и счастье.

На поминках в станичном кафе еда будет простая, домашняя и очень вкусная.

Кубанский борщ будет почти так же хорош, как у мамы.

Ты будешь сидеть во главе стола и потом встанешь, начнешь говорить, а когда закончишь речь, в зале на некоторое воцарится тишина. Так всегда бывает, когда говоришь сердцем.

Тогда, после смерти мамы, я утешался всем, чем можно и чем нельзя.

Признаюсь, то, что нельзя – помогает лучше всего. Моя психотерапевтка это подтвердила.

Я рыдал в ее кабинете, смотрел на нее во все глаза в поисках утешения, как вдруг сквозь ее лицо волшебным образом стало проступать лицо мамы.

Ничего удивительного.

Психика – это волшебство, как сказал один из корифеев.

Что тебе еще сказать, милый мой?

Замечал ли ты, что, сколько бы ты ни старался, самое важное часто ускользает?

Я очень хотел бы предостеречь тебя от необдуманных поступков, я бы попросил тебя не бросать себя в трудные минуты.

Запомни, дурашка, что бы ни случилось, никогда не бросай себя.

Что бы ни случилось, всегда стой за себя.

Даже если весь мир отвернется от тебя, продолжай стоять за себя.

Запомни и повторяй это как молитву.

Насчет книг не переживай.

Книги из нашей квартиры все еще со мной. Я перевез их сначала из нашего милого Соснового Бора в Подмосковье, потом из Подмосковья в Москву.

По поводу того повторяющегося сна, где тебе видится книга, которую читаешь во сне, и замираешь от счастья, как будто она написана ангелами, а проснувшись, силишься и никак не можешь вспомнить ее откровения.

Раскрою тайну, некоторые строки и даже абзацы в этой книге тебе откроются.

Тебе покажется этого мало, но не требуй от себя многого.

Спросишь меня, чем я докажу, что я – это ты?

Помнишь тот венский стул, приехавший с нами из Таллина в Бор?

Мама, сидя на нем, кормила тебя грудью.

Ты на нем любил раскачиваться, когда был маленький.

А когда подрос, однажды раскачивался на нем вместе со Светкой, когда она сидела на тебе голая.

Светка была племянницей мэра нашего городка и была очень толстая. Стул трещал, но не сломался.

В общем, будь таким же крепким, как этот венский стул».