Вслед за Трюффо и Хичкоком

Здесь доминировал зеленый цвет. Павел Федотов. Вдовушка (с зеленой комнатой). 1850. ГТГ

Сценичность происходящего подчеркивается любовью французского языка к настоящему времени, которое благодаря усилиям переводчицы Аллы Беляк на манер привоя хорошо прижилось в русском тексте, сообщив ему необходимую драматургичность. Такая переводческая смелость, надо сказать, окупает себя далеко не всегда: настоящему времени в пространстве французского языка отводится почтенная роль, отработанная веками, а на русском оно способно изничтожить текст – расшатать его и обрушить. Однако здесь перевод отличается тонкостью слуха и осторожностью речевого действия.

Театральность Андреа помещает в изысканно расцвеченные декорации, взять хотя бы описания домашней обстановки: «Здесь доминировал зеленый цвет: обои, шторы, подхваты, тканевые чехлы для цепей люстр, кресла с бахромой – все существовало в вариациях липового, авантюрина и селадона». И понимая, что роман с широкими временными границами повествования требует яростного движения, он, опытный сценарист и режиссер, обращается за помощью к седьмому искусству, откуда в текст приходят ритм и выверенное переключение повествовательной скорости. Отчего так важна эта работа нарративного скоростного переключателя? Оттого что сюжетное пространство охватывает восемь десятилетий XX века, и заключенная в нем жизнь постоянно меняет скоростные режимы. Влекомый этими переменами сюжет пристально следит, чтобы партитура действия не потеряла в яркости. Персонажи Андреа – свидетели зарождения кино, они заворожены его пока еще не обузданной свежестью изобразительных решений, романтическим желанием подражать другим, более зрелым проявлениям искусства, видоизменять их с учетом своих возможностей.

Этой романтичностью, доставшейся молодому кинематографу от XIX века, проникнут весь текст. Здешние герои – люди экстраординарные, их черты и судьбы необычайно велики, их поступки не найдут места в обыденных поведенческих сценариях. В этом смысле гонкуровский лауреат напоминает опусы подзабытого американского беллетриста Гарольда Роббинса – они были популярны у нас в 1990-е годы. Тогда постсоветское пространство наводнила самая разная литература, которую не печатали в СССР. Эти книги охотно читались, но они, безусловно, не пытались прыгнуть выше головы, оставаясь в своем низком жанре популярного чтива. Один из героев романа Андреа утверждает, однако, что «не существует понятия низкого жанра, все можно возвести в ранг искусства». Очевидно, вкладывая в уста персонажа эти слова, Андреа в них верит и делает своим писательским манифестом. Он хорошо разбирается в жанрах, за его литературной работой видно большое раздумье: «Храни ее» кажется то рыцарским романом, то остросюжетным триллером, то горькой драмой.

Жан-Батист Андреа. Храни ее: Роман / Пер. с фр. А. Беляк.– СПб.: Поляндрия, 2024. – 580 с.

Руководствуясь заповедями Хичкока, Андреа увлекает нас жизненными перипетиями двух главных героев, медленно приподнимая занавес, который сантиметр за сантиметром обнажает фоновые политические события необычайной остроты. Они резонируют с нашей реальностью и выводят на осмысление вопросов, центральных для современной культуры. Эти вопросы касаются, с одной стороны, взаимоотношений человека и господствующей идеологии, а с другой, естественно, его же отношений с самим собой внутри определенного социального организма, где судьбой ему назначено жить. Влияние скульптора-карлика со временем разрастается настолько, что власть не может игнорировать это величие. Искусство в своих наиболее ярких проявлениях рано или поздно вызывает интерес у сильных мира сего: в умелых руках оно становится действенным инструментом пропаганды. Но могут ли существовать творец и искусство вне политического и экономического влияния? И ответственен ли скульптор за то, что его статуя превратилась в символ фашизма?

На эти вопросы, надо отдать должное Андреа, в книге нет однозначных ответов. Во всяком случае, в готовом виде. Он скорее протягивает тонкие, едва заметные нити в современное проблемное поле, оставляя читателю возможность осмыслить происходящее сейчас на основе исторического опыта. Тонко сплетенная смысловая сеть и делает роман «Храни ее» высокой литературой, достойной престижных премий. К счастью, внушительный объем таких литературных образцов не пугает наших издателей. Например, их французские коллеги на этот публикационный риск идут, только будучи уверенными, что большой переводной том проявит себя крайне удачно и принесет соизмеримую коммерческую выгоду. Не менее ценно, что для работы над романом, издание которого дело непростое, отечественные издатели привлекают сведущего переводчика. Подобно автору «Храни ее», переводчица Алла Беляк своим трудом еще раз убеждает нас в пользе книг: проникая в язык Андреа, отдавая ему свой голос, она вместе с главным героем проговаривает мысль о том, что «настоящая жизнь – в книгах». Они способны обогатить человека знаниями, недоступными иначе. И богатство это открывает доступ к особенной роскоши – позволяет с большей уверенностью смотреть в будущее.