Оптимизация в рамках цифровизации

Отец впервые взял меня в экспедицию в Херсонес. Фото Андрея Щербака-Жукова

До встречи через три дня

Приходит из казначейства письмо. «Обновить цифровую подпись теперь можно удаленно! Просто пройдите по ссылке!». Радуюсь, иду по ссылке – не открывается. Лезу в инструкцию, читаю, иду на сайт «Госпольза», скачиваю сертификаты, устанавливаю программу – не открывается.

Нахожу специалиста. Он говорит:

– Заново ставим сертификаты, ставим флешку, скачиваем драйвера и переустанавливаем программу – проще простого!

Запускаем и… не открывается.

– Эге... – говорит специалист и начинает насиловать мой компьютер. Отключает антивирус, отключает брандмауер, отключает проги, которые могут конфликтовать с прогой казначейства, переустанавливает прогу, переустанавливает сертификаты, скачивает и устанавливает новый браузер, заходит через него по ссылке, все открывается и… зависает. Специалист матерится, перезагружает мой комп, еще раз все проверяет – безупречно! – еще раз идет по ссылке... Не открывается. И снова... И опять…

Специалист говорит, что ему пора ехать на дачу, но в понедельник он, может быть, сможет после обеда, но это неточно... И хорошо бы вообще заменить комп.

Я закипаю, я еду в казначейство. Беру квиток, жду десять минут, иду к окошку. Разъясняю усталой женщине проблему.

– Вот вам талон, – устало говорит усталая женщина, – пойдите на второй этаж в кабинет 215, там стоят компьютеры, садитесь за тот, что ближе к окну. На нем – точно открывается.

Иду по талону, жду пятнадцать минут, занимаю нужный компьютер. Действительно, открывается! За три минуты заполняю форму. Отправляю.

Возвращаюсь к усталой женщине.

– Отправил!

– Вам должно прийти подтверждение.

– Пришло!

– Скажите номер заявки.

– Триста двадцать семь.

– Николай Валерьевич?

– Да!

– Давайте паспорт и заполните вот эту форму.

Начинаю заполнять форму. Понимаю, что только что заполнял точно такую же на компе. Несу бумагу усталой женщине.

– Скажите, а то, что я заполнял на компьютере, это для чего?

– Это оптимизация в рамках цифровизации.

– А эта бумага тогда зачем?

– Молодой человек, – усталая женщина устало смотрит на меня поверх очков, – у нас в отделе в этой хе… фигне разбирается только замначальника. Он сейчас в отпуске. Если хотите, мы можем отложить ваш вопрос до следующей пятницы. Но я вам не рекомендую.

Соглашаюсь. Отдаю бумагу.

– За ключом приезжайте через три дня, – усталая женщина вздыхает, – но если вам неудобно, то можете попробовать сформировать ключ удаленно через портал. Для это нужно будет пройти по ссылке и...

– Нет-нет! Мне удобно! До встречи через три дня!

Жужелица

Когда-то давно, еще в школе, я прочитал повесть Чехова «Степь». И забыл о ней. Только когда через четверть века взялся перечитывать, вдруг вспомнились перипетии повести и связанные с ними личные переживания. Правда, у меня они были не приазовские, как у Антона Палыча, а крымские. Когда мне было лет одиннадцать, отец впервые взял меня в экспедицию в Херсонес. В Севастополь приехали поздно вечером, койки нам еще не определили. Отец положил меня спать у старого, сильно пьющего полугрека по имени Женя, который жил тогда на территории заповедника. Сам же отец остался выпивать с археологами. Женя хлопотал надо мной на свой лад. Шептал и вскрикивал что-то непонятное пепельным южным голосом. Предлагал конфеты «Цитрон», кефир в банке, показывал какие-то старые, желтые от времени фото. Потом достал из угла темную ореховую икону и поднес ее к самому моему носу. От Жени пахло рыбой и вьетнамским бальзамом «Звездочка». Жилище его было неухоженным, грязным и ветхим. Но вечно открытая дверь выходила в заброшенный персиковый сад. А за окнами, совсем рядом, вздыхало ночное море. Я лежал и смотрел, как в яичном пятне фонарного света по неровной стене старого дома ползет большая блестящая жужелица. Вот она достигла тени от виноградного листа и сделалась совсем черной, точно кусочек крымской ночи. Мне тогда вспомнились приключения чеховского Егорушки. Первым делом всплыл в памяти постоялый двор Мойсей Мойсеича и вот этот отрывок:

«А сколько вас у маменьке? – Я один. Больше нету никого. – А-ох! – вздохнула еврейка и подняла вверх глаза. – Бедная маменьке, бедная маменьке! Как же она будет скучать и плакать!... Сальное одеяло зашевелилось, и из-под него показалась кудрявая детская голова на очень тонкой шее; два черных глаза блеснули и с любопытством уставились на Егорушку».

Мне тогда стало себя очень жаль. Бог знает почему. Я рассердился, решительно встал и вышел на улицу под звезды.