А без картошки трудно

Есть в поедании картофеля какая-то мистика.Винсент Ван Гог. Едоки картофеля. 1885. Музей Ван Гога, Амстердам

Антон

В детстве я любил драники. Их, помню, делала бабушка. Иногда мама. Потом я и сам научился делать, уже взрослым. Это просто: натереть картошку на терке, посолить и поджарить на подсолнечном масле, вот и все. Можно, конечно, добавить луку, чтоб не темнели, или пару яиц, чтоб не растекались, но я обхожусь (обходился) без этого. Чтоб не темнели – это вообще ни о чем, а если растекаются, ну и пусть, блин с ними, если растекаются. Если перекидывать на тарелку прямо со сковороды, все будет норм. Как вариант, то и есть можно прямо со сковороды. Только когда это было. Помню еще – из простых блюд – намять ту картошку с творогом, сливочного масла туда, и можно даже не запекать. И молодую картошку в мундире тоже помню. Можно и без мундира. Холодную, с луком и селедкой. И вот лук есть, селедка есть, а картошки нет. Без селедки я мог бы обойтись. Она вкусная, но думаю, мог бы. А без картошки трудно. Буквально ломка происходит – да, ломка, как говорят знающие люди. Действительно, есть какие-то конкретные вещества в этой картошке.

Борис Владимирович

Когда в сосудах у меня обнаружились холестериновые бляшки, угрожающие инфарктом, доктор прописал мне лекарство из группы статинов, понижающее уровень холестерина.

К химии в организме я отношусь с осторожностью, поэтому решил обратиться к другому врачу. Когда вопрос стоит о вещах серьезных, есть смысл в том, чтобы не ограничиваться первым попавшимся специалистом. От нового доктора я узнал, что в борьбе с холестерином можно обойтись вообще без лекарств, достаточно правильной диеты. В питании нужно исключить мясо, рыбу, яйца, молочные продукты. Я уточнил насчет морских гадов. Они исключались тоже – кальмары, осьминоги, омары и прочие ракообразные.

– Диета, разумеется, несколько радикальная, – сказал доктор, прощаясь, – но результат будет не менее радикальным. Вплоть до того, что негативные процессы повернут вспять. Бляшки начнут рассасываться. Не сразу, но со временем. И еще, – он добавил, – возможно, от орехов тоже придется отказаться. Новейшие исследования позволяют сделать вывод.

Доктора звали Петр Леонардович, какая-то фамилия тоже имелась, а у следующего, третьего по счету, был свой подход к проблеме. Он утверждал, что холестерин в принципе не приносит вреда, а даже некоторым образом полезен для организма – какие-то нюансы тут были, мне непонятные, но в целом полезен. А основным агентом зла он называл крахмал – не всякий, а как раз тот, что содержится в картошке. Ну, и в пшеничной муке тоже, и в белом рисе. От всего этого следовало отказаться. Такова была рекомендация. Я последовал. Доктор вызывал доверие, можно сказать, абсолютное. С шапкой седых волос вокруг головы, похожий на Эйнштейна на известном портрете. От диетических ограничений доктора номер два (Петра Леонардовича) я тоже не стал отказываться, напоминая собой в этот момент того энтузиаста, который, соблюдая посты, ко всем православным добавлял все мусульманские.

И вот отказаться от картошки – простой, жареной – было, наверное, труднее всего. Рот наполнялся слюной, когда, спускаясь по лестнице, я чувствовал запах из соседней квартиры. Но ничего, я держался. Пока не подумал однажды – а нужна ли человеку такая жизнь? Но картошки уже не было, и запаха жареной тоже.

(…)

Порфирий

И имя-то какое – картофель. Картофель – кар-тойфель. «Тойфель» по-немецки – черт, а «кара» на многих языках означает – черный. И то, что нас – каково лукавство! – приучили называть этот богомерзкий клубень картошкой, никак не меняет сути. Бес-то остается внутри. И вот доверчивый русский народ триста лет потреблял эту пакость, забыв едомую дедами репу, которой, как известно, нет слаще. Но правду не спрячешь. Рано ли, поздно бесовские когти выходят наружу. И всем стало ясно, что к чему, когда появился этот новоявленный сорт, названия которого не хочу произносить. Синего, противного естеству, цвета. И вещество зловредное, которое в нем содержится, – то самое, помрачающее ум и отнимающее рассудок (не знаю, как оно называется по науке, да и не хочу знать), – оно, как выяснили, присутствует, пусть и в ничтожной дозе, в любом сорте картофеля. И свое черное дело незаметно творит. Рубить, следовательно, надо всё и под корень. Потому полной душой приемлю закон, суровый и справедливый, направленный к искоренению этой мерзости.

И народ, надо сказать, пробудился, прозрел. Отрадно созерцать в кадрах хроники русских мужиков, в едином порыве закапывающих обратно в землю поганые клубни.

Антон плюс Николай

Мы шли по улице и знали, куда идем.

Дверь была без вывески. Мы как бы не знали, что это за дверь, но вошли. Потому что на самом деле знали.

А вывеска была на обратной стороне двери: одно только слово «КЛУБЕНЬ», синее, в синей рамочке.

– Синенькой сегодня нет, – сказал охранник на входе.

– И вчера не было, – сказали мы. Возможно, это было что-то вроде пароля.

Он пропустил. Мы прошли в зал.

Столы здесь простые, дубовые, а кресла сугубо мягкие.

Зловредный клубень предлагают во всех видах и во всех сочетаниях: отварной, жареный, печеный, с луком, с грибами, с салом, с грудинкой, с сыром... и драники, драники.

Мы взяли драников. И пива. И картофельных вареников – ленивых, с грибной поджаркой.

– А это что? – спросил один из нас другого. И зачитал из меню: – Колдуны – пять лет, цеппелины – шесть лет, драники – восемь лет, картофельные вареники – два с половиной года.

– Фирма обязана предупредить клиента о возможных рисках при оказании услуги, – ответил другой.

– Закон строг, однако, – сказал один из нас.

– Против закона – ни-ни, – сказал другой.

И мы взялись за вилки.

А закончив, откинулись в сугубо комфортных креслах

Преступным образом сытые. Преступно удовлетворенные. Преступно-комфортно-расслабленные.

Какие-то вещества все-таки есть в этой картошке.