Не очень добренькое местечко

Опасное место, могут и задавить здесь. Фото Владимира Захарина

Двери электрички закрылись, и она начала движение, но не по направлению к Кубинке, Можайску, Бородину и далее... Почти сразу «темно-зеленая гусеница» повернула направо, на одноколейку, тянувшуюся мимо Захарова, Хлюпина, Скоротова и заканчивавшую маршрут на конечной станции – Звенигород.

До платформы Скоротово, на которой Николай Колчин собирался выйти с целью углубиться в лес в поисках последних осенних рядовок, пригородная электричка бежала 14 минут, и это время можно было посвятить дальнейшему чтению томика рассказов-ужастиков Стивена Кинга. Но Николаю надоело сидеть, и он, прихватив корзинку, пошел в первый тамбур первого вагона. Там-то он и наткнулся на мужичка, втихаря покуривавшего сигарету.

Сам-то Николай, которого друзья частенько звали просто Кыля, уже сто лет как не курил и к этой человеческой слабости относился спокойно, пусть даже действие происходило в общественном месте. Да и сам не гнушался тяпнуть с друзьями в той же электричке по пятьдесят водочки, после чего лакирнуть пивком, при этом, конечно же, шифруясь от посторонних глаз.

– Опаньки! – выдал курящий в тамбуре мужик, едва завидев Николая. – Надо же – старый знакомый!

– Здравствуйте, – слегка недоуменно ответил Кыля. – Мы-ы с вами…

– Ха! Да ты не помнишь ничего, – расплылся в улыбке мужик. – Я бы тебя, наверное, тоже не вспомнил, если бы история не повторилась!

– Какая история? – ничего не мог понять грибник.

– Прошлогодняя, какая же еще, – продолжал улыбаться нарушитель правил общественного порядка. – Не помнишь?

– Да что-то, – наморщил лоб Кыля. – Со мной много разных историй происходит…

– Я тебе напомню! Ты опаздывал на эту самую электричку, бежал, руками махал машинисту, чтобы тот подождал. И машинист не стал торопиться. А ты выскочил на платформу, но заскочить в последнюю дверь последнего вагона сразу не получилось. Нога у тебя провалилась в щель между электричкой и платформой, ты упал на спину, а я тебе подал руку и вытащил!

– Так это ты был?! – обрадованно воскликнул Кыля. – Ты, можно сказать, тогда мне жизнь спас.

И он действительно вспомнил тот случай, когда после похода с друзьями за грибами слегка навеселе возвращался домой и на безлюдной платформе Скоротово с ним произошел этот эксцесс. Да, кажется, этот самый мужик помог ему тогда выбраться и заскочить в тамбур последнего вагона, но при этом еще и умудрился выдернуть Кыле руку из плечевого сустава. После чего горе-грибник уже в Москве едва ли не со слезами на глазах добирался до травмпункта, чтобы восстановиться.

– А знаешь, что самое интересное? – продолжал улыбаться курильщик. – Буквально точно такой же случай, там же, на Скоротове, произошел еще с одним грибником! Он тоже провалился, и я, можно сказать, уже по привычке помог ему выбраться.

– И так же повредил ему плечевой сустав?

– Чего?

– Да все нормально, – тоже улыбнулся грибник и потянул для пожатия руку. – Спасибо тебе! Я – Николай.

– А я – Василий.

– Еще раз – спасибо. И за меня, и за того парня, которого тоже вытащил.

– Да, ерунда…

– Водочки выпьешь? – спросил Кыля, когда электричка остановилась в Захарово.

– Да я бы с удовольствием, но – работаю на газовой станции во Введенском. А там с этим строго, поэтому, собственно, и здесь, в тамбуре, как бы впрок накуриваюсь.

– Понятно. А я вот опять в Скоротово – за грибами. – Колчин кивнул на корзинку. – Как думаешь, не сошли еще рядовки?

– Не знаю, – пожал плечами Василий. – А чего вы все в Скоротово-то рветесь? Там медом, что ли, намазано?

– Да у меня друзья в деревне Кобяково обитают, от Скоротова километрах в трех. Там тоже лес рядом, но сплошные буреломы. А здесь далеко ходить не надо, лес вроде бы приятный, если те же опята или рядовки пошли, то можно за час целую корзину набрать и на следующей электричке – обратно в Москву.

– Ну да, ну да. – Василий выбросил окурок между закрывающимися дверями, и не успела электричка возобновить движение, закурил новую сигарету. – А ты в курсе, что местечко это… не то чтобы проклято, но, как бы поточнее выразиться… не очень добренькое?

– В смысле? – нахмурился Кыля.

– Ну-у-у… – Василий глубоко затянулся, выдохнул в сторону дверей, – есть и слухи, и главное – факты. Точно сказать не могу, но за последние годы на перегоне от платформы Скоротово до Звенигорода благодаря электричке погибло более тридцати человек.

– Как это? – у Кыли по коже пробежали мурашки. Он вспомнил, как во время службы в армии получил письмо от бабушки, жившей в летний сезон на даче в Кобякове, и в том письме она написала о гибели Славки Мартусюка. В свое время они со Славкой вместе гоняли на футбольном поле мяч, играли в карты, ходили за грибами… И вот Мартусюк возвращался вместе с девушкой домой – по шпалам на перегоне Скоротово – Звенигород. Услышав шум приближавшейся электрички, они разошлись по разные стороны пути, а когда электричка проехала, девушка не увидела и не нашла своего парня. Обнаружили его на следующей день, в канаве, бездыханного.

– Получается, по неосторожности, – вновь затянулся сигаретным дымом Василий. – Мне, правда, не особенно в это верится. Так много жертв и все – по неосторожности?

– А что же тогда?

– Что-что! Мистика какая-то. Добренькое местечко, добренькая платформа, на которой у людей нормально заскочить в электричку не получается…

Позади осталась платформа Хлюпино, Кыля должен был выходить на следующей, и в эти последние минуты своей поездки не знал, что сказать собеседнику. Молчал. И курильщик Василий тоже молчал. А чего еще говорить-то? Так, в молчании, они на прощание пожали друг другу руки, и Николай Колчин выскочил на знакомую до боли платформу Скоротово.

Воздух! Ни с каким другим не сравнимый воздух подмосковного леса, так радующий любителя природы еще с дошкольного возраста!

Кыля не особо торопливо пошел вдоль полотна железной дороги; электричка тоже тронулась, ускорилась, но почти сразу раздался звонкий гудок и пискляво заскрипели тормоза, впрочем, буквально на две-три секунды, после чего «темно-зеленая гусеница» вновь ускорилась чтобы вовремя добраться до конечной станции Звенигород.

Возможно, кто-то перебегал через железную дорогу, к примеру лось, хотя в последние годы этих великанов подмосковного леса Николай не встречал. Порой радовали глаз красавицы белочки, совсем редко – мелькала рыжим хвостом лисица, однажды он спугнул в кустах двух кабанов довольно-таки приличных размеров и очень удивился скорости бега этих вообще-то опасных для человека зверей. Вот собаки в лесу встречались часто, и даже однажды стая из трех псов набросилась было на грибника, но Кыля не растерялся, заорал на них и со всего маха врезал корзинкой по морде вожаку. И на этом – все, собаки, поджав хвосты, куда-то там ретировались, а Кыля, у которого даже дыхание не сбилось, спокойно подобрал обратно в корзинку рассыпавшиеся грибочки и продолжил прогулку по лесу.

От платформы вдоль железной дороги тянулось несколько дачных участков, и сразу за ними начинался лесок. Сначала, конечно же, опушка, но дальше – вполне себе серьезный, где-то даже непроходимый из-за бурелома лес. На краю этой опушки Кыля и наткнулся на какой-то непонятный черный комок, который слегка подрагивал. Кыля присел перед ним, протянул руку, дотронулся и сразу понял, что это не просто комок, а собака, умирающая собака, оставившая на его ладони, пальцах свою кровь.

«Вот кто перебегал дорогу перед гудевшей и притормаживающей электричкой! – догадался грибник. – Эх, не успела, бедолага».

Кыля посмотрел на окровавленную ладонь и увидел, что на ней еще и блохи шевелятся – успели покинуть умирающее существо. Кыля поспешно принялся вытирать руку о пожелтевшую осеннюю траву на каком-то бугорке. Не сразу обратил внимание еще на один такой же бугорок по соседству, рядом с которым лежали букетик искусственных цветов, продырявленный мячик, детская поблекшая деревянная кукла.

Грибник вспомнил, что и раньше обращал внимание на эти два небольших бугорка на опушке леса и думал, что здесь кто-то из местных жителей похоронил умерших домашних питомцев – возможно, кошек или собак... И вот рядом с этими могилками оказался еще один трупик…

«Собака, собака, собака, убитая электричкой собака… – крутилось у Кыли в голове. – Как же жалко псину!»

Он шел по лесу, все больше посматривая не по сторонам в поисках грибов, а на свою недавно испачканную в крови руку. Трупик погибшей собаки остался лежать рядом с двумя могилками домашних животных. Возможно, кто-то похоронит рядышком и эту бедолагу, но только не он, не Кыля. У него хоть и стальные нервы, но не до такой же степени!

Грибы… Грибочки, которые он так любился собирать, а потом возиться с ними, перебирая, очищая от земли и мусора, потом промывать, варить и жарить лисички, сыроежки, подберезовики, подосиновики, маслята, моховички; варить суп исключительно из белых; солить и мариновать опята, свинушки, чернушки, рыжики, рядовочки; ну и, конечно же, через некоторое время их кушать, в компании друзей закусывая ту же водку…

Так еще сравнительно недавно Кыля пристрастился и к сбору весенних строчков. Они, как и сморчки, считались условно съедобными, но если правильно приготовить, сделать жюльен, так пальчики оближешь. Но сейчас был конец октября, и окружающую местность в районе платформы Скоротово окутал густой туман.

Впрочем, сквозь этот туманище он наткнулся-таки на стайку рядовок. И это были синюшки, которые не оказались червивыми, так еще и пахли лесом! Десятка полтора набрал Кыля хороших синюшечек, пока не наткнулся еще на один холмик-могилку. На этот раз увенчанную крестом, а рядом – три пенька вокруг большого пня; оборудованное место для поминания усопшего человека. Почему похоронили не на кладбище? Да бог знает. Возможно, не было у родственников денег, чтобы официально захоронить. Возможно, и не родственники здесь похоронили его или же ее. Просто нашли труп человека, скорее всего сбитого электричкой и, чтобы не связываться с «органами», выкопали могилку…

Кылю передернуло. Водка-то у него с собой была – налитая в пластиковую бутылочку, и он достал ее из рюкзачка, открыл крышечку, сделал два глотка, поминая неизвестного ему человека.

Наверное, алкоголь ударил в кровь, но в любом случае ему показалось, что три пенька, расположенные вокруг большого пня вдруг вздрогнули, зашевелились, начали приподниматься над землей. Но тут же и опустились, словно рухнули по мановению чьей-то невидимой руки. И в то же время задрожал и начал отрываться от земли большой пень, на котором стояла бутылочка с водкой.

Кыля подхватил бутылочку, и пень, поднявшийся не очень невысоко, упал почему-то набок, почему-то катнулся к могилке-холмику, ударился об него. И тут уже зашевелился, задергался сам холмик, с которого упал на землю крест.

Кыля зажмурился, надеясь, открыв глаза, увидеть вокруг обычный лес, в который он приехал собирать осенние грибочки. Лес никуда не делся, но при этом перед грибником образовались какие-то потертые, слишком уж чумазые собака и кошка, словно только что вылезшие из… Он перевел взгляд на холмик… на бывшую могилку, и на этом самом месте увидел человека. Такого же потертого и чумазого, как два четвероногих существа. Глаза у мужика были такими же блеклыми, но Кыля сразу распознал в нем своего бывшего знакомого Славку Мартусюка. Вновь вспомнил письмо бабушки о том, что Славку сбила насмерть звенигородская электричка!

Готовые вырваться слова застряли у Кыли на языке, возможно, благодаря гудку той самой электрички, которая рвалась от станции Звенигород по направлению к платформе Скоротово и дальше – на Москву. Тем не менее он подхватился и побежал по направлению к платформе – прочь от существ с блеклыми глазами, каким-то образом выкопавшихся из могилок.

Какие там грибы! Какое там проклятое место, о котором поведал Кыле мужик в тамбуре! Да и какая там звенигородская электричка, которая сбивает людей, собак, кошек…

Как с этим всем справиться? Да и сможет ли он?

Нет, нет и еще тысячу раз нет!

Кыля мысленно приказал себе забыть о платформе Скоротово, выбежал на шоссе, на котором, к своему счастью, увидел автобус, направляющийся в сторону станции Голицыно, благополучно до нее доехал и уже там сел на электричку, стартовавшую из Кубинки – аж до Лобни. Кыле же нужна была только платформа Тестовская…