Нещадно клюя конкурентов

Простое дерево – а сколько способов самовыражения.  Фото Евгения Никитина

Белый лист бумаги упал на только что выпавший снег. И выявилось, что на фоне снега он вовсе не белый, а светло-лиловый. Чисто-белым был только снег.

Наша цивилизация вновь опозорилась: лживой и искусственной представлялась она.

Природа разоблачает человека, и оценка ее строга.

Снежинки на материнском лице

С приходом зазимка Глеб хоронил свою мать, столь дорогую для него. С потерей ее не хотелось мириться. Плохо верилось, что смерть победила.

С покойной прощались и на улице, где гроб оставался тоже открытым. Падали редкие снежинки, опускаясь и на лицо покойной – скорбное, казавшееся живым. Но ни одна снежинка на нем не таяла, с ужасом обнаружил Глеб. Страшное открытие потрясло. Смерть не вызывала больше сомнений, открыв полно свои глаза. Лицо матери предстало иным – словно высеченным из камня. А снег все падал и падал…

К вечеру снегопад усилился, словно укрывая былую жизнь.

* * *

Зима. Встав у края дороги, бродячая собака вытягивала морду: машины шли сплошным потоком, отрезая собаке полмира. И в быстрых корчах стихала на асфальте поземка.

Кровь на снегу

Сюда, где бывает корм, поутру прилетает стайка голубей. Но вот незадача: один обижает других – отгоняет от корма, рассыпанного на снегу, нещадно клюя конкурентов. Сцена повторяется изо дня в день. Задира остается в той же компании, нашел я с удивлением.

Оказавшись там и сегодня, увидел на снегу капли крови, упавшие на протоптанную дорожку – вдоль ее, одна за другой. Алые, мелкие, но очень заметные на белом, они представали сигналом бедствия – тем, что берет за живое. Еще напомнили многоточие. Трагедия обещала повториться…

Так и у людей: не питая любви к человеку, преступники нуждаются в обществе, где и находят своих жертв.

Сила общественного мнения

На панели две особы женского пола: стоят, оживленно беседуя. Проходя мимо, замечаю: молоды, жизнерадостны. Смотрят на сверстницу, идущую к ним развязно.

«Ну что, сучки?» – спрашивает она, зажигательно так улыбаясь. «Как вы их!» – удивляюсь вслух, но радушно, думая по-прежнему о хорошем. Слышу смех троих, в коем стыдливые нотки. Все глянули на меня, глянули дружелюбно.

Общественное мнение повлияло, хоть и выразилось одним человеком.

Открытие

Начало декабря. На деревьях в парке длиннохвостые синицы: весьма подвижные, звучно перекликаются. Вглядываюсь в высокие кроны, в четкую графику безлистных ветвей. Словно обогатилась она благодаря птицам: приобрела подвижность, как в калейдоскопе.

И вот осенило: деревья и птицы – будто бы созданы друг для друга.

Нашел и свое предназначение – увидеть прекрасное, чем богат и декабрь.

Нелепость

Середина декабря. Мороз много за тридцать – жесткий и прочный, как сталь.

Вот рассветает. Восток – радикально оранжевый: будто сгорает твое терпение. Словно бы нехотя, поднимается солнце. Не верю своим глазам: солнце символизирует стужу – убийственную, проникающую до «мозга молекул».

Жизнь и смерть – всё в едином потоке.

Высшее затеняет низшее

Конец декабря. После лютых морозов ударила ростепель. Газоны над теплотрассой освободились от снега, и снова на них зеленеет трава. Синица на дереве крупно ошиблась, запев раньше срока весеннюю песнь. И мчатся-торопятся куда-то ручьи. Здесь тоже заметна большая ошибка: для края на севере странна она.

Истина простая: виноват человек. Безумно уродует он природу – на маленькой планете вредитель-рецидивист.

Но космоса законы ему неподвластны. Все так же короток декабрьский день, и кажется узкой щелью во времени, и скупо сквозит свет чрез нее.

Постыдные порядки

С этой трассы убрали снег, перебросив его на дорожку, идущую вдоль трассы, – применив специальную машину, чудовищно завалили путь пешеходов. Идти по дорожке теперь трудно: ноги проваливаются по щиколотку и выше – в грязное противное месиво. В сторону не свернешь, на трассу не выйдешь: панель ограждена с обеих сторон, словно проход для скота.

Испытывая шок, иду по тому завалу. «Вообще не чистят – уроды!» – выругалась встречная женщина. Другие пешеходы предпочитают молчать: месят снег ногами, являя терпение. Лица их, однако, мрачны. Бросаю взгляд на трассу – чиста и ровна. Дорожка же длинна, но ею не занимаются.

Перспективы наши нередко позорны: хочешь быть счастливым – пожалуйста, только за счет других. Живем, как кулик на болоте: вытащив ногу из грязи, вязнем другой.

Слушая поползня

С утра слегка морозит. Прогулка по улице несет удовольствие.

Посвистывает поползень: бодрит, как этот морозец.

Птицы и звери, моллюски и насекомые… – в ладу безупречном с природой. Средь чего-то, на чем-то особенно хороши. Снегирь – на рябине, сорока – на заснеженных ветках, белка – на ели с шишками… Яркое созвучие, и никакого вреда.

Природе противоречит лишь человек. Но есть и у него ниша – среди, разумеется, хищников.

Зимние контрасты

Шагаю по обычной улице. Рассветает.

Вот встретил двоих, что стоят. Судя по всему, здесь мать и ее ребенок, кому не больше пяти. «…Не умываешься, не причесываешься…» – воспитывала мать ребенка.

Вспомнилось о легендарной старине, когда девушки умывались снегом, наполняя им серебряный кувшин…

Поодаль двигались человеческие фигуры – казались грязными средь снежной белизны.

Приблизился к этим людям. Мрачные их лица, затененные темными капюшонами, выражали заботу. Но подкупающим спокойствием дышали массы снега.

Воображаемый кувшин был полон до краев.

Когда улыбается луна

В конце января погода смягчилась. На улице открытые человеческие лица: обморожения теперь не страшны. Вновь насвистывает поползень, напоминая: жизнь продолжается.

Встречаю прохожую: она оживлена. Пользуясь телефоном, кого-то поздравляет – будто бы с днем рождения.

Ночью глянул на небо. Представая подарком, на небе улыбалась луна. Спелая, она желтела, как дыня, светясь ее половиной.

Луна была растущей. Росли и январские денечки. Перестав ежиться от мороза, будто приподнялся и я.

И вот наитие: не свистнуть ли поползнем?

Нечаянные чары

В канун февраля существенно потеплело. Речку в логу не узнать: обзавелась новыми полыньями. Будто смотрит чрез них куда-то. На воде рябь – жива речка! Торопится, неугомонная, словно ускоряет теченье зимы.

Изящным росчерком ветка, что склонилась над речкой. Стряхнув чуточку снега, с ветки вспорхнула лазоревка. «Давно не виделись», – говорю красавице. Не ответила-промолчала. Оживила, впрочем, надежды.

Медленно падают снежинки, продлевая очарованье…

Редкий миг, редкая птица, город объяла благословенная тишина. И надо постичь очарованье, видя в этом подлинный смысл.

Жизнь обещает стать полнее, ведя от встречи к встрече. Поживем – увидим. А пока задержусь у речки: послушаю, как бормочет вода. Верю, что многое подскажет.

В поисках утраченной правды

В туфлях на высоких каблуках, проваливаясь по щиколотку в рыхлом снегу, она шла от дома к машине. Бодрости было хоть отбавляй, лицо же расплывалось в улыбке: в машине ее кто-то ждал.

«Опять не туда садитесь», – заявила проходящая старушка. Ответа не последовало. Попробуй пойми, что это значит.

Но внушительно алели плоды шиповника: в них-то была несомненная правда.

Испытываю облегчение

Опять нахлынула стужа.

На одном из перекрестков встретил мужчину: внешностью неавантажного, с физиономией протокольной, как порой говорят. За пазухой он нес собачку: наружу выставлялась ее голова и лапка, которую он грел обнаженной рукой, предав руку студеным ветрам. При этом что-то тепло шептал. Жизнь хороша, уверяли собачьи глаза, твердо так уверяли.

Мир действительно стал безумным, но толика добра в нем все еще есть.

Свобода

На столбе видеокамера. Но провод, ведущий к ней, оборван и вольно мотается на диком ветру.

Снегопад между тем продолжается: намело едва не по пояс. Ведомые вожаком на тропу вышли собаки…

Обещание

Бывает так, что февраль вдруг порадует. Выпадет снег – на редкость пушистый. Небо останется затянутым облаками. Но сильный свет прольется чрез них, обещая многое – перелом в зиме, долгожданные перемены.

И вспомнишь о весне, слушая посвист синицы. Но сразу поймешь: дорогá не весна с ее привычными поворотами, а ее обещание, способное животворить. Сама же реальность часто разочаровывает. Синица, пожалуй, со мной согласится.

Вот так бы и жить – от обещания к обещанию, от строчки к строчке.

Жизнь в услужении у смерти

Февраль. Власть снега неоспорима. Земля погребена и, видно, уже не дышит. Даже солнце – источник жизни теперь заодно со снегом: слепят тебя вместе ясными днями. Едва не доходит до слез.

Жизнь в услужении у смерти – как и у людей, уничтожающих себя.

Утешаюсь, однако же, диалектикой. Противоположности должны бороться, и солнце весной обязательно победит. И пусть только на время.

Надо уметь простое – пить вечность чрез соломинку мгновений.

Открытие в феврале

Февраль расщедрился на снег. Намело столько, что деревьям едва не «по пояс».

Нижние ветви касаются снега и, движимые ветром, всё чертят и пишут на пороше.

Простое дерево – а сколько способов самовыражения, приятных, волнующих. Составляется впечатляющий список: яркие колера, многолиственный шепот, аромат распустившихся почек…

Остановлюсь, пожалуй, чтоб не завидовал человек.

Солнце не подкачало

Природа устраняет следы человека, делая мир более благолепным: засыпает снегом и осенними листьями, прикрывает растущей травой, смывает дождем, разметает ветром…

Но что же солнце? Ответ получил сегодня утром, глянув на восток, в сторону действующего завода.

Клубы серого дыма тянулись с завода ввысь. Было ясно. Солнце тем временем уже поднималось. И вот надо же: снабдило клубы розовой каймой, придав их верху розовую окраску. Картина представала казистой.

Воздал в мыслях хвалу солнцу. Поющая синица его прославляла.

Пермь