Оружие – не только слово, но и перо

Однажды поэт Григорий Петухов выпивал в ресторане с другом… Фото Германа Власова

Ты меня помацай!

Много лет назад мы с поэтом Григорием Петуховым работали вместе редакторами на ток-шоу, однажды выпивали на телевизионном корпоративе, веселье уже было в полном разгаре, поэт сидел на диване и обнимал шеф-редактора программы, женщину с темными, магнетическими глазами. Вдруг открывается дверь, и в помещение заходит генеральный директор холдинга. Все, кто мог, сразу приняли серьезный вид, я даже протрезвел немного, один только Григорий Петухов не обратил никакого внимания на визит босса. Ноль внимания! Поэт в это время прильнул щекой к груди женщины шеф-редактора и мурлыкал, как кот.

Директор, седой мужчина лет пятидесяти, в костюме, дорогих золотых очках, с сановитым лицом строго посмотрел, как длинные неспокойные пальцы поэта музицируют по спине женщины шеф-редактора, и сказал Григорию:

– Ты чего ее мацаешь, ты меня помацай!

Поэт, не вставая с дивана, вытянул свои длинные телескопические руки и потрогал начальника за большой живот, он даже не потрогал, он как будто пожал толстую складку на животе начальника, так, как пожимают руку дорогого друга.

Директор так опешил, что сконфузился и вышел из кабинета.

– Чтобы я этого больше не видел, – кричал на шеф-редактора директор.

Мы в редакции очень грустили, когда Петухова уволили, потому что Григорий как никто умеет внести атмосферу праздника и дружеской непринужденности в серые, а иногда даже трагические дни.

Жизнь конечна

Однажды поэт Григорий Петухов выпивал в ресторане с другом и увидел за соседним столиком скучающую девушку.

– Я с ней договорюсь, – решительно заявил поэт и отправился к столу, где сидела незнакомка.

В кафе был полумрак.

Тускло горящий светильник очертил две тени на стене. Высокая тень нависла над крохотной тенью. Музыкальные пальцы задирижировали в воздухе. Довольно скоро девушка вскочила и, опрокинув стул, опрометью побежала к выходу.

– Что ты ей сказал? – удивленно спросил товарищ поэта, когда тот вернулся обратно.

– Ничего особенного, – ответил гнусавым голосом Петухов. Была длинная русская зима, поэт был простужен и говорил в нос:

– Я сказал ей: «Девушка, – поэт шумно высморкался в бумажную салфетку, – я бы хотел провести с вами время тет-а-тет, ведь, в конце концов, жизнь конечна».

Поэт и хулиган

Поэт и эстет Григорий Петухов на поэтическом фестивале скромно сидел на стуле и слушал стихи. Нетрезвый крупный хулиган, проходя мимо, пнул его ботинком по ноге.

– Надеюсь, вы это случайно? – спросил Григорий.

– Не-а, я специально, – ответил бугай и осклабился, – гы.

На фестивале было многолюдно, тесно и душно. Стихи в тот момент читали дрянные.

Поэт и так был не в духе, а тут такое.

Григорий встал. Места для настоящего размаха не было, поэтому поэт, как сказали бы герои Шукшина: «взял противника на калган», то есть ударил хулигана головой в переносицу.

Противник рухнул на пол, а поэт сел на него сверху и исключительно в педагогических целях стал бить озорника кулаком по физиономии, до тех пор, пока другие поэты не схватили Григория Петухова за руки.

Не первый случай, кстати, когда крупные невоспитанные мужчины, по ошибке посчитав худого и интеллигентного Григория Петухова легкой добычей, нападают на него на различных поэтических вечерах и художественных выставках.

Так было и на другом вечере поэзии, когда на Петухова напал крупный душитель, захватив поэта в недружеские, но могучие объятия.

Понимая, что сознание его меркнет, мой друг Григорий Петухов вспомнил, что оружие поэта не только слово, но и перо. Молниеносно выхватив из своего писательского кармана шариковую ручку, он стал бить хулигана ею в ухо.

Кровь из уха здоровяка стала заливать белую рубашку поэта. Однако душитель был силен, он только немного ослабил свой стальной зажим, но продолжал сжимать горло стихослагателю.

– Следующий удар будет в глаз, – прохрипел поэт в ухо душителю и показал тому окровавленную шариковую ручку. Тогда душегуб испугался и отпустил поэта.

Многие, наверное, слышали, что поэт, интеллектуал и полиглот Григорий Петухов дает уроки английского языка и литературы.

Некоторые полагают, что он берет дорого. Зато хорошим манерам учит совершенно бесплатно.

Так что – добро пожаловать в школу рукопашного боя Григория Петухова. Потому что не только добро должно быть с кулаками, но и поэзия.

Узнаёшь?

Когда учился в институте, я работал дворником, убирал улицу имени авиатора Жуковского, рядом с Чистопрудным бульваром.

У меня была служебная жилплощадь – две комнаты в коммуналке на Покровке.

Рядом с моим участком убирали свою территорию аспирант Бауманки, проектирующий крылатую ракету для китайцев, театральный режиссер из Табакерки и еще один аспирант – философ Сергей Сергеевич Сергеев, мой сосед по коммуналке.

Сергеев писал диссертацию на тему «Философия техники» и жил через стенку от меня, с молодой женой, застенчивой девушкой-инженером, у которой от стеснения всегда розовели уши.

Я увлек философа разговорами о русской классической литературе, и Сергеев погрузился в чтение Достоевского.

Однажды ночью он читал «Преступление и наказание». Жена Сергеева уехала в Подмосковье к родителям, и философ был дома один.

За окном разбушевалась непогода.

Стеной шел дождь, гремел гром и сверкали молнии.

Завернувшись в одеяло, философ при свете ночной лампы читал, как студент Раскольников, сжимая под мышкой топор, поднимается по лестнице, чтобы зарубить старуху-процентщицу.

Неяркий свет настольной лампы освещал страницы «Преступления и наказания».

Росчерки молний за окном, такие же яркие и желтые, как мысли в воспаленной голове Раскольникова, на миг освещали всю комнату.

Сергеев читал и вздрагивал от иллюминации и сильных ударов грома, похожих на пушечные выстрелы.

Когда в окно его комнаты на втором этаже кто-то неожиданно и резко постучал, Сергеев едва не закричал от ужаса. Отложив книгу, в полуобморочном состоянии он подошел к окну, открыл его и пошатнулся. За окном, на пожарной лестнице, под проливным дождем стояла длинная темная фигура. Будто сам убийца Раскольников явился из мрака ночи и ужаса непогоды.

– Узнаёшь? – спросила фигура...

От потери сознания философа спасла молния, она на секунду выхватила из мглы лицо ночного гостя. Сергеев узнал поэта Григория Петухова.

– Пусти переночевать, – гнусавым голосом сказал поэт, – я в метро опоздал.