Держать в повиновении иноземцев

Император Чжу Ди.  Иллюстрация из книги

В наши дни вполне возможно впрячь в одну телегу и коня, и трепетную лань, и даже тигра. Особенно в тех случаях, когда гибель грозит всем живым существам. Общая беда объединяет и сплачивает.

К тому же сухость повествования многих «заумных» научно-художественных произведений напрягает и утомляет читателей. Чаще всего склоняет их ко сну. Разумеется, мое утверждение не затрагивает книг сугубо научного и прикладного характера. Но это совсем другая тема. Недаром говорят: без муки нет науки. А ведь без эмоций, скажу прямо, познавать мир с холодным сердцем – все равно что осознанно превращать самого себя в бесчувственного истукана, которым со стороны легче легкого манипулировать.

В познании мира и людей, сидя на одном месте, мало чего достигнешь. Еще Марк Твен советовал: «Тем, кто познает, путешествие необходимо». А еще задолго до него, в XIV веке, по поводу путешествий размышлял также Абу Абдуллах ат-Танжи, более известный как Ибн Батута, по национальности – бербер, по вероисповеданию – мусульманин, а по роду деятельности – путешественник и купец. Он остроумно заметил: «Путешествия лишают тебя дара речи, а потом превращают в лучшего рассказчика». Ему можно верить. Ибн Батута в этом высказывании исходил из собственного опыта, объехав многие страны исламского и неисламского мира – от Булгара до Момбасы, от Томбукту до Индии и Китая. Всего он преодолел 117 500 км и посетил, если заглянуть в современный «Атлас мира», 44 страны.

Мои рассуждения имеют непосредственное отношение к изданию на русском языке классического китайского романа «Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан», созданного в конце XVI века Ло Маодэном. Западным океаном, или Западными морями, в то время китайцы называли район Индийского океана в противоположность Восточным морям – Восточно-Китайскому и Японскому, – а также Тихому океану. Роман появился в тревожное для Китая время.

Надо отметить, что это пока что единственный случай появления этого известного шедевра китайской литературы на другом языке. Пусть и на треть сокращенного его переводчицей – Ниной Ефимовной Боревской. Впрочем, существует еще сделанный на Западе перевод на английский язык последних 15 глав этого многостраничного авантюрно-приключенческого романа с фантастическими поворотами сюжета и всякими страшилками в тексте.

К тому же надо иметь в виду, что создать русский художественный текст, более или менее адекватный стилевым особенностям китайского романа XVI века, – задача нелегкая. По крайней мере это не то же самое, что переводить романы Агаты Кристи или Эжена Сю.

Нине Боревской удалось сделать невозможное. Она представила читателю русскую копию китайского подлинника со всеми его стилистическими особенностями, с осторожностью включая иногда в русский текст старославянизмы: шуйца, десница, дщица, допрежь и др.

Для того чтобы лучше понять, почему Нина Боревская выбрала для перевода именно этот шедевр китайской литературы, загляну в 60-е годы прошлого столетия. Мне это легко сделать. Ведь я учился с Ниной в одном высшем учебном заведении – Институте восточных языков при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова. К тому же на одном курсе, хотя в разных языковых группах: я проявлял усердие в изучении языка хинди, она – китайского.

Нина училась так упорно, что в течение четырех из шести лет ее портрет как отличницы висел на институтской Доске почета.

Вскоре Нину приметила Любовь Дмитриевна Позднеева (1908–1974), преподаватель нашего института. Женщина с нелегкой судьбой и чистым незлобивым сердцем. Доктор филологических наук. Синолог, литературовед, переводчик китайской литературы. Среди ее переводов сочинения Лу Синя, Ле-цзы, Чжуан-цзы. Любовь Дмитриевна родилась в Иокогаме, в Японии, в семье Дмитрия Матвеевича Позднеева (1865–1937), востоковеда, профессора Петербургского университета. Находясь в служебной командировке в 1906–1910 годах в Японии, он создал первый в России японско-русский иероглифический словарь. По возвращении на родину участвовал в организации Практической академии в Петербурге. Отец Любови Дмитриевны Позднеевой попал в жернова Большого террора и был расстрелян 30 октября 1937 года.

Ло Маодэн. Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан: сокращенное издание. В 2 т. / Пер. с кит. Н.Е. Боревской; предисловие, комментарии, приложения Н.Е. Боревской. – М.: Международная издательская компания «Шанс», 2023. – 432 + 438 с.

Представьте, что прошло более 50 лет с того дня, когда Нина Боревская ознакомилась с текстом романа Ло Маодэна. Итог этого знакомства – издание романа в 2023 году на русском языке. Как говорят, лучше поздно, чем никогда. Как сообщается в аннотации от издательства, «российское издание «Сказа» может считаться мировою премьерой». Добавлю к этому, что русский перевод сопровождается многочисленными постраничными комментариями к отдельным фрагментам текста.

Нина Боревская уже со студенческих времен выделялась среди студентов способностью в своих первых научных работах облекать сложное в форму, доступную многим для понимания. Эта особенность ее творческой натуры проявилась и в предисловии к роману Ло Маодэна. Оно имеет подзаголовок «Беседа Переводчика с Автором о событиях до и после написания романа».

Ход, прямо скажу, неожиданный и дерзкий.

Процитирую начало беседы: «Приветствую вас, почтеннейший господин Ло Маодэн, как автора героической эпопеи, впервые опубликованной по нашему календарю в 1597 году под названием «Простонародное повествование о хождении дворцового евнуха Саньбао в Западный океан» и повествующей о плаваниях флотоводца Чжэн Хэ, между 1405 и 1433 годами осуществившего семь грандиозных по размаху морских экспедиций к берегам Индии и Африки. (…) Поскольку моя фамилия для вас труднопроизносима, предлагаю обращаться ко мне «госпожа Бо». Я родом из России – огромной далекой северной страны, о которой вы, конечно, еще не слыхивали, ведь первое официальное посольство оттуда прибыло в Пекин уже после крушения династии Великая Мин, а по нашему календарю – в 1657 году, полвека спустя после опубликования романа».

Столь содержательной беседе нашей современницы с духом человека из XVI века позавидовал бы любой сверходаренный медиум. Чтобы не возникало затруднений в произношении на китайском языке ее фамилии, Нина Боревская галантно предложила духу господина Ло называть ее «госпожой Бо».

Не будь этой беседы, предваряющей роман, читатель много чего недопонял бы в его содержании. Она занимает 26 страниц в первом томе. Мое общее впечатление от этого сочинения профессора Нины Ефимовны Боревской: «Браво!»

Основные темы беседы сосредоточиваются вокруг философских концепций конфуцианства и буддизма, о взаимодействии Поднебесной с остальным миром и о долге китайского императора: «Управлять Китаем и держать в повиновении иноземцев всех четырех сторон света».

От иноземных стран помимо ежегодной присылаемой дани ждали постоянного почитания Китая как державы-сюзерена. В своих притязаниях на существующие независимые страны Китай не был одинок. Вспомним походы к берегам Индии португальца Васко да Гама, описанные Луисом де Камоэнсом (1524–1580) в поэме «Лузиады». В беседе с господином Ло госпожа Бо обращает внимание, что «автор поэмы Луис де Камоэнс верил, что именно Португалии Божественным Промыслом определено стать мощным фактором мирового прогресса».

Адмиралом Чжэн Хэ местным владыкам выдвигались следующие требования: немедленно предоставить для китайского императора капитуляционную грамоту, акт о капитуляции и разрешение на проезд через пограничную заставу.

И еще у адмирала Чжэн Хэ было одно требование – вернуть императору государственную печать, исчезновение которой в «Биографической хронике Хайди» связывают с бежавшим из Китая племянником свергнутого в 1402 году императора Чэнцзу из династии Мин. Исчезновение и поиск печати делают сюжет романа Ло Маодэна более увлекательным и захватывающим. Вспомню Бертольда Брехта и обращусь к его статье «О популярности детективных романов»: «Главное интеллектуальное удовольствие, доставляемое нам детективным романом, состоит в установлении причинности человеческих поступков».

Чем благополучнее была жизнь в посещаемой флотилией той или иной стране, тем меньше проливалось крови и тем быстрее власти соглашались быть вассалами китайского императора. Вместе с тем Нина Боревская обращает внимание на неоднозначную позицию по этому вопросу автора романа: «Ло Маодэн, пользуясь правом художника, сделал то, на что не решились официальные историки, – он показал негативную реакцию иноземцев на намерение Китая утвердить свои сюзеренные права. Возражая против подписания капитуляционной грамоты, приближенный главы государства «Золотого лотоса и драгоценной слоновой кости (такое название носит Тампа) негодует: «Ведь это неизбежно приведет к тому, что придется кланяться Южной династии (то есть Китаю. – Н.Б.) как государю, а мой владыка станет вассалом».

Сама канва романа и происходящие в нем реальные, исторические, потусторонние и всякие другие фантасмагорические события, а также присутствующие в нем фантастические образы потребовали от автора появления в повествовании героев особенных. Пусть они и не принимали участия в описываемых исторических событиях, однако были необходимы автору и опекавшим его благодетелям по идейным соображениям. И два таких персонажа в романе появились. Без них дала бы трещину его философская и нравственная основа.

Это буддист бритоголовый Цзинь Бифэн из монастыря Цинлян, что находился в священных горах Утай, являющийся земным воплощением Будды дитанкара. Он отказался сбривать, к ужасу его братьев и сестер по вере, растущую от висков бороду. Но Цзинь Бифэн был монах особенный. Он взлетал на божественном луче и на нем же приземлялся. Такие сверхъестественные способности спасали его от гонений на буддистов. На страницах романа он появляется, когда еще действует императорский указ привечать даосов и истреблять буддистов. В романе его называют Государев советник.

Второй персонаж – даос Чжан Даолин, известный как Великий праведник секты Истинного единства, основанной еще в середине II века н.э. даосским патриархом Чжан Даолином. Его также величали Небесным наставником.

В соперничестве во время морского похода этих двух персонажей и в борьбе идей даосизма и буддизма создается автором романа интрига похлеще, чем в романах Александра Дюма. В итоге верх над Чжан Даолином берет буддист Цзинь Бифэн.

И наконец признаюсь, что я прочитал этот роман (объемом около тысячи страниц и изданный в двух томах) за полтора дня. Настолько он заворожил меня своим сюжетом и панорамой жизни средневекового Китая.