Ледяное пламя гасит огонь в душе. Иван Айвазовский. Ледяные горы в Антарктиде. 1870. Феодосийская картинная галерея им. И.К. Айвазовского
Мария Вахненко
Добрая душа
«Каждый человек должен оставить свой след на земле, – говорила моя бабушка. – Бывает, живет человек, хорошо живет, богато. Все у него есть, а как умрет, добрым словом его никто вспомнить не может. Для себя жил, о себе только думал». Я сначала не прислушивался к ее словам: любит поворчать моя бабуля.
К ней в гости часто приходила ее соседка, и они подолгу разговаривали, вспоминали свою молодость. Когда начинались каникулы, я гостил в деревне, поэтому зимними вечерами любил слушать их воспоминания. И вот в их разговорах все чаще и чаще стало появляться имя Колька.
Как-то я спросил бабушку об этом, и она мне рассказала историю жизни «непутевого» односельчанина, бедного, вечно в обносках, нигде не работающего, тощего мужичка лет 50. Таким был Колька.
«Каждый день его можно было видеть на нашей улице, – начала рассказ бабушка. – Он обычно ко мне зайдет, посидит, дров наколет зимой, летом грядку вскопает. Покормишь его, горемычного, или хлеба дашь, он и пойдет дальше. Глядишь, к соседу уже направился, а от него – еще куда. Так и ходил Колька, как на работу, к нам. Кому лекарство в аптеке купит, кому воды принесет или снег почистит. Вздыхали соседи, глядя на Кольку: «Ты б женился да работу нашел, дом бы починил, а то рухнет скоро». А он только улыбался и шел дальше. Непутевый и есть непутевый.
А потом как-то не сразу заметили: что-то не так. Кольку не видно на улице. Уехать он никуда не мог: нет у него никого. Забеспокоились станичники, оказывается, никто не видел Кольку уже несколько дней. Поговорили и разошлись. А наутро через пустырь к покосившемуся дому потянулись старики и старухи. Кто картошки сварил, кто яичко с салом завернул в газету.
Колька лежал в маленькой комнате на диване, укрывшись разным тряпьем. У него «нутро все горело». Так он сказал старикам. Сначала даже не верилось, что Колька может заболеть. Никто не помнил, чтобы он на что-то жаловался. А потом разом все заторопились. Скорую вызвали. Кто рубашку из дома принес, кто штаны. Одним словом, «снарядили» Кольку в больницу. Вот только спасти его не удалось: болячка оказалась запущенная.
Хоронили Кольку всем селом. Столько людей было! Собрали поминки, поговорили, поплакали и разошлись.
Жизнь пошла своим чередом. Вроде все как прежде. Да не так. Одиноко стало старикам и старухам: поговорить не с кем, помощи ждать неоткуда. И поняли мы тогда, что Кольку нам сам Господь послал, что он, добрая душа, самым нужным для всех был», – закончила бабушка и тяжело вздохнула.
Только теперь я понял, про какой след на Земле она говорила. Давно уже нет человека, а память о нем жива, потому что Колька – это добрая душа.
Волгоградская область, станица Островская
Петр Мартынов
Твердое решение
Летнее утро. Я нахожусь на грани сна и реальности, лежу с закрытыми глазами и слушаю звуки, которыми наполнена квартира. Слышу, как мама готовит завтрак, как чирикают птицы за окном, как торопятся машины на улице, даже слышу, как у соседей работает телевизор. Интересно, это слух утром обостряется или утренний воздух так прозрачен, что звуки воспринимаются особенно четко? Я проснулся и почувствовал, как тепло проникает в мое сознание: тепло и от солнца, лучи которого льются в окно, и от моего дома, моей семьи. Сегодня обязательно случится что-то хорошее! Ну, конечно. Как же я мог забыть! Мы едем в деревню! В деревне мне интересно, ведь там все летает, жужжит, ползает, колышется. Рядом с домом лес, который одновременно притягивает к себе и пугает, речка со своим течением и водомерками на поверхности, необъятное поле, идешь по нему и ощущаешь себя марсианином.
Я вскочил с кровати и побежал собираться. Вот бы у всех сегодня было хорошее настроение, как у меня! Я почувствовал, что своим хорошим настроением готов делиться со всеми – не убавится. Решено. В деревне не буду бездельничать, а обязательно сделаю что-нибудь хорошее.
|
|
Оглядевшись вокруг, я решил помочь псу Рэму. Илья Репин. Лучший друг человека (Пес). 1908. Частное собрание |
«Похоже, тебе моя помощь не нужна, у тебя все прекрасно», – сказал я ему и тут же на поляне перед домом увидел козла.
«Вот кому я помогу», – подумал я и направился к очередному объекту. Козел был привязан к колышку. Он мирно жевал сочную травку, но показался мне до ужаса грустным. Я даже обрадовался, ведь теперь я точно могу помочь. «Ну что за несправедливость – лишили животное свободы, держат на привязи и заставляют есть эту траву. Свободу животным! Надо его освободить!»
Медленно приближаясь к козлу, я рассматривал его. Он был приличного размера, с черной шерстью и длиннющими, немного изогнутыми рогами. Козел поднял голову и не очень дружелюбно посмотрел на меня. Я не остановился. Ради спасения животного из неволи я готов на все! Но тут козел наклонил голову и, как бы прицеливаясь в меня рогами, побежал мне навстречу. Хоть я и городской житель, который мало контактировал с животными, но тут я точно понял: он хочет меня боднуть. Несчастное животное! Совсем ошалело без свободы. Я со всех ног побежал от него.
«Не хочешь, чтобы я тебе помог, – ну и не надо. Тебе же хуже – найду другого, кому помогать», – так я грустно думал, идя к дому. Но вдруг заметил жирного соседского кота, который притаился в траве.
«И что же он там делает?» – заинтересовался я. Да ведь он охотится! Я увидел, что кот безотрывно смотрит на воробья, пока тот прыгал по дороге и что-то клевал. Бедный воробьишка! Жалко, если кот слопает его. Я с шумом побежал прямо на воробья, он испугался и улетел. Рыжий хитрюга смотрел такими злыми глазами, будто сейчас слопает меня вместо птички. Так что же это получается? Я спас птичку, но оставил голодным кота? Но нет, кота мне не жалко, соседи его хорошо кормят, вон шерсть так и блестит!
Недалеко от дома был огороженный сеткой участок, где гуляли куры. Подойдя поближе, я увидел, как что-то белеет в гнездышке. Да это же яйцо! Вот кому я помогу – своей бабушке. Я соберу яйца. Это я одно увидел, а может, там и другие есть. Я медленно открыл калитку и зашел внутрь. Не упуская из вида яйцо, я двинулся к нему. Но тут боковым зрением увидел, что на меня что-то или, вернее, кто-то бежит, растопырив крылья. Это был петух. В один миг он очутился рядом, подскочил и клюнул бы в нос, если бы я не загородился руками. Желание забрать яйцо у меня сразу же улетучилось, и я рванул к выходу. Петух – за мной, наскакивая сзади. Выбежав из калитки, я сразу захлопнул ее и подумал: «Да-а, если бабушка каждый раз так сражается с петухом за яйца, так ей надо медаль давать за мужество и отвагу. Или на бабушку он так не реагирует? Чем же я ему не понравился?»
Пока я так размышлял, что-то жужжало около моего уха, а потом кольнуло в щеку. Я побежал домой с ощущением, что щека у меня раздувается и скоро лопнет. Ну конечно! Меня ужалила оса! Мы сразу же собрались в город. Вот как тут кому-то помогать, если тебе самому помощь нужна?! И вот я уже в городе. Меня напичкали таблетками, сделали компресс. Я с грустью смотрел в окно. И вдруг увидел, как на ветку дерева сел воробьишка. Он смотрел прямо на меня и весело чирикал. Да это же тот самый воробей из деревни! Точно он! Вот ведь какой. Прилетел, не забыл. Мое настроение сразу улучшилось. Не зря, значит, я съездил в деревню. В следующий раз обязательно еще кому-нибудь помогу.
Ковров
Георгий Хадеев
Семь минут
Я никогда раньше не задумывался о том, что можно считать проблемой. Где именно находится этот водораздел между серьезным словом «проблема» и гораздо более легковесным «неприятность»? Наверное, так никогда и не заострил бы внимания на этом вопросе, если бы недавно случай не свел меня с поразительным человеком.
Дело было осенью, в ноябре. На автобусной остановке собралось достаточно много людей. Они стояли, сбившись в небольшие стайки – никого не прельщала возможность разместиться на деревянной лавочке, разбухшей от влаги. Тем удивительнее мне показалось поведение мужчины в синем свитере и не по погоде теплой куртке, который, подойдя к стеклянному куполу остановки, не задумываясь, сел на скамейку и, запрокинув назад голову, счастливо улыбался, рассматривая расползающиеся по крыше капли дождя.
Когда подошел автобус, все торопливо потянулись в салон. Я примостился на одном из сидений в конце автобуса. Спустя пару мгновений со мной рядом оказался тот самый странный мужчина с остановки. Я не успел рассмотреть его вблизи, так как услышал, что у меня в рюкзаке «разрывается» телефон. Звонила классная руководительница, которая практически без предисловий начала перечислять мои задолженности по предметам:
– Георгий, ты почему не отвечаешь? Ты меня слышишь? – гремело из динамика.
– Да слышу я вас, Маргарита Анатольевна, – вздохнул я, – уже практически все доделал, проблема только с математикой.
В этот момент мой сосед встрепенулся, повернул ко мне голову и громко спросил:
– Проблема? Насколько серьезная? Минуты на три?
Я от удивления сбросил вызов и уставился на него.
– В каком смысле на три минуты? Там задач на неделю хватит, – недовольно ответил я, приходя в себя.
– А, так ты про уроки? – не отставал мой случайный попутчик.
– Ну да, про что же еще? – уже откровенно злился я.
– Ты же сказал «проблема», вот я и забеспокоился. А задачи – это пустяки. Хочешь, приходи после обеда в Центральную библиотеку, там и разберемся с твоими проблемами, – засмеялся он.
Выйдя из автобуса, я задумался: идти или нет?
После обеда я, не до конца осознавая, что именно здесь делаю, уже входил в высоченное здание библиотеки. Тут же поймал себя на мысли, что не знаю ни имени, ни фамилии незнакомца. Как же я буду его искать? Ругая себя за глупость, я уже развернулся к выходу, как меня окликнула пожилая женщина в темно-зеленом длинном платье, которое делало ее похожей на русалку:
– Молодой человек, вы на встречу с полярниками?
Я, не задумываясь, молча кивнул в ответ. Она улыбнулась и указала мне на табличку с номером кабинета. Под бдительным взглядом русалки я поднялся по лестнице на третий этаж и заглянул в нужный кабинет. В нем было человек двадцать слушателей, а за центральным столом сидели два человека, в одном из которых я узнал своего утреннего знакомого. Он увидел меня и помахал рукой. Мужчина был широкоплеч, движения его были резкими и размашистыми. Не могу сейчас вспомнить цвета его глаз, но его обветренное бородатое лицо с сеточкой мелких морщин четко врезалось в мою память. Я примостился в самом углу, чтобы не помешать беседе, и прислушался.
– Что же самое сложное в вашей работе? – спросил мальчишка лет двенадцати, сидевший в первом ряду.
– Самое сложное? – повторил полярник. – Наверное, оставаться наедине с самим собой.
– Дааа? – разочарованно протянул паренек.
Полагаю, что он хотел услышать о серьезных научных исследованиях, постоянных схватках с ветряками, суровом климате. Но полярник, не замечая сожаления в его голосе, продолжал:
– Казалось бы, полная станция сотрудников. Все очень общительные люди. Разговаривают на дикой смеси всех языков мира, одинаково радуются успехам и огорчаются неудачам. Но иногда наступает такой момент, когда все вокруг погружается в тишину. Ловишь себя на мысли, что сидишь за столом, дуешь на кружку с горячим чаем и не понимаешь, где именно завывает ветер – за стенами станции или где-то в глубине твоей души. Вглядываешься в белоснежный пар над чашкой и понимаешь, что в этот момент твои мысли точно такие же – густые и медленные. В такие минуты особенно остро чувствуешь тоску по близким, по дому, хочется вырваться из всего этого и бежать без оглядки…
В зале повисла тишина. Знаете, такая тишина, про которую говорят «звенящая». Полярник замолчал, будто подбирая слова, и тут заговорил мой попутчик.
– Тяжелее всего вечерами. Когда закончил все запланированные дела, а ложиться спать еще рановато. Порой вскакиваешь с места, хватаешь куртку и выходишь, нет, выбегаешь на улицу. Чтобы не маячить под окнами, прижимаешься спиной к стене. Первые несколько секунд не замечаешь лютого мороза, а потом чувствуешь, что больше семи-восьми минут здесь находиться нельзя – сам не заметишь, как от переохлаждения потеряешь сознание. На каждой станции есть негласное правило, все мы отмечаем в памяти время, когда кто-то из коллег вышел на улицу. Чтобы белая пустыня, в которую отчаянно вглядывается почувствовавший острое одиночество человек, не стала последним, что он увидит в жизни.
– Да, наверное, в этот момент ты будто один на один с чем-то безмолвным и вечным, – подключился замолчавший было полярник. – Ледяное пламя гасит огонь в душе, успокаивает расшатавшиеся нервы и помогает ответить на все терзающие тебя вопросы за считаные минуты.
– Почти семь, – смеется мой знакомый.
– Действительно, в последний раз припозднился, – опустил глаза его товарищ.
– Мы с ребятами уже было кинулись на улицу, а он тут как тут, идет навстречу и улыбается, – глядя прямо на меня, пояснил бородач.
– Проблема на почти семь минут? – не выдержал я.
Только теперь до меня начал доходить смысл вопроса, застрявшего в моей голове с самого утра. Тогда мне показалось диким сочетание «проблема на три минуты», а теперь я почувствовал его настоящую глубину.
– Да! – улыбнулся мне в ответ полярник.
– И как? Нашли решение? – не мог успокоиться я.
– А как же! Не дай бог не понять, как решить проблему на семь минут, – уже серьезно ответил он.
Полярники рассказывали о чем-то еще, но я уже практически не слушал их. В голове роились мысли, наскакивая одна на другую. Задумавшись, я не заметил, как встреча окончилась и присутствующие начали неторопливо выходить в коридор. Ко мне подошел мужчина, которого я уже определенно считал своим другом:
– Ну что, пошли решать твою проблему, – вполне серьезно начал он.
– Меньше минуты, – тоже без тени улыбки ответил я, – максимум двадцать секунд.
– Ну, значит, это никакая не проблема. Бывай, дружище. – Мужчина с улыбкой протянул мне руку.
Еще пару минут я смотрел вслед удаляющейся фигуре в синем свитере и не по погоде теплой куртке и пообещал себе непременно побывать на настоящей полярной станции с ее настоящими людьми и настоящими проблемами, которые помогает решать ледяная бесконечность, затрачивая на это не годы, а какие-нибудь семь минут.
Ставропольский край
Рассказ публикуется в сокращенном варианте.
Дарья Курдюкова 
комментарии(0)