Лето начинается

Ольга Шлихт. Лето прошло. – М.: АСТ, 2023. – 414 с.

Не знаю, увлекалась ли в свое время калейдоскопом Ольга Шлихт. Рискну все же предположить, что она не только смотрела в магическую трубочку, но и, подобно мне, однажды всерьез поинтересовалась ее содержимым. А иначе как объяснить то развившееся, бесспорно, из музыкальных и художественных задатков московской девочки чудо ее взрослой мудрой прозы, которое, представляясь чем-то сверхъестественным большинству читателей, вполне способно удивить и профессионального писателя, поэта, меня грешного, давно почитающего себя шеф-поваром на литературной кухне. А раз так, то заглянем под крышечку этой только что снятой с огня кастрюльки, внутрь этого калейдоскопа, в содержимое, в содержание.

Книга представляет собой сборник рассказов (что само по себе выглядит сейчас писательским и издательским подвигом), выстроенный по принципу, ну, скажем, оперы, с незначительно меняющимися декорациями, постепенно вводящимися в действие персонажами и, конечно, непременной увертюрой вначале (рассказ «Бред»), где только намечены предстоящие темы, ходы, едва набросана то сгущающаяся в тревожный хор, то распадающаяся на отдельные голоса широчайшая человеческая палитра Москвы и москвичей прошлого и настоящего. И даже возможного будущего, как в коротком до жути «Последнем дне», про паническое бегство из готовой вот-вот обрушиться в бездну России, – этот рассказ неожиданным хлестким ударом распахивает перед нами основное пространство книги.

Несколько слов о пространстве, о сцене, о декорациях. Действие большинства повествований так или иначе локализовано где-то на западе или юго-западе столицы, в районе лично мне, коренному северянину, малознакомом, однако мучительно и сладко что-то напоминающем в драгоценной россыпи импрессионистических описаний. Иной раз возникает ощущение, что персонажи видят друг друга из окна противоположного дома, на тропинке через парк к шумному проспекту или станции метро. Просто не обращают внимания, сосредоточены на себе, на своем внутреннем монологе. Впрочем, связаны они не только географически, что было бы, пожалуй, чересчур наивно для столь изощренной прозы. Через стекляшки, бисеринки пересозданных, выплавленных из утекшего песка времени человеческих судеб умелой рукой пущена чеховская ниточка: аккуратно обнажая прием, автор то тут, то там упоминает имя этого писателя или называет его произведение. Пожалуй, не будь этого сознательного обнажения, могло бы показаться (не стану лукавить: все равно периодически кажется), что Ольга Шлихт, занявшись, с ее же слов, прозой как компенсацией потерянной профессии филолога-япониста, расковала какого-то внутреннего самурая, убивающего за мешочек риса, ибо «дар уничтожения и дар литературы связаны между собой». Цитата взята из рассказа «Человек по имени Арнольд», где заглавный персонаж, собравшийся стать писателем, то ли всерьез воображает себя демиургом, то ли в действительности является им.

Ну как же все-таки импонирует мне умение автора чуть-чуть затуманить стеклышки своего калейдоскопа! Иногда ровно настолько, чтобы, различив силуэт живого человека, мы не распознали, кому конкретно он принадлежит. Что за престарелая актриса взяла под свое потрепанное крыло маменькиного сынка из «Бреда»? Кто тот советский комик (их, живых еще, можно пересчитать по пальцам), подкармливающий живность в арбатских переулках («Цветы на балконе»)? А доперестроечный журналист-международник (он мелькает в двух рассказах)? А известный киносценарист в «Трех апельсинах»? И в редакции какой-такой газеты на Колхозной площади трудился во второй половине 80-х пожиратель слив из одноименного рассказа? Все туманно, все расплывчато, все около и почти. Но основное, главное безошибочно узнается по запаху, по вкусу этой бисерной, этой мастерски сшитой прозы. Насладитесь хотя бы такой вот мелочью, крохотным поворотом словесного калейдоскопа: «В зрачке улетевшего смерча обязательно должен быть крючочек, липучечка для души, маргаритка какая-нибудь, воспоминание или предвидение, оправдание и надежда».

Вот так, пронзительно и свежо. А вправду ли лето прошло? По-моему, с Ольгой Шлихт для современной русской литературы оно еще только начинается.