Родион Пузо

Ты зачитывался книгами об отважных исследователях дальних этажей и смелых хрущенавтах.  Фото Андрея Щербака-Жукова

Брикет белого концентрата, который ты получаешь каждую смену за бессмысленное перекладывание бумажек, дает тебе достаточно сил на то, чтобы в следующую смену ты дошел до работы и снова перебирал бумажки. И ни на что больше.

Цикл идет за циклом. Работа. Слабо освещенный коридор с барахлящими сиренами, ячейка, вой самосбора за гермодверью, мутный сон. Коридор. Работа. Коридор. Ячейка. Коридор. Работа. Цикл за циклом.

Ты ужасно устал. Устал настолько, что каждый раз, идя в свою ячейку, ты теперь приостанавливаешься у старой заброшенной шахты лифта, давно лишившейся дверей. Оттуда тянет гнилью и странным теплом. Там клубится густая тьма. И ты чувствуешь, что, сделав лишь один шаг, ты сможешь раствориться в ней, навсегда разорвав круг, в котором ты оказался.

Смена идет за сменой. Теперь каждый раз ты все дольше стоишь возле шахты, прежде чем пойти дальше. Наконец, после одной из смен ты уже не находишь в себе сил отойти прочь. Ты подходишь к провалу. В нос бьет теплый воздух, пахнущий ржавым металлом, солидолом и разложением. Ты прикрываешь глаза, но продолжаешь видеть лишь тьму, ждущую тебя внизу. Ты долго стоишь. А затем наконец решаешься сделать шаг.

Чья-то тяжелая рука отшвыривает тебя в сторону. С криком «Ух, успел!» твое место занимает заросший бородой одноглазый дед в тельняшке. Встав возле лифтовой шахты, он спешно расстегивает штаны, начиная опустошать мочевой пузырь в клубящуюся черным мраком пустоту. Закончив свои излияния, дед обращает внимание уже на тебя и сочувственно протягивает початую бутыль с коричневатой и явно алкогольной жидкостью.

Так состоялось твое знакомство с Бокоплавом Христофоровичем Кукурузинштерном, самым прославленным и выдающимся капитаном лифта во всем Гигахруще.

За бутылкой самогона из сахарного борщевика он рассказывает тебе о магистральных лифтах. Многоэтажные, нагруженные провизией и орудиями, они едут на сотни тысяч этажей по лифтовым шахтам, к блокам, чьи номера еще только предстоит нанести на хрущекарты. Лифты едут за пряностями для концентрата, что делают в далеких блоках из красной плесени, за сахарным борщевиком и желатиновым порошком, за арматурой ор-15 и полными собраниями сочинений В.Ы. Желенина. Блестя единственным глазом, Бокоплав Христофорович рассказывает тебе о жестоком капитане Бетонная Борода и этаже сокровищ, про летучий лифт и охоту на большую белую арахну.

Зачарованный услышанным и узнав, что лифт капитана как раз отправляется в поход, ты напрашиваешься в команду. Так начинается твоя карьера лифтового матроса.

В следующую смену ты уже работаешь на погрузке. Магистральный лифт капитана занимал в шахте целых шестнадцать этажей, и вместе с остальной командой ты загружаешь его ящиками с просоленным концентратом, бочками с водой и, конечно, кусками самого лучшего бетона марки м350 для Алексея Петровича.

Алексей Петрович – это ручной бетоноед капитана, а потому второй по важности член команды. Помимо него на лифте служат матрос-партизан Бетоняк, мичман Стенька Мразин, прозванный так за привычку бросать дочерей вождей-чернобожников в лифтовые шахты, и еще 60 человек команды. Загрузив лифт, вы отправляетесь в путь. Вниз. К неизвестности.

Лифт, скрежеща, едет уже третьи сутки. Обязанностей у тебя столько, что не продохнуть. Драить полы, не давать Алексею Петровичу перемолоться в шестернях двигателя, помогать артиллеристам, обслуживающим стоящие на лифте короткоствольные пушки, не давать Алексею Петровичу, съевшему порох, заглотить тлеющий окурок черномахорки, начищать наградные абордажные грабли капитана и не давать Алексею Петровичу замкнуться в себе или в розетке.

Время идет. Вместе с командой ты рубишься в абордажных схватках и высаживаешься в далеких блоках, ищешь клады и торгуешь, сражаешься с чернобожниками и картографируешь неизведанные этажи. И вот когда ты лежишь с девушкой из одичавшего блока, смотря на то, как мерцают грибы-гнилушки на потолке, ты понимаешь, что наконец абсолютно счастлив.

Проходят три цикла. Ты Родион Пузо – старший лифтовой мичман. За время службы ты видел такое, что другим людям и не снилось. Атакующие лифты, пылающие над блоком 00-ри-0н, гравижернова, пронизывающие мрак завода им. Т.А. Нгейзерова, и пусть все эти мгновения затеряются во времени, как плоть в тумане самосбора, но ты действительно успел познать жизнь.

Живешь ты теперь отнюдь не бедно. Имеешь собственную каюту в грузовом лифте, спецпитание на камбузе и щедрое талонное жалованье.

В очередной раз не давая Алексею Петровичу перемолоться в шестернях двигателя, ты привычно оттаскиваешь возмущенно побулькивающего бетоноеда от механизма и параллельно размышляешь о том, что через пару циклов ты сможешь купить себе пусть и старый, но собственный грузовой лифт…

Не сможешь.

В середине смены барометр падает. И все остальное тоже падает со своих мест, ибо лифт внезапно застигается самосбором. Почему не сработали датчики, уже не ответит старший офицер, плавящийся в своем отсеке. Запах сырого мяса сбивает с ног, вы быстро закручиваете гермопереборки, но это уже не спасает. Самосбор бушует с такой силой, что лифт начинает сминаться, словно консервная банка.

Чудовищные удары швыряют тебя в угол машинного отделения. По лицу течет кровь. Металл вокруг тебя протяжно стонет на все лады. Алексей Петрович скулит, забившись в угол. Двигатель начинает стопориться. Морщась от боли, ты заставляешь себя подняться и идешь к топке, непослушными руками кидая в нее брикеты нитрометанола. Двигатель оживает, выходя на форсаж. Откуда-то сверху слышится рев Бокоплава Христофоровича Кукурузинштерна, продолжающего вести лифт вниз. Капитан надеется, что прочности стенок хватит, чтобы прорваться через самосбор…

Не хватит.

Нижнюю герму сотрясает удар. Затем верхнюю. Удары отовсюду. Будто тысячи рук барабанят по коробке лифта. Из твоих ушей начинает сочиться кровь. Герма выгибается, и отсек заполняет запах сырого мяса. Чудовищный удар сминает лифт, срывая его с тросов. Ты летишь вниз под хор тысяч голосов.

Ты открываешь глаза с трудом: мешает спекшаяся кровь. Лифт мерно покачивается, застряв в сетях арахны. Кругом темно и тихо, лишь где-то в углу скулит Алексей Петрович. Взяв бетоноеда на руки и кое-как успокоив его, ты протискиваешься в коридор через искореженные двери лифта.

Все гермы на этаже заперты, но из-за них не доносится ни звука. Ты дергаешь одну из них, и та отходит, открывая заполненную пенобетоном ячейку. Так выглядят все ячейки на этаже. Этаж необитаем, и только где-то сосуще чавкают бетоноеды. Ты ходишь по пустым коридорам, и твоему голосу вторит лишь эхо. Все лестницы с этажа забетонированы.

Ты качаешь головой: приехали – Родион Пузо оказался на необитаемом этаже. Оказался без еды, без воды и без возможности укрыться от самосбора. Но лифтовой стопор тебе в клюз, если ты не придумаешь, как в этих условиях выжить! Так начинается твоя родиононада…

Калуга