Бункер имени Хрущева

Свобода совсем рядом. Фото Евгения Лесина

Борис Пономарев. Слава настенных мозаик. Повесть. Волга, 2022, № 7–8.

Четыре года назад в журнале «Нева» вышел дебютный роман калининградского прозаика Бориса Пономарева «Плюсквамфутурум, или Россия-2057», позже изданный отдельной книгой под новым названием «Красный мак». На его страницах автор в антиутопическом ключе размышлял о возможном будущем страны. Кое-что, кстати, сбывается на наших глазах: западный мир все сильнее отгораживается от России.

В новой повести Пономарева «Слава настенных мозаик» антиутопических настроений тоже хватает. Ее персонажи обитают в гигантском многоуровневом бункере – Гигахруще. «Гигахрущ бесконечен, что само по себе может показаться совмещением несочетаемых слов. Тесны его сложенные из бетонных плит стены, жилячейки, распределительные узлы и производственные цеха – но нет пределов у хаотично расходящихся вдаль коридоров, лестниц, лифтовых шахт и коммуникационных колодцев…» Фантастический мир Гигахруща был придуман на просторах глобальной паутины и со временем стал обрастать всевозможными деталями. Во многом это похоже на вселенную «Метро-2033»: из одной книги родилась целая серия разноплановых, но объединенных общей темой произведений.

Главным героем своего уголка «вселенной Гигахруща» Пономарев делает небогатого паренька Никиту, работающего на «станции культивирования корнеплодно-овощных культур ЗЕА-61». Персонаж амбициозен, мечтает «вырваться в люди». При этом он видит, что все тепленькие местечки давно заняты: пробиться на «верхние уровни» непросто. Конечно, сюжет базируется на нашей реальности, где есть и бедняки, и средний класс, и сильные мира сего. Однако в пространстве Гигахруща пропасть между ними колоссальна. К примеру, курицу для бульона «середнячкам» и уж тем более беднякам просто так не купить – натуральное мясо доступно лишь тем, кто живет «наверху». В итоге, чтобы втридорога приобрести куриное крылышко, Никите приходится тайком договариваться со «своим человеком». Напоминает советские времена, где простым смертным точно так же приходилось доставать дефицитные товары.

Параллелей с СССР в повести вообще много. Даже сам образ Гигахруща – в сущности, метафора советской жизни. Если мысленно объединить все построенные в 1950–1970-х кварталы хрущевских пятиэтажек в один дом, Гигахрущ и получится. Но ведь кто-то по той жизни ностальгирует. В «Славе настенных мозаик» весьма репрезентативны фигуры соседей главного героя. Семен Михайлович с теплотой вспоминает времена, когда народ в едином порыве выходил на субботники, а дети в обязательном порядке уступали места пенсионерам. Молодой работяга Антон, увидев на экране выступление поп-певицы, по-стариковски проворчит: «Только и умеют, что задницей по телевизору вертеть… Ее бы к нам на завод, она после смены только пожрать бы смогла, а не выделываться на сцене». Настенные мозаики, обозначенные в заглавии повести, тоже наследие прошлого. Как и лозунг «Слава КПСС».

В повести зашифрован целый ряд культурных кодов. Библейские аллюзии, ранний Виктор Пелевин, сам же Гигахрущ сродни «Титанику». Финал «Славы настенных мозаик» напомнил о двух совершенно разных кинокартинах с похожим концом. Персонажи популярной польской фантастической комедии «Сексмиссия», в советском прокате вышедшей под названием «Новые амазонки», наконец сбежав из подземного мира, понимают, что им врали. К аналогичному выводу приходит и главный герой драмы «Шоу Трумана». А ведь свобода совсем рядом – стоит лишь найти верный путь, и за очагом в жалкой каморке папы Карло обнаружится прекрасный театр…