Карма и новая архаика

Главное, чтобы во время сна вам никто не сел на лицо. Ян ван Герритс Бронхорст. Спящая нимфа и пастух. 1645–1650. Музей герцога Антона Ульриха, Брауншвейг

Прочтя «1003-го свободного человека» саратовского прозаика Марты Антоничевой, я смог сформулировать, чем сборник рассказов лучше романа (см. рецензию на сборник эссе Василия Ширяева на этой полосе. – «НГ-EL»). Он больше похож на Библию. Читатель сам должен искать параллельные места – хорошее средство от Альцгеймера. Алексей Сальников в блёрбе к сборнику предлагает открыть его посередине и гадать на судьбу. Сальников знает толк в текстах-квестах (тквекстах). Начал читать по его совету с середины: с «Мишуры из фантиков и оберток», и оказалось, что сборник идеально закольцован: «Иисус спасает всех» из последнего рассказа – это и есть «Инопланетянка» первого, Алиса – гибрид Алисы Селезневой и греческого «алетейя», «истина», а также намек на эффект Алисы, который бывает от укуса энцефалита: малое кажется большим, большое малым – говорят, такое было у Егора Летова. Как сказал Камю о «Постороннем» (более точный перевод – «Чужой»), другого Христа вы не заслужили.

Перечел «Постороннего» («Чужой») Камю. Сборник Марты Антоничевой – как если бы дописать истории людей, встретившихся мсье Мерсо на его коротком жизненном пути: матери, собравшейся замуж за неделю до смерти, старика-соседа, патологически созависимого со своей собакой, другого соседа, обсуждающего с ним план, как хорошо будет во время оргазма плюнуть своей девушке в лицо, – те еще чудики. Алжир, который мы потеряли. Еще одна важная магрибинская отсылка «1003-го свободного человека» – «1001 ночь». Цифры раблезиански смещены, это сейчас модно. Рассказы вопиют о циклизации в духе «Фальшивого купона» пополам с известной карикатурой Бидтрупа.

Параллелизмы в книге понатыканы не от балды, а в строгом соответствии с законом кармы (lex talionis). Мне отмщение и аз воздам. Если последний рассказ начинается с того, что «тормозная жидкость подтекала», значит, все кончится хорошо и голову попу пробьют небольно. Если предпоследний рассказ начинается с того, что «зуб откололся», то забытый воображаемым другом мобильник – это не кража, а возврат от мира за отколотый зуб (restitutio). А товарищ, подворовывавший со стройки, брал не по чину, поэтому и отравился дурной водкой. Если беременная жена утопит котят в ведре, то кошка ляжет ей на лицо и спровоцирует выкидыш (4 к 1). Ведро потом всплывет в роддоме из рассказа «I lave you» (lave – мыть) – ведра не тонут. Если (как в титульном рассказе «1003-й свободный человек») убил – должен съесть, «тронул – ходи», как в шахматах. Если получаешь бесплатно косметику – платишь своим временем, живой жизнью, по Карлу Марксу. Если семья продает из дому сервиз «Мадонна», то гостей покусают змеи (намек на другого франко-магрибского автора, Сент-Экзюпери). Только в рассказе «Совпадение» кажется, что норма воздаяния превышена (1 к 7, как за Каина): девочка берет немного больше ягод с дачи подруги – так у нее не только лопаются в сумке все пакеты с ягодами, но еще и оказывается, что квартиру вынесли. Поэтому и рассказ, очевидно, называется «Совпадение», то есть «падение сов», в данном случае – совок или ночниц: в дачный домик налетают мотыльки. В финале старик давит гусеницу о стекло: архаика победит и новые гусеницы (девочки-подростки) не вырастут в бабочек. А молодые ежики, которых даже можно помять руками, пропитаются туманом и обернутся медведями на цепи цыгана – не намек ли на правящую партию?.. Это не единственный агент воздаяния за работой – вот начальник лишает сотрудников премии за невымытые кружки (подсказка: кружки – это маленькие ведра), другой начальник с никогда не мытой кружкой орет на подчиненных, потому что на него самого орет жена. Ор начальства, впрочем, компенсируется тем, что служащие на работе занимаются полезными делами: пекут хлеб, общаются, читают гороскопы. Деньги больше не всеобщий эквивалент: в новом средневековье платят не только деньгами, но и нейронными цепочками (рассказ «Уютная и комфортная жизнь»).

Сам никогда бы не поверил в юриста-астролога, если б не увидел в программе с Максимом Галкиным. Это в высшем смысле гуманно: без санкции звезд законы работать не будут. Помните, у Достоевского: «Если Бога нет, то какой я тогда штабс-капитан?» Юристу-астрологу противостоит (кстати сказать, и «оппозиция» и «революция» и «инфлюэнца» – первоначально астрологические термины, так что всё на круги своя) депутат-импотент. И это правильно, как сказал бы Горбачев. Гороскоп куда более надежная информация, чем предвыборная программа. Гороскоп работает 50 к 50, а предвыборная программа – никогда.

Новое средневековье у Марты Антоничевой – и в теме гибели (нет – мутации) книжной культуры. Героини «Совпадения» тупят (втыкают) в книгу с тем же азартом, с каким в виртуальную реальность «Библиотеки» погружается герой «Всё включено». Если «Библиотекарь» Елизарова, замурованный в бункере, – пародия на жителя соцсетей, замурованного в инфопузыре времен котиков, то герои рассказов Марты Антоничевой – жители тех же пузырей, которые хозяева пузырей решили немножко распузырить, – пустить инфосудорогу, чтоб реклама бойчее продавалась. А при чем здесь ведро? Ведро – это форма. А форма – это идея. В руках Бога ведро – прототип человека, сосуд скудельный Гарри Полпотова; в руках человека ведро – прототип прекрасного нового мира вокруг. Ну, и котят топить.

Прочтя и перечтя Марту Антоничеву, подумалось мне: мы живем в новое «осевое время», когда из глупых мемов, из никому неведомых фэндомов, из всякого сора, кала и палок незаметно прорастают новые мировые религии, которые лет через тридцать захватят всё вокруг. Так что следите за котировками. Что нас может спасти, если Бога нет? А вот осколок черного зеркала Марты Антоничевой в оптику, чтоб реальное стало страшнее, чем вымысел.

P.S. У меня есть инсайд: у всех историй Марты Антоничевой есть реальные прототипы, и у всех рассказов есть ключ. И мы попросим автора немножко разоблачить его черную магию. Если жители Саратова постараются – сами угадают, кто есть who.