Маша падает на пол

Алена Жукова. Страшная Маша.– М.: АСТ, 2021. – 192 с. (Городская проза).

Как известно, любая история держится на интересе читателя: достигнет ли герой желаемого. Классный герой может заменить отсутствие выигрышной конструкции или блестящей фабулы. «Страшная Маша» имеет такого героя: даже в художественной литературе не каждый день сталкиваешься с обладателем паранормальных способностей.

Вы замечали, что в жизни мы ищем людей с достоинствами, а в литературе любим персонажей именно с недостатками? Потому ли, что видим в них себя? Потому ли, что жалеем калечных? Потому ли, что попросту не верим в идеальных? Предпочитаем, чтобы у героя была некая болячка, через которую можно поверить в реально существующего человека. А поверив, принимаемся сочувствовать. В жизни пресловутые любовные треугольники не к добру, в литературе любовный треугольник «автор–герой–читатель» – непременное условие успеха.

Любовь – хитроумное чувство. Несовершенное.

Нас часто убеждают в присутствии любви, а мы недоумеваем: разве так любят? Но мамины и бабушкины представления о любви и воспитании дитяти – это, в сущности, общий скорбный путь. И вроде бы всем понятно: не стоит из ребенка делать жертву. Но непонятно, как оно так выходит, что ребенок все-таки жертвою становится. «По поводу сбежавшего зятя у бабушки тоже была своя версия, которую она громко излагала в ежедневных перепалках с дочкой. Машку, внучку, она в крайние не записывала, но при этом странным образом все же числила ее одним из факторов развода». У страшной Маши с родственной любовью не задалось в младенчестве. Помогают ли ей ее врожденные способности или, собственно, именно они и являются ее ахиллесовой пятой? Откуда странная особенность Вити – младшего брата – переставлять и путать буквы в словах?

Длинное пишется длинно.

И тут автору важно, избегая длиннот и провисаний, создать ощущение времени – даже не исторического, не времени действия, а физического. То есть ритма жизни, ритма поступков, ритма взросления маленькой девочки – исчадия для многих окружающих ее взрослых. Вот этого движения в книге предостаточно. Действие превалирует над описательной частью и философскими раздумьями. Здесь психологизм переплетается с приключенческой фабулой, здесь создано поле захватывающих происшествий, непредвиденных событий, но оставлен и припуск на мысли о душевном и глубоко внутреннем.

А как обойтись без раздумий про выигравших и проигравших? К кому отнести себя? Жизнь – самый непредсказуемый и сложносочиненный жанр из всех. Если жертву еще в начале или середине повествования сделать победителем, то такое решение отнимет у героя его статус, а у читателя – интерес. Здесь дается возможность понять, кто же виновен в происшествиях с воспитательницей, одноклассниками, докторицей, собравшейся и так и не ушедшей на пенсию. «Маша падает на пол, больно ударившись о подлокотник кресла. Она видит, как трясет головой и размахивает руками тряпичное чучело бабушки, похожее на чудовище. Оно брызжет слюной и, наступая, выплевывает грязные слова, потом вдруг падает в кресло, хватает пузырек с каплями и замирает, страшно выпучив глаза». Сюжет диктует события, Маша совершает поступки, которых от нее никто не ждет – иногда, кажется, и автор.