Птичка и верблюд

Вячеслава Пьецуха при жизни называли классиком.  Фото Андрея Щербака-Жукова

«Русская селянка» – это сборник рецензий, отзывов, предисловий, интервью, стенограмм телепередач и даже писем не только о прозаике Вячеславе Пьецухе, но и о своеобычных отношениях его со второй женой Ириной Ефимович.

А селянка – не только жительница села. Это и сложносочиненное блюдо, более известное как солянка, или сборная солянка. Похлебкин пишет, что термин «солянка» «зафиксирован еще в «Домострое» 1547 г.» В словаре Российской академии наук за 1794 год нет словарной статьи «Солянка», а статья «Селянка» посвящена растению: «Так называются приморские и по солончакам растущие сочные травы». И только в статье «Соль»: «Солянка, в просторечии селянка. Кушанье, приправленное квашеною капустою, рыбой или говядиною, ветчиною, уксусом, перцем».

Селянка по-русски, по Пьецуху, – это очень сложное блюдо, это совместная жизнь. Так что более точный эпитет для книги, посвященной им обоим, подобрать трудно.

«Русская баба – настолько совершенное существо, какое-то инопланетарное, которое таким коренным образом отличается от мужика, как птичка от верблюда. Это совсем разные существа. И поэтому на Руси они очень трудно сосуществуют. Мы слишком разные. И это вносит жуткую дисгармонию в отношения. У нас разные понятия об элементарных вещах».

Ирина Борисовна Ефимович – вдова художника Бориса Тальберга, организатор выставок. Ее детище – галерея «Сегодня». Вячеслав Алексеевич Пьецух – историк по образованию, работал учителем в школе, корреспондентом, редактором и, конечно, писатель. Их отношения начинались легко: зайдя на выставку, организованную искусствоведом Ириной Ефимович, Пьецух не захотел уходить и… заснул. Но просто им не было.

«Профессиональный литератор – существо, которое мыслит и пишет все 24 часа в сутки. Я и во сне пишу постоянно. Это очень тяжело. Постоянно формировать в голове сюжетные ходы, конструкцию предложения, оценивать друг перед другом эпитеты, размышлять о значении точки с запятой… Отсюда и пьянственное окаянство, между прочим. Потому что только оно освобождает. Хоть на пару-тройку часов ты перестаешь мыслить. Выпил стакан – и ты такой же дурак, как и все».

Два взрослых состоявшихся человека не могут быть «простыми» или «удобными». Каждый к определенному возрасту накапливает опыт. Взгляды на жизнь и характер трансформируются постоянно в молодости, к зрелости приходит устойчивость и равновесие. Наверное, каждый имеет свое представление, когда она заканчивается. Вот и Пьецух говорил о рубеже в 35 лет.

Сходились с Ириной они позже. У нее уже было искусство, постоянная организация выставок. Для многих ее вкус был безупречен. Книги Вячеслава она читала накануне и дарила знакомым, настолько они ей нравились. Критик Павел Басинский писал: «Он был на слуху, о нем знали, его уважали, тем более что и человек был приятный, рассудительный, умеющий философствовать не натужно, а как-то просто, что называется, «по-русски». Мыслить это называется, а не философствовать». Он же и вспоминает о «не очень удавшейся литературной судьбе».

О чем же писал Пьецух, если не о любви? «Он пишет о разном, и всегда – о главном, – утверждал Михаил Жванецкий. – Я мог – и не сумел, а он – мог и сумел».

«Это была попытка наложить русскую классику на нашу советскую действительность. Показать, что ничто не меняется под луной, и русский человек всегда остается тем же», – мнение Басинского.

Вячеслав Пьецух. Ирина Ефимович. Русская селянка. Книга не только о любви– М.: Зебра Е, 2020. – 336 с.

«Об идиотах», – исчерпывающе говорил сам Пьецух.

Часто он рассматривает, будто в лупу, людей, которых мы очень часто встречаем, но не придаем этому значения. Это учителя, бичи (так когда-то называли бомжей), слесари, уборщицы… И они имеют свой взгляд на устройство жизни. Его персонажи могут вызывать очень противоречивые эмоции – они живые, неоднозначные. Их мотивация порою парадоксальна.

Вот, к примеру, подлец Богомолов – один из его персонажей:

«Суть, повторяю, состоит в том, что мои поступки намеренны – в этом суть. Вы спросите, зачем я это делаю? Отвечаю: скучно, голубчик, ужасно скучно!..

Жизнь стала проще, покойнее, застойнее, так сказать, и от этого не просто скучно, а недопустимо скучно – упираю на это слово. И если я гражданин своему обществу, то я обязан противостоять. Но тут возникает вопрос: как? В первой молодости я был очень тщеславен, я многое видел, я очень многое насквозь видел и, к несчастью, принимал это сквозное видение за талант. Но таланту не оказалось. Оказалось, что было только сквозное видение и тщеславие, лишенное каких бы то ни было оснований. Тогда-то инструментом противостояния я и выбрал мои поступки. Раз я такой убогий, что не в силах противостоять в масштабах народа, буду противостоять в масштабах отдельной личности».

Хочется отмахнуться: что за доморощенная порочная философия? Да в том-то и дело, что это неочевидно. Ведь Богомолов такой не один. Только мало кто способен подвести нравственную идею под откровенно неблаговидный поступок. Причем сделать это откровенно, понимая, что подлость останется подлостью. За нее и побить могут.

Есть у Вячеслава Пьецуха и «Рассуждения о писателях». Не критика как таковая, а рассуждения. Попытка посмотреть на них как на живых людей со своими особенностями и заблуждениями, может быть. Их мы знаем из школьной программы – Белинский, Толстой, Достоевский, Шукшин, Бабель… Но какими они были людьми? Иногда говорят, что детям в школе надо рассказывать о недостатках классиков. Спорное мнение. Но взрослым – другое дело. Когда-то они были живыми, со своими недостатками и заблуждениями. И мало кого из них при жизни считали классиками. Скорее современники обращали внимание на сложные характеры.

Вячеслава Пьецуха называли классиком еще при жизни. А как же любовь? А она у него была, хотя такой темы он и не признавал. Жили они с Ириной Ефимович открытым домом, больше половины года – в деревне. Она приняла на себя заботу о нем, о том, чтобы он писал. Она была для него и помощником, и критиком, и литературным агентом, и первым читателем. По его словам, это больше чем любовь, это – супружество. Много сил она приложила к тому, чтобы неоткрыто бороться с его пьянством. Образ жизни переменился, писатель стал получать удовольствие от огородничества, вождения машины, домашних животных рядом. Он бросил пить.

С ним было нелегко. Ирина любила его и не жаловалась, но в интервью иногда звучала ее усталость: «Я просто в западне. Счастливой, любовной, неважно в какой, но в западне. Вырваться невозможно, я не могу от него оторваться. Катастрофа. И счастье одновременно… Я – женщина второго или третьего плана. До Пьецуха я была женщиной первого плана. Но когда я встретила Пьецуха, я поняла, что мы не можем состязаться на равных, кто-то должен уйти в тень. И я ушла. Тут же. Талант, гений – все».

Сейчас обоих нет в живых. Пьецух предсказал, что уйдет он раньше. Но остались 10 томов, написанных им, а еще роман об их романе «Русская селянка».