Уют бесприютности

Татьяна Леонтьева. Суп без фрикаделек.– Нур-Султан: Фолиант, 2021. – 288 с.

Пожалуй, это не совсем наш случай. Уже первый роман Татьяны Леонтьевой «Полтора килограмма соли» – яркий, плотный, насыщенный, изобретательный, выверенный, убедительный, сдержанно-эмоциональный текст – был замечен читателями и профессиональным сообществом, а несколько рассказов, входящих в новую книгу, были включены в лонг-лист премии «Национальный бестселлер» еще в рукописи.

Сюжетная канва рассказов, объединенных общей героиней, – довольно тернистый путь бывшей домашней девочки «в люди» (не по Горькому) почти со «дна» (по нему, родимому). Встретившиеся на этом пути личности (порой давно «потерявшие лицо»), ставшие спутниками надолго или «на минутку», – в фокусе пристального внимания автора.

Непритворный, искренний, деятельный интерес к людям как потенциальным героям ее прозы (персонажам) и как собеседникам (читателям) – одно из существенных достоинств прозы Леонтьевой. Предлагаемые рассказы хоть и носят характер сугубо личный (повествование ведется от первого лица, да и имя свое автор подарила героине), но очень часто в центре сюжета вовсе не она. Автор (и героиня) скорее наблюдатель – за другими, а уж заодно и за собой.

Покоряет и образность стиля Леонтьевой, ее умение высветить в хаосе жизней, в кавардаке существования ее героев-«чудиков» яркие детали, делающие описываемую картину объемной и цветной. Внимание к деталям не оборачивается мелочностью, из их обилия автор мастерски выбирает те, что способны стать ключевыми в понимании образа: «Весь он состоял как будто из не связанных между собой ярусов, и казалось, что этажи его двигаются сами по себе, что сейчас уедет самопроизвольно куда-нибудь в сторону плечо или челюсть». Внимание это, неподдельное, не дежурное, любовное, автор уделяет не только людям, но животным и даже растениям: «…в углу в кастрюле с инвентарным номером боролось за жизнь ползучее растение». А потому «воздух» ее прозы, несмотря на все неблагополучия, а часто и катаклизмы, теплый, уютный и неистребимо домашний.

Рассказы содержательны и как-то даже неожиданно глубоки. Говорю «неожиданно», потому что лексика автора, конструкция рассказов никакого особенного глубокомыслия не предвещают, автор не декларирует даже раздумчивость, не говоря уж о философичности. Леонтьева вроде бы вдохновенно поет о том, что видит, да и все. Рассказы частенько рядятся в байку, а то и лубок. Ан нет! При кажущейся простоте сюжетов они уж точно не грешат банальностью и всегда содержат не просто изюминку, но целые гроздья винограда, причем сочного, крупного, мясистого. Каким, наверное, растерянная Таня в рассказе «Разные бесконечности» пытается угостить нагрянувший к ней наряд полиции. Леонтьева не старается быть оригинальной, обаять, зацепить читателя, заигрывать с ним, шокировать его (как может иногда показаться). Ей есть что сказать, и она умеет это делать. Просто, подчеркнуто немногословно, но изобретательно.

Язык прозы Леонтьевой богат, а стиль изящен. Особенностью драматургии ее сюжетов является некая игра со смыслами, способность к неожиданному повороту, приводящему к мгновенной трансформации реальности, когда видимое благополучие вдруг оборачивается острой драмой, забавное приключение вызывает всплеск боли от незаживающей раны, а драматичная ситуация приобретает явно комические черты (порой под грифом: «я не веселый, это просто истерика»). Эта способность автора к углублению, обострению сюжета становится очевидной уже при первом знакомстве, при чтении рассказа «Стопки за двадцать тысяч». Казалось бы, название сулит рассказ о последствиях наивности юной простодушной провинциалки, но сюжет приобретает вдруг некую многослойность, обнаруживая богатство авторского замысла. Он становится историей неожиданного, мимолетного обретения в чужом, случайном человеке утерянного, да нет, и не испытанного вовсе, ищущего всю жизнь ощущения крепкого тыла, надежной руки отца – отца, который в реальной жизни героини несколько невнятен, растерян и вызывает у дочери скорее чувство беспокойства и неуверенности. Он о «долгах наших»: родителей перед детьми, детей перед родителями, нас всех – перед собой…

Колоритной приметой авторского стиля является широкое, даже обильное использование прямой речи. Леонтьева – настоящий мастер диалога, а речевые характеристики героев – одна из ярчайших красок ее прозы, придающая тексту особую живость, а персонажам – неповторимость и узнаваемость. Автора отличает тонкое чувство юмора, не юмора ситуаций, но скорее юмора абсурдистского толка. Татьяне свойственна любовь к парадоксу, сказывающаяся, например, в неожиданной концовке, смещающей «центр тяжести» повествования, нарушающей уже достигнутый баланс, будоражащей, немного тревожащей, провоцирующей читателя на внутренний диалог с автором. Вообще, в текстах есть вот эта тревога, непокой, рождающие мощное сопереживание, но есть и умудренность, некое утешение.

В целом при знакомстве с этой книгой происходит глубокое погружение в мир автора и его героев, но, что еще важнее, в собственный мир читателя. И процесс чтения приобретает черты психоанализа, причем без тени травматичности. Именно это душевное соприкосновение, тесное, по доброй воле, без авторского принуждения, придает чтению статус события, очень личного и потому незабываемого.