Анютины глазки

Жаря сидел на веслах и не спеша греб вдоль крутого берега, склоны которого заросли молодым подлеском. Бобер расположился на корме залатанной резиновой лодки и полоскал в воде ладонь, к белым пальцам подплывали мальки и щекотно тыкались носами.

Озеро было небольшим, около километра в диаметре. Чистейшая вода несла еле заметный синеватый оттенок. Глубина в центре достигала ста пятидесяти метров. Берега стелились вокруг воронкой. Озеро – жемчужина невероятной красоты – было творением человека. Тридцать лет назад воды здесь не было, а по осыпавшемуся ныне серпантину, урча моторами, везли породу мощные «БелАЗы». Стране Советов был нужен никель, здесь его и добывали в большом количестве для танков и тракторов, ракет и торшеров. В окрестностях находились еще четыре таких карьера, которые природа превратила в живописные водоемы. Помимо никеля здешняя земля таила множество разнообразных минералов, которые по всем канонам геологической науки вместе никак не должны были встречаться, чем ставило эту самую науку в научный тупик.

Славились эти края и самоцветами, в первую очередь малиновыми рубеллитами – разновидностью турмалина; попадались разного цвета бериллы, топазы, на стенках мраморных глыб в рыхлой породе случались даже рубины. Стране в те времена все эти разноцветные камешки были побоку, вся порода, не содержащая никелевой руды, ссыпалась неподалеку в отвалы, ей отсыпались дороги и засыпались окрестные болотца. В отвалах рылись ребята из минералогических кружков пионеров, солидные бородатые дядьки из клуба любителей камня. И ныне здесь попадались вольные горщики, да цветные камушки найти было гораздо трудней.

– Почти неделю плаваем как дерьмо в проруби, а толку нет, – проворчал Жаря.

Бобер периодически оглядывал берега, выискивая нужную породу.

– Халцедонов набрали же, – ответил Бобер.

Искрящиеся щетки халцедона походили на сверкающую икру сказочной золотой рыбки, а некоторую его разновидность так и называли – икряной камень.

– Баловство это.

– Лето нынче жаркое, уровень воды опустился почти на три метра, ее еще в поселок качают и на поля, на этом уровне мало кто искал.

На берегу мелькнула фигура. Сквозь подлесок по крутому склону не спеша шла девушка. Как она умудрялась идти по такой крутизне, было загадкой, словно законы тяготения на нее не действовали. Невысокая, в обтягивающих джинсах и белых кроссовках. Длинные распущенные светлые волосы спускались на плечи.

– Девушка, вы здесь как… – начал Бобер и осекся.

– Надо же, барышня! – удивился Жаря.

Девушка повернулась и посмотрела пронзительно синими глазами, улыбнулась уголками губ и скрылась за огромным валуном, торчавшим из рыжей породы.

Бобер побледнел и смотрел ей вслед, не отводя глаз.

– Ты чего? – растолкал приятеля Жаря.

– Да так… Показалось.

Когда они проплыли дальше за валун, девушки нигде не было.

– А деваха куды подевалась? – пробормотал Жаренный.

Бобер внимательно осмотрел склон за валуном.

– Стой! Табань, Жаренный! Туда, к завалившейся сосенке.

Жаря подгреб к берегу и ухватился за завалившееся к воде дерево.

– Гляди-ка, – Бобер ткнул пальцем в грязно-белый камень, торчавший из бурой глины.

– Шпатик! Как ты его разглядел-то? – удивился Жаря.

Бобер достал со дна лодки завернутую в ветровку каелку с одним отпиленным зубом и стал сбивать глину вокруг камня. Лодка покачивалась, и работать было неудобно. Он уперся одной ногой в корень свисавшего дерева. Куски глины падали в воду. Под глиной показались куски серого кварца и слюды.

– Далматин пошел! – вскрикнул Бобер и продолжил махать кайлом.

Далматином называли гранитную породу из блоков полевого шпата, темного кварца и других примесей, в полостях которой находили большинство самоцветов. Порода ломалась с трудом, куски камней катились по склону и исчезали в воде.

– Жаря, поработай.

Одежда промокла насквозь, приятели разделись по пояс. В породе пошли крупные темные блоки. Затем показалось желтоватое пятно глинистой массы.

– Кажись, нора, – сказал Жаря и отложил каелку в сторону. Достав из кармана отвертку, он аккуратно стал доставать желтую глину. По краям показались похожие на черные острые зубы кристаллы дымчатого кварца. Он аккуратно, стараясь не уронить, вытаскивал кристаллы и кидал их на дно лодки. Норой или занорышом горщики называли полость в горной породе, на стенках которой росли кристаллы самоцветов.

– А вот и турма пошла. – Жаря вытащил несколько розовых столбиков, похожих на обломки карандаша.

– Приличные рубеллиты, – повертел в руках находку Бобер.

Полость была небольшой, размером со средний арбуз, вычистив почти все, Жаря сел передохнуть. Бобер осмотрелся и разглядел сверху десяток небольших дымчаков, которые сидели крепко и отвертке не поддавались. Тогда он взял каелку и несколькими сильными ударами отколол кусок величиной с кирпич, едва не уронив его в воду, передал в руки приятелю.

Раздалось противное шипение. Мелкий осколок кварца, отлетевший от сильного удара кайла, впился в борт лодки, прорвав прорезиненную ткань.

– Жаря, греби на пляж, здесь не выберемся, – крикнул Бобер, зажимая дыру пальцем.

– Иметь мои кастрюльки! – ругнулся Жаря, глядя на пробитый борт. – Нору до конца не осмотрели.

– Греби! А то фраернемся на 150 метров к Ептуну.

Жаря налег на весла, к единственному пологому участку берега, где стоял их старый уазик.

Когда нос лодки уперся в берег, в левом баллоне не хватало доброй половины воздуха, а вовнутрь начала поступать вода. Они с трудом, тяжело дыша, вытащили лодку на берег.

Бобер дошел до машины и вернулся с парой банок пива.

Бобер доставал камни, промывал в воде и складывал на песок. Кристаллы в естественной природной огранке играли в лучах клонившегося к закату солнца.

– Девушка… Я готов поклясться – это Анютка была, – тихо проговорил Бобер.

– Я и забыл про нее. – Жаря закурил, присел на корточки и рассматривал мытые кристаллы.

– Глаза эти с другими не перепутаешь, – продолжил Бобер. – В девяносто шестом она умерла от передоза, связалась с отребьем. Я в армии в это время был, мать ничего не написала, боялась, что я с собой что-нибудь сделаю. А как вернулся, тут меня и как по башке… Смотри-ка!

Бобер опустил в воду кусок породы с дымарями, что отколол последним, и смывал грязь, под желтой глиной блеснул голубой камень.

– Тяжеленький! Никак не ожидал! – удивился Жаря. – Гляди, второй.

Прополоскав камень, Бобер достал его из воды. Два голубых топаза размером с лесной орех смотрели на него, как два голубых глаза.

– Словно глаза Анюткины, красивые, – вздохнул Бобер и грустно улыбнулся.

Жаря оглядел берег, где они встретили девушку, и перекрестился.

– Нет, бродяга, не Анютка это была. Хозяйка. Она, бывает, любимой оборачивается. Весточку тебе передала да на камни нас вывела. Вот и свиделись…

Екатеринбург