Отрицательный плюс

Порой человеческое жилище напоминает отборный пятиэтажный мат. Фото Евгения Никитина

Недавно мне сообщили о том, что Мылов умер. С одной стороны, с кем не бывает, в особенности в 62, а с другой – да это просто неожиданная и непостижимая вещь! Виктор Мылов, никогда и нигде толком не работавший, более 30 лет назад бросивший жену и двух сыновей, очень говорливый и непробиваемый, живший в старом грязном пятиэтажном общежитии с желто-синим в клеточку полом в коридорах.

Это общежитие и вправду походило на отборный пятиэтажный мат. Из него часто доносилась ругань, нецензурная брань вперемежку со звоном разбивающегося стекла, падающих стульев и отчаянных, взывающих о помощи криков.

Выложенное из белого, но потемневшего от времени кирпича, общежитие напоминало несвежий плов, в котором живые кости людей так и затухали без яркой мысли об ангелах, никогда не посещавших этот заплесневелый рис. Там водились только бесы, мелкие бесы, которые хватали людей и напрочь привязывали их к себе. Но к этому общежитскому плову нужна была запивка, поэтому бесы нередко сопровождали бедолаг-людей от их каменного серого риса, в котором они проживали, до расположенного неподалеку винно-водочного магазинчика, где стоявшие в ряд бутылки напоминали парадно блестевших солдат.

Потом бутылочные солдаты были выпиты, убиты и валялись то там, то здесь, раскиданные по общежитию, а их души вместе с выпитой жидкостью переселялись в людей, расщепляли человека и начинали с ним вести всякого рода беседы, спорили и показывали чертей, как правило, черных. Хотя были и исключения – например, тому же Мылову однажды привиделись белые черти. В тот раз Мылов, выпив очередной флакон, почувствовал, как по его жилам побежал очень резвый солдат, размахивающий саблей и громко к чему-то призывающий. Тогда, повинуясь воле солдата, Мылов вскочил и выбежал в коридор общежития, в конце которого на подоконнике как раз и сидели эти белые черти. Черти смеялись и показывали пальцами на растерявшегося Виктора, переговариваясь между собой на каком-то чирикающем языке…

Первоначально Мылов проживал на втором этаже общежития в двенадцатиметровой комнате. Однако после того, как от неестественных причин скончался его сосед, одинокий пьющий человек, Мылов смог договориться с комендантом общежития, заняв еще и комнату соседа. После этого одну входную дверь он наглухо заделал и превратил в часть неоткрывающейся стены, а во вторую комнату пробил приличный проем и получил в свое распоряжение фактически однокомнатную квартиру с отдельной кухней. На этой кухне Мылов поставил старую грязную трехконфорочную электрическую плиту, установил найденный на помойке и собственными силами отреставрированный красивый буфетный шкаф и разместил ничем не примечательный стол, покрытый несвежей клеенчатой скатертью.

Кстати, на той же помойке он подобрал и два старых деревянных венских стула, отлично починил их и поставил вензелями возле стола, дополнительно украсив ими неприхотливый общежитский быт.

Помню, как, приобретя компьютер, Виктор сумел подключить к нему всю электросистему своего жилища и время от времени развлекал гостей тем, что при помощи клавиатуры включал и выключал в комнатах свет. Но на этом деятельный Мылов не успокоился и через некоторое время установил в своем жилье еще и туалет. Так мне одна знакомая дама при встрече и заявила: «А Мылов-то, представляешь, туалет у себя дома поставил!» Удобств в комнатах общежития не было, они располагались в конце коридора на каждом этаже.

Через некоторое время, когда я заехал в гости к Мылову, то собственными глазами увидел этот чудо-туалет, теснящийся на кухне около входной двери. Честно сказать, перед моим взором предстало странное зрелище. Это был деревянный ступенчатый постамент, достаточно высокий, на котором, практически упираясь в потолок, стояла похожая на сортир будка. Проверять, что было внутри этой будки, я не рискнул, хотя в тот вечер и выпил вместе с ним порядочное количество мятного чая, рассуждая о том и о сем, и о других интересовавших нас вещах. В тот вечер я много о чем расспрашивал Виктора, но не стал интересоваться принципом действия данного грандиозного сооружения, чем, как мне тогда показалось, даже несколько Мылова обидел.

И вот теперь Виктор Мылов умер. Из телефонного разговора я узнал следующие обстоятельства его смерти. Мылов праздновал очередной день своей жизни со знакомой женщиной, выпивал и громко разговаривал, заставляя соседей время от времени стучать ему в стенку, так как была ночь и люди хотели хоть немного поспать, окунуться в райскую негу сна и хотя бы на несколько часов позабыть о горчице жизни, стараясь примкнуть к чему-то новому и приятному, в чистоте и радости серебрившемуся.

Как рассказали полицейским соседи, сначала Мылов говорил и говорил, все более повышая голос, а женщина робко ему возражала. Затем послышались всплески несильных ударов и крик, после чего все стихло. На самом деле в этот момент женщина ранила Мылова ножевым ударом в живот из-за того, что он насильно удерживал ее и не выпускал даже в туалет – боялся, что она убежит и запрется в своей комнате на третьем этаже.

– Зачем тебе выходить, – буйствовал Виктор, – у меня же дома есть туалет, чем он тебе не нравится?!

– Я не хочу в твой туалет, он плохой и грязный. Выпусти же меня, сволочь пузатая! – кричала не на шутку перепуганная подруга Мылова.

Зная Виктора, я, конечно же, понимал, что он и не подумал отпускать подругу из своей неприбранной берлоги, а стоял до победного конца, как он уже это делал с другими своими женщинами на протяжении многих и многих лет. Даже тогда, когда у него в комнате не было туалета, Мылов все равно не отпускал от себя женщин, опасаясь, что они убегут, заставляя их справлять нужду прямо в помойное ведро, которое специально оставлял под обеденным столом.

Мне хорошо представилось, как Мылов, изрядно выпивший и икающий, хватал пытающуюся выбежать из-за стола свою пассию за руку и повелительно командовал: «Сидеть!» И вот в какой-то момент, когда он привстал и потянулся через весь стол, пытаясь придержать женщину, она схватила похожий на серебристую рыбину блестящий нож и воткнула его в живот Мылова…

Виктора увезли по «скорой» в городскую больницу, где оперативно сделали операцию и зашили ему живот. Однако после операции ему вдруг сделалось плохо, и он, потеряв сознание, скончался. Оказалось, что когда подруга ударила Мылова ножом в живот, он, стараясь спастись от удара и опрокинув венский стул, выскочил из-за стола, но не удержался на ногах и в рывке со всей своей грузной силой упал на пол, ощутимо ударившись головой обо что-то острое и непредвиденное, да, может быть, и об ту же твердую ступеньку сооруженного на кухне туалета. К сожалению, впопыхах врачи не обратили должного внимания на ссадину на лысой голове Виктора, так как всецело были заняты его животом.

Ходили слухи, что в последнее время Мылов бросил пить и пытался направить свою жизнь в благочестивую сторону. В течение последнего года он несколько раз пытался со мной встретиться, хотел поделиться какой-то идеей, благодаря которой, как уверял Виктор, мы с ним обязательно получим Нобелевскую премию.

Мне не хотелось с ним встречаться – все мы, бывшие его товарищи, хорошо помнили то, как трудно было избавиться от его навязчивого общества. Мы все его боялись, опасались натиска ничего не значащих, но ловко связанных слов, которыми он моментально опутывал собеседника и затягивал сетку разговоров на долгие часы.

Теперь же, сославшись на сильную занятость, вместо встречи я предложил ему сбросить мне электронное письмо с описанием его замечательной идеи. Письмо Виктор прислал, в нем содержалось всего несколько слов: «Понятие «энтропия» необходимо заменить на «творение»!» «Надлежит рассматривать творение как акт физического явления!» – добавил он в этом своем последнем электронном послании. Тогда я, не удержавшись, тут же ему перезвонил и даже начал с ним спорить, но он отчаянно возражал и говорил, что я ничего не понимаю, что если слово «энтропия» заменить на «творение» – все сразу же переменится, весь мир перевернется и обязательно станет лучше.

– Заменить минус на плюс – и мир сразу же воспрянет и двинется к свету! Это же так просто, это же лежит на поверхности, – возмущался Виктор моему непониманию.

– А куда же в таком случае денется минус? – недоумевал я.

– Да никуда он не денется, просто надо будет вместо слова «минус» употреблять выражение «отрицательный плюс»!

Мылов говорил и говорил, все больше и больше философствуя и воодушевляясь и даже удивляясь тому, что я никак не могу понять его такую простую, ясную и бесспорно гениальную мысль. А я его не узнавал и даже представлял, что в этот момент у него из-за спины появляются белые крылышки. Я уже жалел, что имел неосторожность позвонить Виктору. Мылов не останавливался и все говорил и говорил, а я уже начал от него уставать и только желал одного – как можно скорее стряхнуть его со своего телефона. Стряхнуть с телефона, как надоевшего крылатого ангела, чтобы он замолчал и наконец-то улетел от меня в свой лучший мир, в котором употребляется слово «творение» вместо «энтропия», а все минусы там заменены на плюс.

Томск