Державный бюст, шантаж, псевдонаука

Мюриэл Спарк. Кенсингтон, как давно это было/ Пер. с англ. Елены Суриц.Иностранная литература. – № 1. – 2019. – С. 3–135.

Итак, героиню зовут миссис Хокинз, в бессонные ночи вспоминает она себя в Кенсингтоне в 1954 году. Тогда ей было 28, она вдова павшего на войне, жила в «меблирашках», правда, в доме с садом, построенном еще в XIX веке. Рассказ ведется от первого лица, и читатель очень скоро догадывается, что необыкновенно обаятельный роман, в котором присутствует несравненный английский юмор, очаровательная умница героиня, чудаки‑соседи, Лондон, жизнь успешных и прогорающих издательств, псевдонаука, шантаж и самоубийство, талантливые писатели и воинствующие графоманы, написала именно миссис Хокинз. В 1954 году она работала в одном из небольших издательств – читала рукописи многочисленных авторов. «Я была крупная, мощная – неохватные бедра, державный бюст, веское пузо, откляченный зад; при хорошем росте я легко носила свой вес и на здоровье не жаловалась. Возможно, эта моя обширность у многих вызывала доверие. Я была с виду уютная». Потом она решила худеть, и постепенно ей стали реже поверять свои тайны. Миссис Хокинз обращается к читателю напрямую, давая совет, как похудеть: «Подали вам блюдо, половину оставьте... спустя некоторое время, если вы стремитесь к совершенству, переполовинивайте уже и эти вдвое убавленные порции… Даю вам этот совет совершенно бесплатно; он включен в цену книги». Всякого рода советов, забавных умозаключений в тексте множество. Наряду с друзьями и доброжелателями у такой милой женщины – «все называли меня «изумительной», хоть я отроду ничего изумительного не совершала» – был и враг по имени Гектор Бартлет. Этот господин, которому было дано прозвище Рisseur de copie (писающий экземплярами – фр.), придуманное кем‑то из французских символистов для продажных писак, не сразу появляется на страницах романа. По законам детектива сначала всплывет анонимное письмо с угрозами, адресованное соседке миссис Хокинз портнихе Ванде, польке по происхождению. Все соседи (с ними к этому времени рассказчица уже познакомила читателей) и хозяйка дома Милли, «очень миловидная женщина чуть за шестьдесят», в растерянности и недоумении. Кто мог написать: «Мы, организаторы, за вами следим» – и грозить донести на нее? Волей‑неволей жильцы оказались под подозрением друг у друга. Долгое время линия расследования и линия настойчивого бездарного автора идут, не пересекаясь. Пока все думают‑гадают, кто же такой этот аноним, завязывается роман между похудевшей миссис Хокинз, которую, оказывается, зовут Нэнси, и соседом, студентом‑медиком, в дальнейшем ставшим ее мужем. А Гектор Бартлет, мечтающий напечатать свои бездарные тексты, пытается измором взять непокорную редакторшу. В один прекрасный момент главная героиня бросила ему в лицо оскорбительное прозвище. И он не простил. Постепенно линии сплетаются, но еще незаметно для читателя. После того, как первое мелкое издательство разорилось, миссис Хокинз попала в «Макинтош и Тули», где хозяин – «графолог, астролог» – верил, что все врачуется радионикой. «Это последнее средство тогда было названо, да и сейчас остается известно как «бокс». Миссис Хокинз прозорливо заметила, что если бы этот бокс мог творить добро, что ему могло помешать творить зло? Прилипчивый Гектор Бартлет, не оставляя попыток навязать свои творения, втирается и в это издательство. Но теперь он еще одурманен жаждой мести толстой редакторше. Он впутывает в историю пугливую Ванду. Их совместные пассы направлены на миссис Хокинз. А та, ничего не подозревая, худеет себе и худеет. И совсем не от радионики, как, казня себя, думает бедная портниха. Анонимки, написанные Бартлетом, наивная вера в радионику, зависимость от воли любовника, чувство вины – все это толкает Ванду на самоубийство. «Мотивы для самоубийства часто бывают пустяшные», – сказал миссис Хокинз ее возлюбленный студент‑медик Уильям.

Много страниц уделяется ярким описаниям жизни издательств, с юмором показаны и владельцы и сотрудники. Например, там есть мистер Уэллс – «старикан, носатый, морщинистый, очкастый, будто сошел со страниц Диккенса». «Львиная доля редактора состоит в том, чтобы отклонять. Чуть ли не девять десятых работы. Тогда по крайней мере отклонять приходилось не только рукописи, но идеи, ежедневно притаскиваемые ко мне в кабинет печальными дамами и господами, которые с важностью судей перебрасывались такими увечными антитезами, как оптимист/ пессимист, интроверт/ экстраверт… и в эту, извините меня, дичь они норовят облечь искусство, литературу и жизнь, чтоб затем всю веселость и остроту, все радости ублаженного любопытства оттуда выдавить с потрохами».

Потеряв работу из‑за отказа редактировать рукопись Бартлета, миссис Хокинз «целыми днями каталась на верху двухъярусного автобуса по всему Лондону… И не было почти ни единой улицы не покореженной, хотя с конца войны минуло 10 лет. Между викторианскими домами, лавочками, церквями сиро зияли пустыри: давние воронки, оставленные бомбежкой. Мусор и щебень поразгребли, и на месте порушенных войной домов кустилась небывалая зелень, прорастали странные травы. Я проезжала мимо доков, вглядывалась в разбег железнодорожных путей, в темные еще окна пабов, покуда медленное угасание дня мне не возвещало, что пора восвояси». Миссис Хокинз, которой доводилось читать корректуры романа Жана Кокто и нового издания романа Фрэнсиса Фиджеральда «Ночь нежна», остро чувствующая веселость и остроту жизни, умеющая несколькими точными словами описать и «меблирашки» Милли, и бедную Ванду, сумела написать роман о Лондоне 50-х. А Мюриэл Спарк написала роман о молодости миссис Хокинз – очень английский, очень обаятельный. Очень наш.