Дом у тебя будет

Владимир Шпаков. Ева рожает: Книга рассказов. – СПб.: Алетейя, 2018. – 356 с.

Нынешняя проза, с одной стороны, изобилует произведениями, где фантасмагория мешается с абсурдом, с другой – текстами в эстетике нон‑фикшен, всяческими эссе и проч. Новую книгу питерского прозаика Владимира Шпакова можно назвать успешным примером обращения к «просто реализму», похеренному и забитому копытами постмодернистов и публицистов. Автор пытается ясно и правдиво создать образы современных людей, вычленить значимые типажи, показать связь времени, среды и характера, отразить болезненные конфликты.

Несмотря на несколько «акушерское» название «Ева рожает», первый же рассказ сборника увлекает за собой, доставляет удовольствие и чуть ли не слезливый восторг – вот кто‑то в литературе написал ЭТО, выловил в мутных водах бегущего потока времени знакомые, встречающиеся в жизни судьбы и характеры, да еще создал при этом знаковые метафоры. Эпоха великого и трагического слома формаций – ура! – не была заболтана словоблудием, завалена снами, миазмами и фантазмами, – кто‑то (Шпаков! ) проявил резкие и выпуклые черты нашего времени, представителей своего и грядущего поколений.

Часть персонажей книги – это «сероводород». Он угрюмо и опасно накапливается в душах мужчин, родившихся в СССР, потерявших работу, переживших нищету, слом идеологии, унижение от новых порядков. Таковы отставник Чумак из «Войны майора Чумака», Петрович из «Мусорного острова», Гирин из «Сероводорода». ТВ‑экран полон сериалов, где подобные герои, скаля зубы, стреляют, взрывают, мстят. Однако остается неясным, что хотели сказать авторы: то ли показать удаль молодецкую, то ли запугать, то ли пример подать, как надо жить в обществе, где «человек человеку волк». Не ясно опять же, кто были родители этих людей? Откуда вообще взялись обида, желание мстить и вся эта беспощадная битва за бабло?

У Шпакова мы попадаем во внутренний мир этих постсоветских персонажей, проходим с ними их путь – или к новому витку жизни, или к Голгофе, взрыву, самоаннигиляции. Оторванные от родины, от семьи, обслуживающие интересы новых удачливых «хозяев жизни», эти крепкие еще мужики с муками и корчами душевными переживают свое падение, свою катастрофу. У них зачастую и выбора‑то нет, ибо «сероводород» бурлит, не имея выхода, ищет старых крепких ценностей, а вместо них вокруг кривляется нечто, чему и служить, и прислуживать тошно.

Мужской линии в сборнике противостоит женская, семейная линия. Современные Евы, раздраженные, уставшие, легко поддаются на уловки жулья, впадая в нравственную слепоту, гонясь за непременной жизнью среди «успешных», за осуществлением мечты – например, жить в центре Питера («Райский сАд»). Глупость, наивность, неразборчивость в людях – и, как итог, наказание. И все же в женских персонажах тут больше устойчивости, теплоты, они ближе к норме, во всяком случае, не столь неистовы в борьбе за место под солнцем, как герои мужского пола.

Шпаков показывает современников в самых разных жизненных ситуациях, взгляд автора можно сравнить с фасеточным зрением, когда одновременно видится множество разных мест, судеб, драм. Семейство с больным ребенком, поездка на родовое кладбище, встреча с черными риелторами, потеря всех денег и жилья, жизнь в бедной и заброшенной деревенской глубинке… Герои удивительно узнаваемы. Всякий встречал Борьку, который вершиной величия считает часики «Ролекс» («Любовь к отеческим гробам»). Всякий видел распавшиеся семьи, разлученных стеной неизлечимого хлада отцов и детей, как в рассказе «В табор на тандеме». Не хуже Мишеля Уэльбека удается Владимиру Шпакову показать охладевающую, безжизненную субстанцию, в которую превратилась могучая в прошлых эпохах сила любви, которая была «сильнее, чем смерть» и стягивала людей неимоверной прихотью судеб. Ныне смерть и отсутствие любви царит там, где когда‑то появлялись дети («Ева рожает»). Ну да, как места действия тут присутствуют Израиль, Берлин, Париж, но там все равно действуют наши люди с нашими, абсолютно узнаваемыми душевными ранами и проблемами.

Тут не идет речь о победе добра – это не сериал, где жулики и бандиты непременно наказываются, правда торжествует, а зло и его носители вырываются из жизни с корнем. У Шпакова наказания зла не наблюдается; но в этих героях вопреки тухлой жесткой атмосфере нового времени как нежданная радость все же проглядывают совесть, любовь, примирение. Появляется светлое облако, которое пытается этот мир ужаса, уныния и безысходности спасти, вернуть ему надежду и прощение.

Таковы, в частности, рассказы «Красное платье», «Миллениум» и один из самых сильных рассказов сборника – «Краеугольный камень». Там мастерски, в духе «Сталкера», воссоздается атмосфера межконфессионального паломничества к выкопанной из земли святыне. Люди всех вероисповеданий и национальностей, припадая к «пупу мира», жаждут чуда и счастья, но их надежда внезапно обрывается – святыня опять уходит под землю, и на земле воцаряется прежний вековечный раздор.

Мне кажется, это лучшая на данный момент книга Владимира Шпакова, в ней высокое литературное мастерство сочетается с серьезными мировоззренческими посылами. Язык книги мужественен, резок, энергичен, он будто соткан из пыльного и сурового языка народа. Сюжеты четко построены, персонажи – обычные люди со своими слабостями и безнадежными ситуациями, но в их судьбах чуется все еще могучая и живая жизнь. Можно говорить после этой книги о фирменном шпаковском стиле. В нем и узнаваемый до боли пейзаж, и лаконично очерченные характеры, и мудрое знание жизни. Это автор продолжает лучшие традиции ленинградской прозы, в которой блистали Вадим Шефнер, Виктор Голявкин, Радий Погодин, Алла Драбкина, Глеб Горбовский, Андрей Битов питерского периода и др.

«Дом у тебя будет», – говорит цыганка одному из героев книги. Хочется, чтобы в него вернулась любовь. А в современную литературу – реалистическое отражение мира.