Фея и большевик

Рада Полищук. Конец прошедшего времени. – М.: Текст, 2019. – 416 с.

Неторопливый, завораживающий ритм повествования преодолевает незримые барьеры времени и пространства, уводит нас из современных будней в пору политических потрясений, слома эпох, и вновь возвращает в городскую суету, и напоминает о высшем предназначении. Это не голос автора – но голос некой женщины, вобравшей в себя страсть и трагедии многих других. Это «женский сказ», тот самый, о котором, кажется, впервые критики писали в отношении прозы и драматургии Людмилы Петрушевской, но преломленный и воплощенный в ином художественном и документальном дискурсе.

Об ушедшем еврейском мире, его многоголосии, запахах, звуках писали и раньше. Но то были гениальные мужчины. И от их зрения ускользали многие детали, сюжеты и положения, а главное – мир чувств тех самых жительниц местечек, городских окраин и престижных апартаментов, о которых писали великие Шолом-Алейхем, Ицхак Зингер... «Женский сказ» Полищук восполняет эту картину. Ее еврейский мир – чувственный и пылкий, полный отчаяния и страсти, смешной и трагичный – это мир женщин, их порывов, желаний, страданий и торжества. Удивительным образом ее взгляд охватывает одновременно сразу несколько эпох и, как будто на тонкую ось, нанизывает образы и ощущения героев, доказывая единственно незыблемое – постоянство чувств, смысл человеческих отношений и безотчетную веру в любовь, которая превозмогает чудовищную жестокость, насилие и саму смерть.

Пронзительная новелла «Фея Феня и Шимон-большевик», в которой обыденность зла и нечеловеческой жестокости соседствует с повседневностью чуда любви и самоотречения, возвышенного идеализма и бытовых неурядиц, а трагическая и героическая история страны и человеческих судеб превращаются в ироническую метафору: засыпанный нафталином макинтош и каракулевый воротник, отправленные в кладовку. Это одна из центральных в сборнике новелл, ярче других декларирующая авторский подход, в котором жесткий и даже жестокий реализм и пристальный взгляд, безжалостно останавливающийся на деталях и на лицах тех, кто несет зло, сочетаются с неизменным в ее прозе лучом света и надежды – и любви.

Именно любовь – тот стержень, луч, на который нанизаны судьбы и сюжеты. Свет, который проносится через невзгоды и целую жизнь, и не гаснет с годами, и обретает новый смысл. И приходят новые открытия – прощение и понимание, как в повести «Конец прошедшего времени» и новелле «Давайте все вместе». Рада Полищук удивительно точно умеет передать интонации чувств, интонации разговора любящих людей, интонации возраста. О любви немолодых людей вообще написано немного, ее проза открывает этот безбрежный мир в его многовариантности, телесности, драматизме и высоте. Впрочем, об этом немало и в других ее книгах.

Неизменный знак рассказов и повестей писательницы – присутствие музыки. Ее звуки пронизывают судьбы героев, становятся свидетелями или виновниками важных событий, сопровождают их с рождения до гроба, участвуя в семейных баталиях, как старая виолончель в новелле «Первая виолончель земного шара». Присутствие музыкального инструмента – напоминание о параллельном, высшем смысле существования, о высокой ноте отношений и чувств. Музыка, утверждает проза Полищук, – это синоним любви как высшего и формообразующего начала жизни.

Гимн любви – так можно было бы озаглавить ее промежуточный творческий отчет, 15 книг прозы, и более 30 лет работы в литературе. Работы, начавшейся в последние предперестроечные годы, в те счастливые годы юности, когда нас с ней свела судьба в студии под руководством Сергея Есина и Леонида Жуховицкого при Союзе писателей Москвы, о чем она пишет в заключительных разделах сборника.

Рада Полищук никогда не участвовала в создании манифестов новой женской прозы, заявившей о себе в начале 1990-х. Но ее творчество – плоть от плоти именно этого направления современной литературы, открывшего новые имена и новые перспективы, вызвавшего не затухающие и по сей день споры. Сегодня очевидно, что женский взгляд – не только веяние времени, но и закономерность «расширения литературы», о котором писала в свое время Лидия Гинзбург, предугадав шквал новых дискурсов, имен и открытий. Родовая черта женской литературы – не только русской – утверждение всепоглощающей силы любви, преодолевающей трагедии, преступления, время и пространство.