Четыре жены и два внука

Николай Лугинов. Время перемен: Роман в повестях. – Якутск: Издательский дом СВФУ, 2018. – 396 с.

В отличие от книги Николая Лугинова «По велению Чингисхана», по которой снят фильм «Тайна Чингис Хаана» (2009), новый роман «Время перемен» изначально проигрывает именно отсутствием такой суперфигуры, исторического мегабренда. Точнее, один знаменитый – и весьма – персонаж появится в самом конце книги. 

Еще больший «минус»: выбор эпохи. Ведь тютчевское «блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые» в наибольшей мере касается пишущего брата… и написанного им. Разгар битв, столкновения или рождения империй – самые выигрышные темы. А тут – примерно IV век до н.э., Ил хунну (империя гуннов) на пике спокойного могущества типа Британии в конце века королевы Виктории. 

Вся великая степь покорилась гуннам, Китай (все семь воюющих меж собой царств) исправно платит дань. «Бедные хунны. Чистый, честный, добропорядочный и доверчивый народ. Они слишком уверовали в свою исключительность и еще не знают, насколько ощущение превосходства опасно для них самих».

Автор любовно описывает жизнь сегуна (главкома хуннской армии) Турара. Император (саархаан) ценит его, умоляет остаться на посту. А у старика только две заботы: 1) его три жены дружно заставляют принять наконец в семью и четвертую; 2) два уцелевших внука Быбыр и Акол.

17-летний Бабыр стал мегенеем (командиром тысячи), а слепой от рождения Акол вдруг решил уйти паломником в горы Кунь Линя. «По опыту Турара знал: старухи сейчас поспешат женить и внуков. Не прихоть женщин, а издревле сложившийся обиход, устройство жизни. Дух воина всегда на острие – меча ли, стрелы или копья… Мгновение – и нет тебя, а с этим прервется связующая прошлое с будущим нить, умрет род. А среди мужчин обычай ранней женитьбы радости особой не вызывает». Великий полководец Турар в пределах традиций домашнего обихода хунну – обычный «подкаблучник» (Суворов дома тоже «огребал»), он сумел отложить только свадьбу Акмола: женится, когда вернется из паломничества.

У саархаана Турар выговорил себе мини-поход в сторону Кунь Луня: взыскать недоимки с разбойничьего недоцарства Саратая и быть поближе к Акмолу, взявшему с собой единственного спутника поводыря Хойгура (бывшего пленника, оказавшегося сыном одного из свергнутых царей Саратая). Рассылая по дороге лазутчиков Турар вдруг «…был чрезвычайно обескуражен: выяснилось, что якобы воюющих между собой китайских царств уже несколько лет нет, войска Цинь разбили царства Хань, Чжао, Вэй, Чу, Янь, всех, кроме еще сопротивлявшегося царства Ци».

В книге много места уделено анализу китайских порядков, постоянные сравнения: у нас (хунну, тюрок) – и в Китае. Это взгляд даже не лично Николая Лугинова, а всех якутов (кстати, самый большой тюркский немусульманский, православный народ), накопленный за тысячелетия войн, торга, вглядывания поверх Великой Стены, взаимного приема беженцев – интеллектуальный капитал, ценный для всего мира, задавшегося «китайским вопросом».

Осталось вспомнить заявленного единственного «брендового» исторического персонажа. В главе «Юная мать двух стариков» паломник Акмол добирается до заветных гор Кунь Луня и встречает Лао-цзы, значение имени которого и «старый философ», и «старый ребенок». Беспечная и необъятная религия кочевников тенгрианство (или тенгризм, по определению этнографа, религиоведа Жана-Поля Ру) особо не заморачивалась такими проблемами, как грехи, издержки великих деяний. 

Беседы с Лао-цзы довершили духовный путь Акмола. И он говорит поводырю Хойгуру, не раз его предававшему, взятому в паломничество, как христианские подвижники берут и надевают вериги: «Я чувствую. Страшные беды постигнут народы, страны, даже те, которых еще нет сейчас. И начало несчастьям этим положено… Царство Цинь победит, его армия вытеснит нас, хуннов, из Ордоса… в «Барса Кэлмэс» (место, откуда нет возврата, например остров на Арале, воспетый Рерихом. – И.Ш.)… И когда Хойгур узнал о грядущих бедах хуннов, он вдруг почувствовал кровное единство с ними».

Непонятный всей родне поход Акмола оказался богомольем. Он просил прощения за грехи и насилия создателей кочевых империй, за более близкого потомка – Аттилу (он же «Бич Божий») и более дальнего – Чингисхана. 

Такие дела происходили на окраине Китая в «эпоху перемен».