Сергей Масляков
Китай похож на Россию. И не похож.
Антон Легашов. В горах Китая. 1830. Псковский государственный объединенный
историко-архитектурный и художественный музей-заповедник
Россия и Китай в чем-то похожи.
Обе страны – великие империи, в своей многовековой истории проходившие путь от феодальной раздробленности – распада на несколько враждующих между собой княжеств-государств – до мощного централизованного государства.
Россия и Китай в чем-то похожи.
Обе страны не раз проигрывали войны, подчиняясь иностранным завоевателям, их столицы пылали, на улицах городов хозяйничали чужие солдаты, но снова и снова и Россия, и Китай, словно феникс, восставали из пепла, возвращали потерянное, а после уже сами проводили агрессивную захватническую внешнюю политику.
Россия и Китай в чем-то похожи.
Обе страны огромные, веками вбирали в себя окружающие земли и народы, а вобрав, предпочитали не путь подчинения и дискриминации завоеванных народов, но путь ассимиляции, органичного включения подданных империи в ее сложный организм.
Россия и Китай в чем-то похожи.
Обе страны веками пугали европейцев в первую очередь циклопическими размерами, многочисленностью народа, потенциальной мощью, заложенной в бескрайних просторах, в отваге и трудолюбии людей, населяющих империю. Европейцы всегда боялись того дня, когда русский медведь и китайский дракон проснутся или, что еще хуже, заключат союз.
Россия и Китай в чем-то похожи.
У западного человека страх перед обеими странами всегда соседствовал с неподдельным интересом и восхищением великой культурой. Культурой, ставшей основной для отдельной цивилизации.
Россия и Китай в чем-то похожи.
Неудивительно, что после романа «Танцы с медведями», описывающего приключения мошенника Даргера и его друга антропоморфного пса Сэр Пласа (или, если переводить игру слов на русский, Довеска) в России-Московии, Майкл Суэнвик переключил внимание на Поднебесную, и, как следствие, в Китай будущего отправилась пара излюбленных героев американского писателя.
Роман «Полет феникса», хотя и является продолжением «Танцев с медведями», читается как самостоятельное произведение. Тем более что Суэнвик заботится о своих новых читателях, поэтому в первых главах романа о Китае предусмотрительно пересказывает краткое содержание предыдущих приключений Даргера и Довеска, попутно описывая место действия: постапокалиптический мир, переживший гибель Утопии (технической вершины развития человечества на рубеже ХХI и XXII веков) после восстания искусственного интеллекта.
После краткой вводной части Суэнвик бросает главных героев, а за ними и читателя на бескрайние просторы Китая будущего, пребывающего в разобранном состоянии: несколько государств, занятых бесконечной и бесперспективной враждой между собой (большую часть известной нам 1000-летней истории Китай пребывал именно в таком виде). Даргер и Довесок поступают на службу к Тайному Царю, желающему объединить Китай и вернуть ему былое величие. Этой великой и благородной цели будут посвящены четыре сотни страниц «Полета феникса».
Собирание китайских земель дело насколько долгое, настолько и непростое, поэтому роман Суэнвика – это бесконечный полет авантюрной фантазии: читателя с головой погружают в пучину дворцовых интриг, где вчерашние враги становятся сегодняшними союзниками, а завтра снова врагами; где любовные страсти под стать индийскому кино и голливудской «Санта-Барбаре»; где главные герои плетут нити заговоров вокруг второстепенных героев, второстепенные герои плетут нити заговоров вокруг главных героев, а в это время на главных и второстепенных героев невидимую паутину своей игры накидывают герои третьестепенные; где градус абсурда порой переваливает через край.
Но, как бы ни закручивался и ни запутывался сюжет, в какую бы безвыходную ситуацию ни загоняли себя главные герои, в каком бы тупике ни оказывались, неизменно одно – Китай будет един, а Даргер и Довесок выйдут сухими из самой мокрой воды.
Если в «Танцах с медведями» Суэнвик смешивал сорокинскую Русь с обоймой стереотипов о России из серии vodka–balalajka–medvedi, а получившийся коктейль пропускал сквозь линзы собственных постмодернистских очков, то в «Полете феникса» художественной переработке подвергся корпус китайской классической литературы. Речь в первую очередь о «Троецарствии», повествующем о временах, когда Китай распался на отдельные государства, во вторую – об оставшихся трех великих китайских романах («Речные заводи», «Путешествие на Запад» и «Сон в красном тереме»).
Ориентация на классическую китайскую литературную основу определяет и кардинальные отличия «Полета феникса» от «Танцев с медведями». Новая книга Суэнвика более спокойная, размеренная, можно сказать, более похожа на традиционный роман XIX века, чем предыдущие суэнвиковские произведения крупной формы.
Но можно ли это занести автору в плюс?
«Полет феникса» не похож на «Танцы с медведями», как не похож Китай на Россию.
Хотя Китай и населяют несколько десятков народов, но все же они принадлежат к единому цивилизационному полю. В Китае нет той полиэтничной симфонии культур, сложившейся на нашей огромной территории.
Китай не похож на Россию.
Когда мы говорим о культурном наследии Китая, то в первую очередь ведем речь о том, что создано до Нового времени. Русская же культура, ставшая мировым достоянием, принадлежит XIX–XX векам.
Китай не похож на Россию.
Если в России испокон веков были сильны традиции ориентации на Европу, порой доходящие до низкопоклонства перед Западом, сопряженные с откровенным русоненавистничеством, если русские всегда были открыты к контактам, заимствованиям с другими народами, то китайцы даже в самые темные годы своей истории всегда считали свою культуру превосходящей остальные, а окружающих – варварами.
Китай не похож на Россию.
Россия хоть и держава евразийская, но в основе своей европейская. С немцем или англичанином найти общий язык нам проще, чем с китайцем.
Как Китай не похож на Россию, так и «Полет феникса» не похож на «Танцы с медведями».
Если «Танцы с медведями» – это фантасмагоричный фокстрот на звездах кремлевских башен, безудержный сюрреализм бега по зигзагам русской истории, мозаичная эквилибристика сумасшедшего сюжетного трипа, то «Полет феникса» подчеркнуто сдержан, классичен, как китайская чайная церемония.
Если в «Танцах с медведями» напряжение повествования последовательно нагнетается, достигая кульминации, в которой читатель переживает столь вожделенный катарсис, то в «Полете феникса» завязанные узлы повествования распутываются мягко и легко, как пояс китайского халата. Хорошо это или плохо? Это по-другому.
Но, возможно, у кого-то после прочтения «Полета феникса» появятся основания скептически заметить, что Суэнвик уже не тот.
Санкт-Петербург
