Зухраб Омаров – Что ты боишься, Полина? Все тут нормально, не надо бояться, никто тебя не тронет, не обидит.
– Я услышала ночью какой-то крик «Алла-а-ах акбар!»… Что это было?
Мне стало смешно.
– Это призыв на молитву, азан это.
– И что, каждый день вот так?
– Ну да, всю жизнь. Надо было тебя предупредить.
– Я слышу сначала одно «Алла-а-а-ах акбар!», а потом еще несколько. Со всех сторон. И такая вся напряглась, так пересрала, так пересрала, ужас просто! А почему так рано?!
– Ну, это утренний намаз так рано.
– Ты знаешь, когда это услышала, мне показалось, что я в какой-то восточной глуши, в арабской стране, – уже с улыбкой продолжала она. – Как только услышала «Ала-а-а-ах акбар!», про себя думаю: «А-а-а-а-а! Куда я попала!»
* * *
Я – Полина Фейгина, москвичка в Дагестане. <…> Был первый день октября. Теплый, с тусклым, не гревшим солнцем. Гостиницы здесь тоже популярностью не пользуются: ну а кому они нужны, коль скоро в Дагестане туристов нет. Да и, как я поняла, гостиничные услуги за 1000–1500 рублей в сутки здесь предоставляют, так сказать, одноразовым пользователям, приводящим сюда собственных девушек, так называемых «постоянок», любовниц или шлюх.
Хозяин гостиницы Вагиф также проявил ко мне большой интерес, не то слово. От его навязчивых ухаживаний я едва отделывалась, бывая на пляже. Как-то он позвал мне прокатиться на его «Тайоте» по красивым местам природы. Мы ехали по узким улицам, на которых бегало и прыгало множество загоревших детей, поднимавших пыль, и лениво гуляли коровы, отбиваясь хвостами от мух. У некоторых домов на лавках сидели старики, у других кучковалась местная гопота. Около стен древней крепости стояли закопченые мусорные баки, а на самой стене висело большое объявление белыми буквами на ярком красном фоне: «Материнский капитал», и ниже номер телефона. Что значит столь лаконичное и таинственное объявление, я не поняла.
Мы выехали на транскавказскую трассу. На выезде из города нас остановил блокпост. Какие-то люди в черных масках, бронежилетах и с автоматами Калашникова наперевес неподвижно стояли у обочин дороги. «Наверное, произошло что-то страшное», – подумала я и затрепетала.
– Это у нас милиция такая, маски-шоу, – опередил мой вопрос Заман. Впрочем, между людьми в масках сновали несколько милиционеров в привычном для меня виде. Один из них жезлом остановил нашу машину, другой направился к ней. Этот последний был знакомым Замана. Стекло автоматически опустилось, первым заговорил водитель:
– Салам алейкум! Как дела, брат? Что делаешь? (В тексте диалог ведется на лезгинском языке, мы приводим только перевод. – НГ-EL.)
– Ваалейкум салам. Ничего, поживаю. Ты сам как? Куда едешь?
– Хорошо, спасибо, брат. Да я так, туда-сюда. Что еще делать в выходной?
– Парень, дурную папиросу спрячь, я вижу. Сейчас начальник увидит, оно тебе надо?
– А-а, этому петуху я скажу крепкое словцо. Кто он такой? Петух просто. – При этих словах Заман спрятал несколько папирос, лежащих передо мной, в карман. Они были набиты сушеной зеленью.
– Эта девушка что за девушка? – Блюститель порядка посмотрел мне в глаза.
– Эта девушка – моя девушка. Тебе зачем?
– Ну, скажи, Вагиф. Она на русскую похожа.
– Она московская девушка, я потом тебе расскажу.
– Вот хулига-а-ан! Дорогой Вагиф, в один выходной помоги, я хочу отвезти телевизор в дом Сулеймана.
– Что за телевизор?
– Его телевизор, я новый купил, его отдать хочу.
– Хорошо, без проблем, брат.
С этими, судя по всему, прощальными словами мы двинулись дальше. В редкой лесополосе он заглушил двигатель и достал папиросы, набитые анашой, которой тут называют марихуану. Разумеется, он немедленно предложил их и мне.
Каспийск
