Сергей Дмитренко
Заманить писателя-конкурента на дачу и там утопить. Фото Екатерины Богдановой
Заклятие Сергея Довлатова
Когда мы выпустили первые телепередачи цикла «Писатели детства», одна зрительница, учитель русского языка и литературы, спросила: «А про Довлатова передача будет?» Надо сказать, я задумался, что свидетельствовало о непростоте вопроса. «Он же большой ребенок», – подсказала учительница. «Двухметровый», – согласился я, но, к сожалению, до Сергея Довлатова мы не доработали: наш цикл вдруг без объяснений приостановили в начале съемок передачи о Викторе Голявкине.
Но все же кое-что мы успели. Писателей из длинного списка, составленного мною (Довлатов в нем уже был), выбирали заказчики от культуры, и когда они назвали имя Святослава Сахарнова, я, разумеется, решил ввести в передачу довлатовский сюжет: ведь он сотрудничал с «пионерским», но вполне живым журналом «Костер», когда там редакторствовал Сахарнов.
Мы представить не могли, что снимаем «Морского Бианки» незадолго до его кончины. Он был энергичен, полон жизнерадостных воспоминаний и подробно рассказал о том, как Довлатов написал для «Костра» рассказ. Разумеется, к сюжету потребовался видеоряд, картинка. Я стал искать номера журнала по разным библиотекам. Но Историчка его не выписывала, в бывшей Ленинке «Костры», как многое другое, оказались заштабелированными. Неожиданно желанные номера обнаружились в методическом кабинете Республиканской детской библиотеки (впрочем, там им было самое место).
«Костры» с Довлатовым мы сняли, но при монтаже вдруг обнаружилось, что именно эта съемка дала брак по свету – невероятный случай при цифровой записи. Я кинулся к своему фотоаппарату, на который дублем снимал журнальные развороты, – флешка отказалась открыться: единственный у меня случай с этим приличным аппаратом фирмы Сanon.
Так передача и вышла без картинок с «Костром», а через некоторое время ко мне с просьбой помочь обратилась прекрасная дама, Галина Александровна Доброзракова. Она много лет преподавала литературу в школе, увлеклась творчеством Довлатова, написала о нем кандидатскую диссертацию, докторскую и теперь занималась подготовкой полной библиографии его сочинений для грядущего их издания. Живет Галина Александровна в Самаре, а там с «Кострами» 1970-х годов не менее сложно, чем в Москве. Просила сообщить номера с довлатовскими публикациями в этом журнале.
Ну, это мигом! Все выписки по передачам цикла я делал в большой амбарной книге в твердом переплете…
Вот она, книга. Вот они, записи по передаче о Сахарнове.
Есть все. Кроме строчек с номерами, где печатался Довлатов.
Трижды пролистываю всю книгу.
Я же помню, как записывал их. И номера, и страницы!
Нет.
Перечитываю книгу записей полностью.
Нет.
И тут, направившись к холодильнику, чтобы известным способом снять напряжение, вспоминаю: в свое время Сергей Довлатов заявил о нежелании перепечатывать что-либо из опубликованного в СССР. Можно сказать, запретил перепечатывать.
Чего не хочет Сергей Довлатов, того не хочет Каллиопа.
Теперь для меня это непреложная истина.
Что не помеха надеждам сделать о писателе вечного детства Сергее Довлатове живую передачу.
История с п.
Один заслуженно известный прозаик – назовем его просто: П. – захотел получить литературную премию. Не сказать, что премиями он был обделен. Премии у него были, и даже заметные. Но вот взбрело человеку в голову, что пора удостоить его еще одной премии. Он даже выбрал себе эту премию – также не мудрствуя назовем ее: Я–П. Досточтимые читательницы и читатели соблаговолят прочитать это, как им заблагорассудится, но можно и так: Я – Премирован.
Надо отметить, что та премия, кою выбрал себе П., отличалась определенной непредсказуемостью при вполне весомой денежной составляющей. То есть было непонятно, что нужно сделать для того, чтобы ее получить, – состоять в тусовке (в какой?), дать откат (кому?), понравиться спонсору (спонсоры здесь были тоже причудливые, иностранные: влюбившись со школьной скамьи в русскую литературу и отдельных ее представителей, они занимались в России телекоммуникациями, сопрягая это с благотворительностью в виде литературных премий).
Поддерживающие писателя П. люди в жюри сообщили, что шансы его на премию велики, и П. уже начал переживать, что, если премию ему дадут, окажется трудно ее получить, ибо в день торжества он будет путешествовать по Франции, где вышел перевод его новой книги. И он уже начал договариваться со своим верным литературным учеником, хотя и бесталанным в устаревшем смысле слова прозаиком Д., что тот придет на церемонию и, представившись как П., получит премию. «Вроде мы похожи, – размышлял П. – Профиль, уши». Хотя Д. не считал, что его уши схожи с п-скими, план поддержал, и они, его обсуждая, договорились до того, что когда П. вернется из Франции и придет к Д. за премией, тот заманит его на свою новую дачу и утопит в недавно установленной туалетной системе ТОПАС, а премию присвоит и пустит на отделку дачного эркера. П. заинтересовала его дальнейшая судьба после утопления, и Д. охотно рассказал, что П. превратится в активированный ил, на котором вырастут прекрасные кабачки (Д. знал, что П. кабачки любит: недавно к нему заявился поклонник-читатель с целью одарить плодами с собственного огорода, среди которых были и кабачки). П. согласился, предположив, что кабачки эти будут иметь причудливую форму. «Важнее их органолептические свойства», – возразил Д.
Но неожиданно план этот претерпел изменения: П. сообщили, что интриги продолжаются, и премию вполне могут дать не ему, а писателю К. Тогда П. для перестраховки предложил Д. утопить до него писателя К. А затем выращивать кабачки и на к-ском иле тоже. Д., поддержав идею в целом, возразил: К. фактурнее П., илу даст больше. И потому на К. он вырастит патиссоны. Кабачки п-ские и патиссоны к-ские. Оставалось только заманить на дачу К., но он неожиданно уехал скандалить с продюсером сериала, который снимали по его сценарию.
А потом К. и премию получил. В это время П. осматривал замки Луары (в сущности, средневековые дачи), но прислал оттуда Д. электронное письмо, где призывал ученика не отчаиваться, а все-таки утопить К. и вырастить патиссоны. «Правда, заключал он послание, – наши следственные органы работают в последние годы эффективно, и преступление раскроют. Меня Вы, разумеется, не выдадите и получите срок за убийство по неосторожности. В колонии, понятно, окажетесь на хорошем счету и попадете на место библиотекаря в тамошней читальне (проконсультируйтесь с К., как побыстрее этого добиться, – он имел дело с пенитенциарной системой). Это даст Вам возможность приобщать заключенных к моему творчеству, а возможно, и к тем произведениям К., которые Вам нравятся».
