Садовник мандрагоры

Анатолий Королев. Дом близнецов. – М.: ArsisBooks, 2016. – 296 с.

Всегда неповторимая и всегда узнаваемая – такова проза Анатолия Королева. Роман «Дом близнецов» парадоксально и вместе с тем гармонично соединяет в себе целый «веер» жанров. Это детектив,  это триллер, в котором опасность для героя и эмоциональное напряжение для читателя возрастают с каждой главой. Это утопия, потому что действие происходит в заповедном уголке, где волей хозяина созданы совершенные условия для проявления «истины бытия и правды души». Это роман воспитания, потому что герою предстоит многое узнать о самом себе, о своих интеллектуальных и физических возможностях, о своем настоящем и будущем. Это интеллектуально-философский роман, в котором каждая глава организована как «симпосий» – пиршество мысли, духа, взгляда и вкуса. Наконец, это мистический роман, где сверхъестественное присутствует в реальности сюжета.

Действие начинается в классических канонах детектива. Частный питерский сыщик, этакий боец с улицы разбитых фонарей, берет несложную, как ему кажется, работенку: сообщить двум близнецам, блудным сыновьям клиента, что их ожидает наследство. Сыщика слегка настораживает лишь то, что искать близнецов не надо: клиент досконально объяснил, где находятся его горе-сыночки. Они гостят в роскошном имении «Хегевельд», владелец которого, таинственный князь, он же гениальный врач, открыл клинику нетрадиционных методов врачевания. Проблема только в том, чтобы пробраться на охраняемую территорию, но решительный и опытный сыщик уверен в себе. Однако обстоятельства складываются так необычайно и драматично, что герою не приходится штурмовать загадочный заповедник. Его препровождают туда с почетом, потому что он выдает себя за итальянского профессора, приглашенного князем. Скоро ли откроется обман? Долго ли питерский сыщик сможет играть роль рафинированного интеллектуала-архивиста? Наш герой воображает, что много времени ему не понадобится: за ужином соберутся все гости, живущие в имении, он увидит близнецов, объявит им о наследстве, а дальше – пусть выгоняют, ничего страшного, работа выполнена. Что ж, наш герой увидел за ужином двойняшек. Но это были девушки-сестры... 

Простодушный читатель будет захвачен приключениями героя, а искушенный с удовольствием станет смаковать неистощимую изобретательность автора, пародирующего формулы масскульта. А герой все горячей задается вопросом: что и кого он ищет? Близнецов, которых опасный князь где-то скрывает, прячет, держит в заточении? Да, их тоже: сыщик честно делает свою работу, и близнецов он найдет, хотя не там и не так, как воображалось ему – и читателю. Но герою все яснее, что ищет он себя самого и ответа на «последние вопросы» бытия. В утопическом заповеднике, где хозяин маниакально реставрировал 1927 год, он сознает, что эти вопросы, которые прежде в сутолоке повседневности были ему чужды, захватывают его до глубины души и ума.

Конечно, именно эти вопросы – и ответы на них – важнее всего в романе автору. «Семь диспутов о природе реальности и есть суть моего романа, все остальное – только манок сюжета», – так говорил Анатолий Королев год назад в интервью «Разодранный мех и ветер времени» (НГ-Eх libris, 26.02.15), преуменьшая, на мой взгляд, значение богатого, щедрого, виртуозно выписанного событийного пласта. Философский «замах» в романе грандиозен. На обсуждение вынесены проблемы возникновения Вселенной, судеб Европы, тьмы и света, духа и плоти, здоровья и болезни, жизни и смерти. Уже в романе «Эрон» Анатолий Королев заявил себя как продолжатель философских традиций Мартина Хайдеггера. В романе «Дом близнецов» мысль Хайдеггера присутствует постоянно: «В 1927 году выходит в свет его эпохальный труд «Бытие и время», – рассказывает один из гостей «Хегевельда». – Мы, говорит он граду и миру, существа, сброшенные в судьбу без ясных на то оснований и потому наш смысл в проживании временности своего проблеска вдоль горизонта событий. Единственное приемлемое объяснение этому парадоксу дал еще Анаксимандр, который сказал: откуда вещи берут свое происхождение, туда же они должны сойти по необходимости, ибо должны они быть осуждены за свою несправедливость сообразно порядку времени. Этот общепринятый перевод с древнегреческого Хайдеггер уточняет: откуда вещи берут свое происхождение, туда же должны сойти по необходимости вдоль употребления, потому что они придают чин и угоду одно другому в преодолении бесчинства». Вдоль употребления – это философский эвфемизм слова «жизнь». Это и есть линия, вдоль которой тебя влечет неведомая сила, которая вызвала тебя из бездны… зачем? А затем, чтобы вещи вступили в иерархию отношений, придавая друг другу чин, доставляя угоду любви, радости, сопричастности в противовес беспорядку и хаосу».

Герой-сыщик вслушивается, вдумывается, а потом и включается в диспут как равноправный собеседник. Автор заботливо и терпеливо «втягивает» в размышления и читателя, стремясь передать ему свои заветные идеи, суть которых состоит в том (если сказать предельно просто и коротко), что научная, позитивистская картина мира без духовного вектора и «разумного замысла» искажает, упрощает и «уплощает» реальность. Зримым и вещественным символом «возгонки ума», которая происходит с героем на глазах у читателя, становится мандрагора и «Книга садовников мандрагоры». Герой не подозревал в себе способности читать ее, не догадывался, что ему дана эта мудрость, как, собственно, и мы все не догадываемся о том, на что способны, пока пробегаем свою жизнь привычным путем от офиса до Макдоналдса.

Князь, хозяин «Хегевельда», создавая свой «уголок утопии», стремится спасти героя (а в пределе – всех людей) от плоского и пошлого существования, недостойного человека: «Даст Бог – купол сада желаний станет шире. Хегевельд накроет всю Европу, и тогда нашими грезами и качеством мысли упьется весь мир. Бог – вот мое божество. И даже если Его нет, если наши представления о Нем так глупы, как говорят агностики атеисты, мы когда-нибудь Его создадим. А я скажу тебе так: человек – это Бог, проживающий жизнь смертного человека».

Однако парадокс в том, что князь – авторитарный правитель, и его утопия – просвещенный абсолютизм, пусть возвышенный и облагороженный. Герой рвется на свободу из чарующего сада желаний, откуда уйти без дозволения хозяина невозможно. Ему вновь удается совершить невозможное: он преодолевает непреодолимые преграды и оказывается за пределами «Хегевельда». Однако что дальше? Погоня все же настигла, но беглецу даруют свободу. Или-или. «Ты падаешь в яму с высоты вдохновения. Впереди узы обыденности. Измены. Кражи. Судебная волокита. Гамбургер в Макдоналдсе на Васильевском острове и прочие удобрения быта. Одним словом, тоска», – так говорит князь, предлагая герою вернуться под купол сада по доброй воле.

Что выберет наш герой? И почему?