Лариса Миллер  |
| У Жванецкого, если даже фраза
не оборвана посередине, в ней все равно содержится некая загадка. Фото Евгения Зуева (НГ-фото) |
Я, конечно, сильно рискую, пытаясь писать о Жванецком. Ведь скорее всего я потрачу больше слов на эту сомнительную попытку, чем Жванецкий тратит на свои миниатюры, а «тему не раскрою». Но раскрыть ее мне очень хочется.
В одном из своих выступлений Жванецкий посетовал на то, что, хоть его часто называют гением, никогда не объясняют, в чем же его гениальность.
И вот, почитав недавно вышедшее его «Избранное», я решила рискнуть.
«Что такое писательский ум?» – вопрошает Жванецкий в одной из своих миниатюр. И тут же отвечает: «Не договаривать половину фразы». Так ведь так пишутся стихи. Если все договаривать, это уже не стихи. «Половина фразы», возможно, гипербола. Но у Жванецкого, если даже фраза не оборвана посередине, в ней все равно содержится некая загадка. А уж переход, а вернее, перелет к следующей фразе чаще всего совершенно непредсказуем, но абсолютно убедителен. Все это роднит его тексты со стихами:
Что такое писательская
жизнь? Ни одной мысли вслух.
Что такое писательская
смерть? Выход в свет.
Это из той же миниатюры, которая называется «Писательское счастье».
К Жванецкому, больше чем к кому-нибудь другому, относится фраза: «Если надо объяснять, то не надо объяснять». Но чудо в том, что, хоть автор никогда не играет в поддавки и не замедляет темп речи, его мгновенно понимают. Потому что он точен. Точны и слова, и интонация. А недоговоренность не только не мешает, а даже помогает его понимать, потому что заставляет читателя думать так же стремительно, как пишет или говорит автор:
Не жить с тобой, хоть
видеть тебя, Ленинград.
Холодный май. Дожди.
Несчастья. Запреты.
Преданные женщины.
Робкие цветы.
Белое небо, лужи, озёра, лужи,
улицы насквозь,
солнце вдоль улиц.
Люди поперек.
Магазины поперек.
Несчастья. Запреты.
Дворцы. Древние кинотеатры.
Обложное небо...
Это цитата из миниатюры «Ленинград. 1978»
Она и написана, как стихи, почти столбиком. Не знаю, как вы, но я увидела тот Ленинград с прямыми улицами («улицы насквозь»), запретами эпохи застоя, холодными дождями, обложным небом, преданными женщинами. Да, преданными женщинами, потому что в Ленинграде в 1978-м жил молодой и влюбчивый Жванецкий, у которого было много романов, робких цветов, меланхолии и хмари. Все это есть в тексте, состоящем из коротких предложений, написанных столбиком, как стихи:
И слезы. И несчастья.
И запреты.
И сладкий воздух
на Обводном...
Жванецкого трудно цитировать. Не знаешь, где остановиться, и рискуешь пересказать текст целиком. Вот начало миниатюры «Путевые заметки»:
«Спокойно, не переживайте, жить негде, мы в ловушке, весь земной шар – дерьмо. Поздравляю!
Чисто, стерильно, качественно, тщательно, протерто. Германия. Матерь всех наших побед. Скучно так, что можно повеситься на входе и на выходе».
А дальше Америка, Израиль. Наши бывшие соотечественники с их комплексами, заморочками, тоской. И конечно же, Россия, где медицина «тоже хорошая, просто лекарств нет, инструментов нет, еды нет и выхаживать некому. Резать есть кому. Желающих полно. Число хирургов на улице растет не по дням... Зашивать некому и заживать негде». А в конце фраза из телефонного разговора с давно эмигрировавшим другом: «Алло! Ты меня слышишь? Мы в ловушке под названием «земной шар». Если вырвешься, позвони!»
И поверьте, из этих стремительных путевых заметок, написанных рублеными фразами, вы узнаете больше о стране, о мире, об эмиграции и, в конечном счете, об абсурде нашей жизни, чем из серьезного и вдумчивого исследования. А все благодаря снайперской точности во всем. Каждая упомянутая деталь на вес золота. И выходит, что не нужны многостраничные описания, чтобы уловить что-то самое-самое. Нужно обладать талантом стремительно сделать нужный выбор: выбрать темп, тональность, ну и так далее. То есть нужно виртуозно владеть словом, иметь глаза не только спереди, но и на затылке, чтоб все видеть и замечать, и, не потонув в подробностях, выбрать что-то бесспорное. А еще нужна музыкальность. Потому что миниатюры Жванецкого это музыкальные пьесы, где без абсолютного слуха не обойдешься:
Он опасался часов всю жизнь, и они натикали.
Смешно, да?
Скакать, прыгать, вертеться, целовать, выпивать, писать, читать, плакать, утешать, улетать, прилетать, зачеркивать, притом стараться не оглядываться.
Ибо столько пройдено...
Главное, не оглядываться,
ибо долгий путь...
И вот оглянулся.
Он там же!..
Смешно, да?
Дальше читайте сами. Очень рекомендую. Да вы и сами знаете, что в компании Жванецкого легче жить.
