Берега расставания

Призраки Бородина встают перед нашими современниками. Фото Андрея Щербака-Жукова

В дебютный прозаический сборник поэта, публициста, историка вошли 15 рассказов, главной темой которых является Великая Отечественная война. Именно главной – часто их героями являются ветераны, дети войны, родные автора, солдаты и партизаны, ждавшие и не дождавшиеся их женщины. Все эти герои сохранили православную традицию – в рассказе «Юродивые дни» прямо повествуется о монахе, не сложившем пострига, но помогавшем людям в миру. Однако православная символика сочетается порой с описанием жесточайших военных эпизодов и связанных с ними нравственных коллизий.

Трогательные и точные, порой мистические описания природы позволяют говорить об уверенном владении автором языком и стилем всеобще понимаемой русской литературной традиции. Призывников первых месяцев Великой Отечественной войны в рассказе «Свинцовые косы» переправляли на другой берег Волги, поднялась волна, река «словно знала, что в последний путь провожает». Женщины нашли рыбака, тот отложил удилище и на лодке переправил их «на берег расставаний», к железнодорожной станции. Раненную во время оборонных работ осколками девочку Томку спасает кошка: «В крещенские морозы наша сибирская кошка запрыгнула ко мне в постель и давай тереться об меня и урчать… До самого Благовеста я просыпалась каждое утро от нежного мурлыкания… а на Вербохлест хворь моя вся вышла». Героя, приехавшего в Епифань, «влекло в хмурый Епифановский лес. Казалось, он хранит столетние тайны в своих неприкосновенных чащобах». Эти моменты не просто поэтичны. В них отчетливо явлены признаки символического реализма, православных мотивов, может быть, сравнимых с теми, что видны в рассказах и повестях Алексея Варламова.

Александр Орлов касается и неизвестных, даже сенсационных эпизодов Великой Отечественной, таких, как удивительное историческое упрямство «Легиона французских добровольцев», повторивших путь великой армии Наполеона от Смоленска до Бородина с тем же результатом, – в рассказе «Бородинское крещенье». В этом рассказе исторические плоскости пересекаются, взгляд автора и читателя преломляется, выхватывает из пороховых дымов и кровавого тумана фигуру командира 2-го батальона лейб-гвардии Литовского полка Тимофеева, возглавившего полуроту добровольцев Гвардейского флотского экипажа мичмана Лермонтова – своего рода толстовских «капитанов Тушиных». Таких героев Бородина было много, они честно, отважно и с умом исполняя свой долг, внесли столь же значительный вклад в исход сражения, от которого наполеоновские полчища так и не смогли оправиться, как и наши прославленные полководцы. Этим героям досталось мало славы, но в том, что Александр Орлов напоминает нам о них, помимо настоящего благородства автора, есть и надежда для всех нас. Надежда на память со стороны будущих поколений граждан России. Ощутимая помощь предков в нашей традиции с давних времен: накануне Невской битвы старейшина ижорян Пельгусий увидел ладью, а на ней святых благоверных князей, и Борис сказал: «Брат Глеб, вели грести быстрее, да поможем сроднику нашему Александру».

Александр Орлов. Кравотынь. – М.: Российский институт стратегических исследований, 2015. – 122 с.

Возможно, герои Бородина, встав из метели, помогли остановить катившиеся к Москве танки Гудериана. Возможно, их тени снова встанут и остановят строительную технику, подбирающуюся к костям героев на Бородинском поле. И хотя те далекие берега неизбывного расставания уже почти скрыты от нас, и бороться с алчными спекулянтами сложнее, чем с обуянными самомнением вояками Наполеона и Гитлера, и на них, и на тех героев вся наша надежда. На такие размышления наводит проза Александра Орлова. В этом ее актуальность.

Александр Орлов жестче, самостоятельнее в стилевом отношении, чем иные авторы, действующие в избранных для себя рамках. Проще говоря, он сдал все свои значки-ярлычки, очевидно, относящие писателя к какому-либо направлению, еще обучаясь в Литературном институте. Оставляя критикам и комментаторам след ярких цитат, легко провоцируя на известные историко-культурные реминисценции, он мощно устремляется в пространства, не регламентированные правилами литературных группировок, за красные флажки оцепления. Эта проза оптимистична, она указывает на возрождение того рода духовной деятельности, которая является исторической базой всякого успеха.