Когда «железный Миргород» рухнет

Москва прекрасна, но иногда пугает. Фото Андрея Щербака-Жукова

Для людей, не зацикленных на правильной транскрипции, имя книги будет прозрачным: Москвабад. Не столь выражено как в «Маскавской мекке», но тем не менее анализ непрошеного столичного «ориентализма» здесь присутствует в полной мере. Впрочем, о национальном вопросе, причиняющем москвичам столько проблем, писатель (которого обычно называют литературным радикалом и экстремалом, кстати, – лауреат премии «НГ» «Нонконформизм») пишет с огромной тревогой и вместе с тем с поразительным тактом. Помимо горькой иронии над чуждыми нравами «гостей столицы» присутствует столь же ироничная саморефлексия: в космополитическом мегаполисе русские выходцы из провинции куда менее востребованы, чем уроженцы аулов, саклей, кишлаков и прочих улусов.

Но это не главная тема произведения. Оно – о людях, которым столица не кажется ни уютной, ни хлебосольной; которые прибыли в нее, убегая от бедности, – но так и не смогли найти лучшей доли, и вряд ли по своей вине. Негостеприимно встретивший их город-ад, наполненный тысячами странных существ, показан с невероятной художественной мощью – от перечня самых мельчайших бытовых подробностей до взгляда с высоты птичьего полета и глобальных социологических и философских обобщений. Это настоящий гайд-бук о том, как выживать в Москве буквально на грани отчаяния и нищеты, не поступившись, впрочем, достоинством. Для этих, почти что вышедших из русской классики, бедных людей, униженных и оскорбленных нашего времени, обшарпанные пятиэтажки на задворках Белокаменной становятся примерно тем же, что и душные питерские трущобы для героев Достоевского.

Параллельно дескриптивной составляющей книги через все страницы проходит размышление о писательском мастерстве и о месте современного интеллигента в постсоветском обществе. Пройдя через пекло присутственных мест, претерпев от кастинг-менеджеров и эйчаров, герой приходит к мысли, что единственным выходом для него является дауншифтинг, а наиболее приемлемой социальной ролью – некое архетипическое юродство. Психологически интересна добровольная деконструкция социальной роли писателя, проводимая самим героем-автором: он сознательно скрывает от большинства свое призвание. Субъективно мне показалось, что мотивом служит несколько причин: во-первых, есть некоторое сожаление о скандальности, может быть, незрелости даже (идеологической, не эстетической) первых книг, желание двигаться дальше. Во-вторых, очень человеческое и очень христианское сочетание легкой гордыни и легкого самобичевания за нее, выливающееся опять-таки в юродство. Ну и немаловажно, что нынешнему обществу потребления во время чумы просто не нужны писатели, филологи, философы и т.п. Претендент на должность умеет думать? Вычеркиваем! Круг замыкается, и мы снова возвращаемся к тем временам, когда большинство населения составляли известные нам из учебника истории для 5-го класса «говорящие орудия труда», то есть рабы.

Алексей А. Шепелёв. Москва-bad. Записки столичного дауншифтера. – Екатеринбург: Издательские решения/Ridero, 2015. – 360 с.

Спорным моментом для массового читателя может стать непрекращающийся лингвистический поиск Шепелёва, берущего штурмом каждое словосочетание, пробующего его «на язык», подвергающего обстрелу всеми возможными тропами. Филолог по способу мышления, Шепелёв просто не может поставить крест на своем культурном багаже и удивительном чувстве стиля – настолько яростном и органичном, что даже подростковые его сочинения некогда принимались видными критиками за произведения зрелого, умудренного художника. Стиль Шепелёва не ограничивается стилизацией, а живет по своим законам, диктует их, причем настолько мощно и властно, что, вероятно, просто пугает как неподготовленного читателя, так и издателей, привыкших паразитировать на публике попроще. Вряд ли у так называемого среднего читателя вызовут восторг и чисто филологически-тусовочные приколы, которые, пусть и в небольшом количестве, как вполне проходные – но блестящие! – присутствуют на страницах. И все же роман в очерках вполне читабелен и вполне может завоевать большую аудиторию, стать неким «альтернативным бестселлером».

В свете всего вышесказанного не раз доводилось встречать удивленные отзывы о решении достаточно известного писателя распространять свою последнюю книгу в обход издательств – через интернет-магазины: ай-яй-яй, не иначе как хитрый план! Никакой на самом деле этот план не хитрый – это вынужденный поступок порядочного человека и литератора, лишенного многочисленной свиты, тусовки, возможностей, спонсоров и подпевал. То, что Шепелёв соответствует всем вышеназванным критериям, автоматически лишает его возможности сделать писательскую карьеру, но на то он и Шепелёв, а не Акунин, Глуховский, Лукьяненко. И даже далеко не Прилепин с Сенчиным и Шаргуновым. В то же время он далек и от авторов, считающихся нонконформистскими: Мамлеева, Радовых, Бычкова, Рубановой, от Витухновской и Пригова, а тем более от московских поэтических памфлетчиков.

Мне кажется, уже давно назрела такая ситуация, когда писатель должен быть связан с читателем напрямую, уметь продавать свои тексты и делать их интересными широкой аудитории. Уж что, а делать свои тексты интересными Алексей Шепелёв умеет, остальное, как говорится, дело техники… К людям постепенно приходит осознание всей тяжести ситуации, они не могут больше молчать, и честное и талантливое писательское слово – едва ли не главное оружие в этой борьбе. Текст Шепелёва – это почти сто тысяч слов, выпущенных в бесчестный, полный произвола и злобы миропорядок. Слова эти безжалостны, но вместе с тем в них чувствуется все, что характерно для литературы несиюминутной, классической: ирония и юмор, лиризм и сострадание. А когда «железный Миргород» рухнет – придет время писать другие книги, светлые и спокойные. Хочется верить, поколение 70–80-х годов рождения застанет это время.