История имперца

Имперец спустился с гор. Фото Алисы Ганиевой

Имперец спустился с Карпатских гор.

Но перед этим он поднялся на горы, а потом долго ходил по горам.

Имперец не хотел спускаться с гор. Имперцу было неплохо и на горах, имперец уже привык к горам. Но потом он все-таки спустился с гор.

Так начиналась империя.

После Крыма все русские стали имперцами. Даже тот, кто никогда не был имперцем.

Это началось с Радищева. С него русская литература стала в основном описывать только среднюю полосу России. Выходы за среднюю полосу были постоянными, но не меняли приоритет средней полосы.

Русская литература ездила, как Радищев, из Петербурга в Москву. Уже одного этого достаточно, чтобы стать имперской литературой. Но в русской литературе есть и другие признаки имперства.

В русской традиции принято привязываться к терминам и отрывать их от смысла. Так было со многими терминами, попавшими в поле действия русской мысли. Так произошло с совком. И с либералом. И с постмодернистом. Теперь настала очередь имперца.

Имперцем можно назвать любого, кто пишет и говорит по-русски. Потому что главное и, возможно, единственное достижение русско-советско-постсоветской империи – это русский язык. Имперство разлито по всем лексемам и морфемам русского языка.

Тут нужен другой термин, пока он не потерял всякий смысл и от него не стало тошнить. Хотя уже потерял и уже стало.

Если доводить ситуацию с «имперским началом» до логического конца, то самым имперским поэтом России является не Бродский и не Ахматова, а совершенно мне неизвестный автор стихов в песне «В лесу родилась елочка» (автор их Раиса Кудашева (1878–1964), урожденная Гедройц, белорусско-литовская княжна, автор множества стихов, рассказов и сказок. – «НГ-EL»). Безнадежный гимн русскому языческому имперскому лесу, имперской зиме, имперскому дереву елке и имперскому ритуалу празднования Нового года.

Какой там имперский поэт Бродский?! Вот где империя зарыта!

Актуальный термин привязывается ко всему, что есть вокруг. Пока он сам себя не исчерпает и не исчезнет. Но потом вернется, маскируясь под другой актуальный термин.

Имперец – это все тот же совок. Никаких других коннотаций в нем нет, так что вернулся совок, маскируясь под имперца.

Кажется, уже пора вводить запрет на любые определения и номинации для русского человека. Все равно от них никакого толку.

В XIX веке литературная критика возилась с «лишним человеком». Потом с «маленьким человеком». Потом с ним возилась и советская литература. Потом, казалось, маленький человек исчез навсегда.

Но он не исчез. Маленький человек, как один из языческих богов, способен вечно возвращаться. Сейчас он стал «имперцем», но остался все тем же маленьким и лишним.

В общем, лишний маленький имперец.

У маленького человека в русской литературе в XIX веке отняли шинель. И ему было некуда пойти.

Но теперь в XXI веке все изменилось в лучшую сторону. Справедливость восторжествовала. Маленькому человеку вместо шинели вернули Крым, и он может пойти в Музей Сталина подо Ржевом.

И еще у маленького человека вырос статус. Маленький человек теперь маленький имперец.

«Истоки нашего российского предпочтения государства над личностью, коллективизма над индивидуальными свободами, неуважения к частной собственности и частной жизни лежат в нашем византийском происхождении».

Русский имперец многогранен. Он и ариец, и византиец, и угро-финн, и татаро-монгол, и много кто еще, что он про себя не знает. Пожалеть и уважать его надо за такой исторический груз, а не ругать за маленькие слабости вроде коррупции, Музея Сталина и ксенофобии, и уступать ему места в общественном транспорте, как беременным женщинам.

Тем более что беременных женщин все меньше, а имперцев все больше.

«Россия – духовное сердце мира третьего тысячелетия». Чтобы до конца в этом убедиться, надо прочесть о войне арктов с атлантами. Про войну атлантов с афинянами уже все ясно, она в диалогах Платона. А война наших арктов с атлантами была еще раньше. Нашим там крепко наваляли. Наши ушли куда подальше, потом стали арийцами и спустились с Карпатских гор.

Потом наши стали славянами.

Путь наших из арктов-гиперборейцв до арийцев и славян еще недостаточно изучен, но ничего – изучим. И не такое изучали.

Пока имперство совсем не потонуло в его интерпретациях, все-таки можно дать ему определение.

Это не «Россия от моря и до моря» и не красная звезда над Кремлем. Это образ жизни, порядок вещей, система отношений с бюрократией, языком, религией, культурой, сексом, едой, сложившаяся в средней полосе России в XIV–XV веках и постепенно навязанная всей остальной России. Этот порядок вещей, релевантный средней полосе, был абсолютно неприемлем для всей остальной России за Уралом, для Кавказа, Украины, Прибалтики и т.д. Но у средней полосы сложился опыт навязывания плюс он давал средней полосе возможность все брать не только оттуда, но из Европы и Азии, практически не меняясь, навсегда заснув в феодализме.

Против такого порядка вещей бунтовали. Иногда против него бунтовала и сама средняя полоса.

Имперство оказалась сильнее. Сильнее во всем.

То, что русская литература от Радищева до кого угодно из 60–80-х годов ХХ века была бы за «наш Крым» – это очевидно. Идеология русской литературы была всегда такая – имперская и «крымнашенская». Собственно говоря, эта идеология и воспитала русскую интеллигенцию, которая в едином порыве вдруг стала «86 процентами».

Но... И еще раз но... Философия и синтаксис русской литературы всегда были другими – или независимыми от ее идеологии, или прямо ей оппозиционными.

Но в этом русская интеллигенция уже не разбиралась. Разницы между идеологией и синтаксисом она до сих пор не знает.

Недавно юное поколение задало мне наивный вопрос: а был бы Высоцкий сейчас «крымнашим»?

Ну что взять с юного поколения? Безусловно, был бы. И все – и Солженицын, и Бродский, и Галич, и Аркадий Северный, и Веничка Ерофеев – сейчас были бы «крымнашими». Да они и были такими, только тогда еще не было «нашего Крыма».

Близкие друзья Высоцкого вполне благополучно вписались в нынешнюю систему отношений.

Как бы сказать помягче, чтобы никого не обидеть: имперство – это беда России. Оно касается всех персонажей русской жизни, но при этом не отменяет их таланта.

Были бы Юрий Трифонов, Булат Окуджава и другие советские либеральные писатели сейчас за «наш Крым»? Даже тени сомнения нет – конечно, были бы. Да они ими и были, сами того не подозревая. Вся русская литература от Пушкина до кого угодно, от советских до антисоветских писателей, от реалистов до постмодернистов – имперская. Вся. Она пронизана током имперства.

Но это не отменяет значимости русской литературы и русских писателей. Они всегда выходили за границы имперства или просто совсем забывали о них.

Да я сам имперец, и сам за эти границы выходил, а потом и совсем про них забыл.

У имперца не всегда была империя. В империи тоже не всегда жили имперцы. Жили те, кто не считал себя имперцем или не идентифицировал себя с империей. Поэтому всегда было непросто и имперцу, и империи. Империя давила имперца, но имперец научился выползать из-под империи.

В России есть две истории – имперская история средней полосы и история за пределами средней полосы. Все перемены в последние 500 лет происходят тогда, когда средняя полоса уже не выдерживает груза имперства и старается его сбросить. Иногда сбрасывает. Иногда нет. Религия, политика и, прости господи, культура – это всего лишь разменные монеты.

Сейчас снова победила средняя полоса, придавив имперством саму же себя. Надолго победив и придавив.

Все империи закончились и растворились в пространстве и времени. От них остались пирамиды, сфинксы, мумии фараонов, палочки для еды, масонские знаки, тайные эзотерические практики, золото инков, изнасилованный фантастами материк Атлантида, вскрытая могила Чингисхана, скульптурная группа из волчицы, Ромула и Рема, подвиги Геракла, афоризмы Юлия Цезаря, греческий пафос Мандельштама, Шон Коннери в роли короля Артура, столик Наполеона, геральдические тени Габсбурги–Меровинги–Каролинги–Барбароссы–Виктории–Елизаветы–Людовики, осколок Великой Китайской стены в качестве сувенира, поцелуй Брежнева с Хонеккером на остатках Берлинской стены, имперский стиль, имперский блеск, имперские замашки, имперская вонь и все остальное имперское барахло, которое уже не может дать представления о них.

Но русская империя осталась. Она не потерялась в постимперском мире. Она стала советской. Потом постсоветской. Но вряд ли она пройдет сквозь санкции и антисанкции. Империя закончится и уйдет за всеми остальными империями. Империи не будет, но от империи останется самое главное – последний имперец.

Он снова станет маленьким и лишним. Он вспомнит всю историю империи от арктов до Ксении Собчак, пережует ее, сплюнет и сбросит с себя груз империи.

Он будет долго ходить перед горой.

Но когда-нибудь имперец опять взойдет на гору. А потом опять спустится с горы.

И тогда империя начнется снова.