Слово об Арканове

Он любил повторять удачные шутки своих друзей, причем обязательно указывал авторство… Аркадий Арканов и Михаил Державин. Фото автора

Последний раз я видел его в пятницу, 13 марта, на вечере, посвященном 75-летию Григория Горина. В тот день у Аркадия Михайловича было плохое самочувствие, близкие отговаривали его ехать в ЦДЛ. Однако он был непреклонен, не мог пропустить вечер, посвященный памяти закадычного друга.

Народу собралось видимо-невидимо. Проходы были забиты зрителями. Знакомая из бюро обслуживания сказала мне: «Иди за кулисы, в зал не пробиться, там дышать невозможно».

Когда я прошел за кулисы, Аркадий Михайлович говорил вступительное слово. Стоять уже не было сил, говорил сидя. Да и сидел-то не на стуле ведущего, одном из трех, а на том, который ближе к кулисе – дойти легче. Все делал из последних сил и говорил так, что трудно было разобрать слова. Казалось, засыпает. И вскоре потерял сознание. Его с трудом подняли со стула и унесли за кулисы. Сначала положили на пол, потом посадили. Появились врачи скорой помощи, отнесли его в артистическую, привели в сознание. Он сидел – похудевший, взгляд отсутствующий, с трудом объяснял санитарам, как ехать до его дома…

Первый раз воочию увидел его в 1967 году – он выступал на так называемом устном журнале, организованном в НИИ электромеханики, где я тогда работал. Выступление он начал с хорошо ныне знакомой «Эпистолярной истории». Читал с каменным лицом, в зале стоял гомерический хохот.

Следующий раз я увиделся с ним в 1977-м на совещании молодых писателей в подмосковном Софрине. Вместе с Ивановым и Кучаевым он руководил семинаром сатириков. Был в этом трио ведущим. Он был и постарше двух других, и более известен. Относился к своим обязанностям очень серьезно. Семинаристы слушали его, разинув рты. Невольно старались подражать ему сначала в быту – его неторопливым манерам, позже – в литературе. Последнее неудивительно, большинство известных писателей имело своих эпигонов. Сатирики не исключение – вспомните, массу подражателей Зощенко или Жванецкому. Правда, копии никогда не достигали оригинала. То же и с Аркановым – кое у кого слышались мотивы «Кросса» или «Письма с юга», но слишком уж отдаленные. А ведь у него были еще такие вершины «серьезной» новеллистики, как «В этом мире много миров», «Девочка выздоровела», «Экскурсия на Синее озеро». Наверное, подобные произведения влияли на творчество сторонников того литературного направления, где реальность органично переплетается с фантастикой.

С тех софринских дней я познакомился с Аркадием Михайловичем поближе. И дома у него бывал изредка, и пересекался в гостях у знакомых, один раз и он приходил ко мне домой на день рождения, несколько раз вместе выступали. Когда заведовал отделами сатиры (журнал «Юность», «Литературная газета»), бывало, звонил ему. Сейчас, вспоминая моменты общения с этим выдающимся человеком, вижу, что всегда его о чем-то просил. И он всегда помогал. Дать ли свой новый рассказ, написать ли рецензию или спич по поводу юбилея какого-либо коллеги, что-то уточнить, дать ли кому-либо рекомендацию в Союз писателей. И он всегда помогал, не отказывался, не капризничал, не тянул со сроками. Он был весьма педантичен. Как-то мы должны были встретиться в ЦДЛ, он обещал написать рекомендацию в Союз писателей одному сатирику. Тот все время волновался, названивал мне ежечасно: придет ли Аркадий Михайлович, не забудет ли, не опоздает… Дело кончилось тем, что сам инициатор встречи опоздал. Арканов же прибыл вовремя – ровно за пять минут до назначенного срока подкатил на такси.

Любил рассказывать понравившиеся ему анекдоты, всякие забавные случаи. Рассказывал очень хорошо, он вообще был очень артистичен. Поэтому народ валил на его творческие вечера, охотно смотрел передачи с его участием по ТВ. Он отлично сыграл роль спортивного радиокомментатора в фильме про баскетболистов «Центровой из поднебесья», снятый по сценарию его друга Василия Аксенова. В честь которого, кстати, назвал своего старшего сына.

Он любил повторять удачные шутки своих друзей, причем обязательно указывал авторство. Например, ему очень понравился шуточный тост с пожеланиями здоровья, придуманный Владимиром Владиным: «Желаю тебе прожить столько лет, какое у меня верхнее давление». И говоря его, он всегда ссылался на автора.

Писатель Владимир Владин – один из самых близких его друзей, ровесник – на шесть дней старше Арканова. В течение десятков лет общался с ним так часто, как никто другой. Я попросил его рассказать о каких-либо «случаях из практики».

– В романе «Рукописи не возвращаются» он вывел меня под именем Вовец, – вспоминает Владимир Михайлович. – Когда роман вышел, Арканов пригласил несколько человек, в том числе и меня с женой, отметить это событие. Мы сидели большой компанией в ресторане ЦДЛ, одна из присутствующих спросила меня, читал ли я уже этот роман. На что моя жена с гордостью сказала, что я один из прототипов романа: «Он почти Петр Заломов». «Да, – с невозмутимым видом подтвердил Арканов. – А его мать Розалия Израилевна – прототип Ниловны».

– Жалею, что не записывал его многочисленные экспромты, – продолжает Владин. – Как-то в Ленинграде мы по инициативе Горина пошли втроем обедать в ресторан «Кавказский». Соавторы были сильны поесть, и мы надолго засиделись. Я начал беспокоиться – вечером выступление, нам еще нужно заехать в гостиницу, переодеться.

– А что тебе переодеваться, – хмыкнул Арканов. – Смахнул перхоть с плеч и можешь идти на сцену.

– Часто ли Аркадий Михайлович импровизировал во время выступлений?

– Часто. Как правило, удачно. Наши выступления были организованы по-разному. Иногда выходили на сцену поочередно, иногда сидели все вместе. Во время одного из таких вечеров рядом с ведущим, Аркановым, сидел эстрадный автор, который без конца его просил: «Аркан, когда будешь представлять меня, скажи, что я единственный из всех присутствующих дважды лауреат премии «Золотой теленок». Несколько раз это повторил. Наконец, подошла его очередь. Арканов его представил, сказал: «Он единственный из всех присутствующих дважды лауреат премии «Золотой теленок». – И после короткой паузы добавил: – Все остальные – трижды».

– Владимир Михайлович, все отмечают, что у Арканова было вечно непроницаемое лицо, на нем не отражались никакие эмоции. Вы видели его когда-нибудь хохочущим или плачущим?

– Однажды я видел его в гневе. С группой сатириков мы выступали в Самарканде, а на следующий день улетали на выступления в Ташкент. Когда стали подписывать бумажки о выселении, дежурная гостиницы сказала, что не подпишет – в нашем номере не хватает плечиков. Мы стали уверять, что не брали, она ошиблась, раз нет – значит, не было. Дежурная – непреклонна, не подпишу, пока не вернете плечики. Мы поняли, что опаздываем на самолет, и тогда один из наших коллег раскрыл чемодан и достал злополучные плечики, которые хотел умыкнуть. Вот тогда я и увидел разгневанного Аркана.

– В принципе он был откровенным человеком, – говорит Владин. – Только на один мой вопрос никогда не отвечал. Я часто спрашивал его по поводу ставшего крылатым выражения «рояль в кустах». Во всех справочниках указывается, что оно из пародийной сценки Арканова и Горина «Совершенно случайно». Мне всегда хотелось уточнить, кто именно из них придумал это выражение. Я говорил: «Аркадий, не может быть, чтобы придумали сразу оба. Наверняка кто-то один. Открой мне тайну – кто?» Но Аркан был непреклонен – придумали оба, и точка.

…Когда умирает значимая личность, говорят – уходит эпоха. Это относится и к Арканову. Но лишь отчасти, поскольку его литературная эпоха будет продолжаться бесконечно долго.

Напоследок приведу пять известных фраз из рассказов Арканова:

«Отдыхаю я хорошо, только устаю очень…»

«Жизнь наша с каждым днем становится все лучше и лучше, поэтому отступать дальше некуда».

«Когда фужер наполнился до краев водкой, Аксаков сказал: «Хватит».

«С юных лет я привык к тяжелому, изнурительному труду и до сих пор не могу от него отвыкнуть».

«Все наши нужды – общие, и справлять их надо всем миром».