Сказки на засыпку

Где тут жидкость для прочистки души? Рисунок Дарьи Арбениной

В ноябре выходит книга поэта, музыканта и сказочника Константина Арбенина. Не так давно вышли две его большие сказки «Заявка на подвиг» и «Иван – Кащеев сын». Новое издание предполагается как  собрание его короткой прозы. Большинство из этих произведений выходило в малотиражных книжечках, которые продавались на концертах группы «Зимовье зверей», где пел и писал тексты Константин. Сейчас ни группы такой уже нет, ни книжчек не осталось. Некоторые сказки печатались в «НГ-EL», а несколько – еще не печатались. Публикуем две из них.

Нимб инженера

Гену-инженера у нас во дворе все знают. Законченный алкоголик, окончательно опустившийся тип, в герои сказок ну никак не годится! Ан нет – и с ним самая удивительная история произошла. Да что там история, именно что сказка!

Этот тип, Гена, раньше чуть свет – в рюмочной со своим стаканом ошивается, водочку попивает. Поошивался несколько лет, пока все, кроме того мутного стакана, не пропил, а потом начал на паперти попрошайничать. Выпросит целый стакан мелочи, пойдет в аптеку да на все и покупает жидкость для прочистки поверхностей. Из той же емкости и пьет. Никакой гигиеничности!

Но поскольку принимал-то он эту жидкость внутрь, то через некоторое время он так прочистил свои внутренности, что ну просто полностью очистился – и душой, и телом, и всеми остальными своими составляющими. Стал кристально чистым человеком, просветлел и засветился!

И было бы от этого Гене-инженеру счастье, да вмешался нюанс – нимб у него появился! Вырос над лысиной самый натуральный нимб, размером с тарелочку. Видать, от чрезмерной очищенности, – ровнёхонький такой, умилительно радужного цвета, будто бензин в лужицу слили.

И получается, что нимб – это хорошо, а Гене от него плохо! Стесняется он этого своего атрибута! Не заслужил, говорит, не достоин! Пробовал его вывести – ничем не выводится.

– Лучше б, – говорит, – у меня рога выросли, их хоть спилить можно, на худой конец – шарфом обмотать, а тут – ничем не замаскируешь! Западня какая-то!

И действительно: шляпа нимб не берет, он через нее проходит, просвечивает. В темноте сияет, мешает уснуть спокойно, подушка пару раз возгоралась. Гена извелся просто. Пить перестал, за ум взялся, чертежи на дом берет.

– Это, – говорит, – меня Бог опозорил, ибо нет, ребята, большего наказания, чем незаслуженная благодать!

Бывшие собутыльники над ним потешаются:

– Геннадий-то наш разошелся – без стакана философствует! Моралист!

Конечно, моралист. Ну кто еще может выйти из пьяницы, если его исправить!

Так и живет теперь Гена-инженер с нимбом над головой. Стакан свой старинный не выбрасывает. Бывает, выйдет во двор, сядет на скамеечку, достанет из кармана свой граненый сувенир и смотрит его на просвет. Нимб от стаканных граней отражается, сверкает всеми радужными отблесками – по всему двору зайчики бегают, во все окна стучатся. Чего уж там Гена в этом стакане разглядеть пытается – не знаю. Нам он о том не говорит теперь. Мы ему теперь не компания.

Нюрка и Командор

Это было выше этажом. Жил прямо над нами в трехкомнатной квартире отставной мичман со своей моложавой женой Нюркой. Было у него прозвище Командор, а у нее прозвища не было – Нюрка и Нюрка. Жили они когда-то душа в душу, ладонь в ладонь, да стерлись их отношения за давностью лет и вышла меж ними наконец полная демобилизация.

И стала Нюрка Командору изменять. Связалась с каким-то никчемушным парикмахером, променяла Командорушку на химическую завивку. И ушла, луковица такая, из семьи вон!

Вот Командор ее взревновал, ой как взревновал! Хотел оттаскать обоих за волосы, да адреса не знал, по какому ехать. И впал наш Командорушка в глухое мужицкое отчаяние – пьет, курит, с глупым телевизором разговаривает. Три ночи кряду глаз не сомкнул – склонял Нюрку разными словообразованиями, спрягал ее и вольно классифицировал. А потом не выдержал перегрузок, свалился и уснул мертвецким сном.

И в этом своем сне снова ее увидел – Нюрку свою незабвенную. Приснилось ему, будто тот чертов парикмахер такую ей прическу сделал: хоть стой, хоть на стул садись! Вместо волос насажал ей змеенышей с ядовитыми язычками, и сделалась Нюрка после такой прически не Нюркой вовсе, а Медузой Гаргоновной! Командорушка на нее как глянул – будто лбом о ледяную стену саданулся! Жуть ужасная: на голове – змеи, в глазах – раздвоенные языки...

Проснулся Командор, побежал соседям рассказывать: так, мол, и так, Нюрка моя теперь на голове змей ядовитых носит, сам своими собственными глазами во сне видел! Ну, соседи посмеялись, моду современную похаяли и – знакомое дело – позабыли тут же. Да Командорушка и сам сначала-то забыл, экая невидаль – медуза! Только после того сна, к полудню, трудности у него появились. Двигаться ему проблематично стало. А к вечеру и вовсе по всем суставам жесткий зажим пошел, будто скафандр на тело напялили. Чувствует – конечности плохо разгибаются, с каждым часом всё больше костенеют.

А далее люди ближние и посторонние стали замечать у Командорушки нездоровый цвет лица – серый и каменистый. Он до сего момента по врачам вообще не ходил, только однажды по ранению в госпитале отлежался, а тут забеспокоился, вызвал на дом доктора. Тот осмотрел, ощупал, говорит:

– Вы все, мол, свои болезни давно уже пережили, у вас давно уже все более чем благополучно, у вас, – говорит, – даже камней в почках нет, только вот сами почки почему-то окаменевши и по всему телу у вас вместо органов сплошные окаменелости, неизвестные современной науке. Будем, – говорит, – надеяться, что это – минералы и полезные ископаемые.

И ушел. После этого никто больше Командора живьем и не видел. Только слышно нам его было внизу хорошо – его квартира аккурат над нами выше этажом располагается. Так вот, шагал он в последние свои деньки так громко, что у нас вся штукатурка осыпалась. Хотели мы с соседями его к ответственности привлечь, заставить ремонт оплачивать, позвали представителя из ЖЭКа... Да поздно! Застали в квартире не то чтобы Командора, а будто бы статую его – полностью он окаменел, горемычный! Тяжелый такой сделался наш Командорушка, невыносимый, трое носилок под ним проломились. Так вот и сгинул, усоп в натуральную величину!

Его даже закапывать-то не стали, просто положили на кладбищенском пятачке плиту, а его самого поверх плиты поставили – в виде памятника. Можете сходить полюбопытствовать – ну просто как живой стоит наш Командорушка, того и гляди – спрыгнет... Только вот спрыгнуть ему никак не полагается – каменный он!

А Нюрка теперь вдова. Так ей и надо, медузе эдакой!