Реалист Серебряного века

– Харьков: ФОП Бровин А.В., 2013. – 216 с.

Еще при жизни Ивана Шмелева (1873–1950) за ним прочно утвердился образ писателя-реалиста. В последующем, в многочисленной отечественной и зарубежной литературе о его жизни и творчестве, подобная оценка, за редкими исключениями, сохранялась. В принципе, для этого сам Шмелев давал достаточно поводов. Здесь и сотрудничество с товариществом писателей «Знание», в которое входили Максим Горький и Леонид Андреев, Евгений Чириков и Михаил Пришвин. Здесь и возведенная писателем в некий миф история его отношений с Антоном Чеховым. И, естественно, стиль (и отчасти тематика) многочисленных романов, повестей и рассказов.

Но при этом забывается, что деятельность Шмелева приходится на расцвет отечественного модерна, да и в эмиграции автор «Солнца мертвых» оказался вместе со многими декадентами. С некоторыми из них дружил. Опубликованы письма к нему Константина Бальмонта (ответная корреспонденция, увы, не сохранилась). Да и сами персонажи Шмелева прекрасно знают (а зачастую и обожают) современную писателю культуру. Одна из шмелевских героинь «читала Ницше, Чехова, Андреева. Ибсена ужасно любит, сейчас читает «Гедду Габлер». Играет Скрябина и Грига». Что и говорить – джентльменский набор эпохи. Иными словами, его творчество развивалось не в ящике с песком для штабных учений.

Харьковский славист Евгения Коршунова рассматривает связи Шмелева именно с писателями и поэтами Серебряного века.

Так, по мнению Коршуновой, в программной для прозаика повести «Неупиваемая чаша» (1918) образ главной героини Анастасии Ляпуновой восходит не только к философским построениям «вечной женственности» Владимира Соловьева (о чем ранее уже писал ряд исследований), но и к «Стихам о прекрасной даме» Александра Блока. Предвосхищая возможные возражения, отметим, что, судя по письмам, Иван Шмелев неплохо знал отечественную философию, кроме того, переписывался с такими известными мыслителями, как Иван Ильин и Антон Карташев.

Влияние Блока, наряду с Пушкиным и Достоевским, вновь возникает также в последнем, оставшемся неоконченным романе писателя «Пути небесные» (1948).

Исследователь отмечает, что рассказ «Город-призрак» оказывается созвучен роману «Москва» Андрея Белого с его фразой «Москвы-то и не было», а роман «Няня из Москвы» – со знаменитыми «Стихами о Москве» Марины Цветаевой.

В ряде случаев семантика Серебряного века вводится Шмелевым намеренно – с целью ее последующей критики. Почти по Булгакову – «сеанс черной магии с полным ее разоблачением». Главный герой новеллы «На пеньках (Рассказ бывшего человека)» (1925) – профессор-«античник» Феогност Мельшаев, типичный представитель эпохи модерна. Он любит Ницше, с которым «мог бы прогуляться под ручку». Но постепенно происходит разочарование в новой модной культуре. Трагическое. Болезненное. Особенно, если учитывать, что альтернативы ему профессор так и не находит, оставаясь к концу повествования духовно (и физически) опустошенным.

Естественно, и об этом также пишет Коршунова, модернизм не отменяет связи Шмелева с классической литературой, от «Сказания о невидимом граде Китеже» до Тургенева, Достоевского и все того же Чехова.

Скорее он дает новое, в чем-то неожиданное прочтение писателя. Может быть, поэтому с ним хочется прогуляться под ручку.