101 способ

Главные враги куриц – зонт и река. Если только это не река Курица в Красногорске. 

г. Красногорск, река Курица. Фото Екатерины Богдановой 

(…)

В коридор проникло тихое кудахтанье, просочился сквозь незакрытую дверь острый клюв курицы.

– О, Нюрка! Ты моя радость! – обрадовалась Анна Михайловна. – Входи, входи же, не бойся…

Нюрка осмелела, подвинула дверь боком, заметалась в коридоре в поисках пищи, клевала ботинок Анны Михайловны, он пах кожей. Говорят, что курам всё равно, что клевать, в их желудке находят несъедобные несуразные вещи: гвозди, шпильки, магниты, бусины и даже старинные часы и перстни.

(…)

Вообще, для Анны Михайловны в этой жизни существовал один человек – единственный сын Гарик. Наследник, гордость рода. Гарик знал наизусть все магазины района, знал все «стоки», сэконд-хэнды, комиссионки, как подойти к ним с черного входа, что и в какой час выбрасывают просроченное. В какие часы продают товар подешевле, со скидкой.

Ни один бомж не поспевал раньше Гарика к раздаче. Гарик чуял за версту, под какой ёлкой пустую бутылку кинули, лучше всякой собаки шёл на запах недопитого пива. Он скупал бросовые диски с устаревшей музыкой крупными партиями по доллару за сотню, а толкал по 10–30 рублей за один, наваривая прибыль. Си Си Кейч, Сандра, Дитер Болен, Майкл Джексон, Принц улетали, как горячие пирожки. Он умел вцепиться в рукав и клянчить, клянчить, чтоб купили… Гордость его никогда не мучила. Он знал, когда у кого будут поминки, свадьбы, дни рождения, и всегда мог стащить со стола заветный бутерброд.

Знал все полевые кухни, все места раздачи бесплатных обедов, пункты гуманитарной помощи и регулярно туда наведывался. Они с матерью брали три клетчатые сумки и напихивали, напихивали туда одежду… Если это был благотворительный базар и за одежду требовалось заплатить, сколько можешь, то они клали один рубль в общую копилку и смывались. Всё по-честному.

Гарик всегда выбирал лучшее время для посиделок на скамейке в скверике, чтоб мимо проходили знакомые люди, и каждый ему отстёгивал по пять-десять рублей, больше просить никак нельзя, зажмут. Чувствовал конъюнктуру: когда инвалидом лучше прикинуться, когда – сокращённым рабочим, когда – солдатом, пострадавшим в войне, когда собаку с собой рядом держал на привязи или просил подыграть соседского ребёнка.

Гарик даже написал книгу. Ценную книгу, настоящую. «101 способ раздобыть денег, или Кто не работает, тот ест».

(…)

Гарик вышел под ледяной дождь, его растопыренные во все стороны волосы превратились в сосульки, усы торчали ёжиком, и уже не так заметно, что он небритый, белые отростки пробивались сквозь кожу щёк, подбородка и шеи. Когда-то он был упитанный, а теперь ссохся, и живот висел пустым мешком, а мышцы – будто вытянутые коленки на заношенных штанах.

Гарик нажал на глаза змейки – чёрная ткань натянулась, спицы встрепенулись, лишь одна свисала, будто сломанная ветка, но это его не смущало, разве мать даст что-то нормальное, только то, что не жалко. И тут же словно что-то зашипело, зловеще и устрашающе.

«Вот бы мне стать курицей», – подумал Гарик.

У сломанного зонтика оставалось в запасе одно желание. Так стал Гарик Нюркой...

Гарик сначала не понял, что произошло. Почему он снова в комнате, а не идёт по улице к кладбищенской помойке. Почему он лежит на ковре, в курином помёте… И стал весь как будто легче. Он посмотрел вниз, на ноги, и увидел, как от ужаса куриные лапы задёргались. Противные куриные лапы… Такие скользкие, противного цвета, словно потрескавшаяся, засохшая, пожелтевшая манная каша на стенках кастрюли. С сухожилиями – натянутыми нервами.

«Так я… курица? Нюрка?» – онемел от этой чудовищной мысли Гарик.

– Я пошутил! Я пошутил! Верните всё обратно! – закричал Гарик, вернее, хотел закричать, а выходило только куриное тупое истеричное кудахтанье.

– Чего разошлась, Нюрочка? – послышался сверху голос матери. – Смотри, зарежу!

И Гарик за день больше не произнёс ни звука.

А в это же время Нюрка стала Гариком.

– Ха, я Гарик! – подумала Нюрка.

Она направилась к кладбищу. Там на помойке ногами, она привыкла работать ногами, откопала ящики, подобрала один – и домой. Ощущение собственной силы, что можно нести целый ящик с бутылками, заражало Нюрку воодушевлением и гордостью за себя. По привычке она клюнула корку заплесневелого хлеба.

– Я свободна! Свободна! – радовалась Нюрка. – И ничего, что голос мужской. Будет возможность – обменяю тело на женское.

Нюрка шла мимо огромных домов и не чувствовала себя больше маленькой квартирной заложницей. Она теперь хозяйка в этом мире, может открыть любую дверь, кататься в троллейбусе… Заглядывала в витрины магазинов, рассматривала своё отражение, сравнивала себя с манекенами, прикидывала, что можно сделать с телом.

Чтоб не выглядел Гарик таким растрёпанным, неопрятным, первым делом – новый костюм… Это ж надо – счастье привалило, ей бы ещё миллионы лет эволюционировать, а тут – шарах! – и враз оказалась на самой верхушке пищевой цепи. Теперь можно не клевать всякую падаль с пола, не выискивать пищу часами, а зайти в магазин и купить себе торт. Огромный, с кремом, с орехами, с богатыми бисквитными возможностями…

Ящик с бутылками не смущал Нюрку, ей нравилась его тяжесть… Эти бутылки можно обменять на хрустящие, вкусные купюры, а те, в свою очередь, – на всё, всё…

У подъезда Нюрка встретила Саныча и Лёньку, которые, как дилетанты, напились с самого утра и ждали Гарика, чтобы внести в себя новую дозу успокоительного. Саныч отделил свою сгорбленную фигуру от стены, сделал приятную, чуть хмурую, физиономию и выступил с «подкупающим новизной» предложением:

– О, Гарик! Да мы, гляжу, гуляем! Где целый ящик бутылок нарыл? У тебя, безусловно, талант! Я за день одну банку нашёл...

Тощий Лёнька, и затуманенный, словно мутное тонкое стекло, сквозь которое просвечивалась улица, и взгляд у него неосознанный, один глаз вправо смотрит, а другой чуть влево, будто забылся…

– Дружбан... Выручи…

Но Гарик повёл себя неожиданно.

– А ну прочь от моего ящика. Это маманя принести велела. И вообще, я завязал. Забудьте мой подъезд, я вам больше не дружбан, я теперь, как и мечтал, стал человеком.

(…)

Выдержки из книги нового Гарика «101 способ стать курицей»:

Курица никогда не откажется от мяса даже своей сестры, которая умерла раньше времени.

Курица никогда ничего не выбрасывает.

Курица тащит в курятник всё, что блестит.

Курица всегда прикидывается грязной и голодной.

Курица никого не любит, любовь – не для куриц, пустая трата энергии.

Курица откладывает яйца.

Курица гадит везде.

Курица не страдает благодарностью.