Михаил Юдсон
Р. Шали. Птицы и облака.
– Иерусалим: Филобиблон, 2012. – 352 с.
Подзаголовок у книги – «израильский детектив». А эпиграф философский, из пророка Иешаягу: «Кто это, словно облако, летит, словно голуби – к окнам голубятен своих?» И тут же пояснение раввина: «Птицы знают, куда они летят, а облака гонит ветер». Красиво, согласитесь, – о судьбах наших галутно-перелетных, о выборе пути и возвращении восвояси, о хождении души по кругам ветра, ибо все мы здесь – унесенные им…
Открыл я эту книгу, углубился в текст и хотел бы уже оторваться – ан шалишь – втянуло, затащило, заполнило мозговые пазухи и защемило желудочки. Решил немедля рекомендовать всяческому читателю и с этой целью пишу небольшую рецензию – послание к евреям и не только. Думаю, что можно раскрыть псевдоним автора, коль скоро полное имя указано на второй странице – Шали Рожанская.
Замысловато сплетенная криминальная канва – похищение секретных документов (красная папка) – вовсе не красная нить повествования. Здесь присутствуют также на равных условиях лав-стори, дневники персонажей, отчеты следователей, воспоминания героини. Автор, как и положено женщине, вкрапляет в текст кулинарные рецепты (вкусные) и семейные советы (полезные). Причем каждая из двадцати восьми главок романа написана своим, особым языком – сочным и точным.
Если рассказывает Алекс Гольдман, то это говор молодого следователя-раздолбая, зовущего своих начальников (про себя) Старый Хрен и Индюк: «У меня были разработаны четыре светлых образа, четыре роли, четыре обличья, в которых я представал перед людьми. Первый – «тупомордный тупица», потом – «хитрый лис-подлиза». Также самый любимый мой образ – «безответственный лоботряс», и четвертая роль – «добрый парень-простак». Были правила, которые я себе установил».
Но из всяких правил выпирают исключения, и пусть Алекс и не хочет себе признаваться, но постепенно азартно втягивается в расследование, разгадывание шпионской шарады – и тут оказывается, что этот бурчащий ленивец – прирожденный сыщик. Зоркий, ловкий, сметливый, дедуктивно-методичный, а ежели надо – так и меткий стрелок.
Когда перед нами история Вали-Саши-Лены-Ланы (одна и та же женщина, плакучего материалу на целый сериал) – то здесь свой голос, интонация, словесный запас. Гиль Купер – бывший моряк, а теперь разведчик, вворачивает личный просоленный тезаурус, вставляет имманетные словечки. Житье-бытье Вали-Саши в Лодейном Поле описано замечательно, дивная реалистическая проза – вселенская пьянь, воющая метель, побои сожителя и прочие радости, от которых спасает благодетель Матвей Петрович – определяет в разведшколу. По окончании – Ленинград с мрачным куратором тетей Адой, институт, брак по указке на сокурснике-еврее (о, трогательное детское диссидентство – студенческая конспирация, всесильное учение иврита на даче!), а далее, как и задумано, – Израиль… Удивительная рокировка судьбы: из Лодейного Поля – в аэропорт «Бен-Гурион»!
 На Русь надо надеяться, на город-герой Ленинград. Фото Евгения Лесина |
Тут отвлекусь и всплакну слегка – помню, помню и свой прилет в этот рай – ласковых гурий с изящными «узи», сразу охватывающий уют Возвращенья к лакомым истокам, к молоку и меду… Абсолютно, как у Рожанской: «Раздвинулись стены, исчез потолок, отлегла тяжесть, я – дома». Эх, сентябрьский теплый вечер и низкие звезды, и высокие мысли, и запах цветов и цитрусовых, и деревья эти с чешуйчатой корой, метелками вверх… Дальше у меня будет не то что хуже, но уже не та распахнутость мира, как-то ширь уже, агада короче… Да и метла новая – живи не хочу! Но все равно – родимость некая осталась, как будто обитал я здесь издавна и сроду. И вот читаешь «Птицы и облака» и трясешь ошалело башкой, аж кипа слетает – спасибо, Шали, вернулось на миг, на страницу то былинное время…
Кстати, истасканно, конечно, но напомню – послушных судьба ведет, а непокорных гонит – и об этом тоже книга. Поглощается она не урывками, а неотрывно, поскольку написано, выстроено все ладно и красиво – «прекрасно, соразмерно». Среди персонажей-израильтян малосимпатичен, пожалуй, только жлобоватый сутяга-кибуцник, пытавшийся отсудить новый домишко героини (э, хумус ему в рот, лишь мелькнул и пропал). А вот прежняя жизнь-березань, сугробная доисторическая родина, мороженая горькая рябина тех лет качается в романе с болью и печалью. Израиль и Россия, светоч и горечь, близнецы-братья (и сестры), евреи и все, все остальные – ненавистная Ада из Ленинграда, жадная Ванда с хутора, где хоронились от немцев, мамка Катька из рабочего барака, прочие вандалки… Видавший виды читатель подтвердит – да, было дело, и грязный снег, и грубый мат, и очереди за жратвой и водкой… При этом Шали Рожанской удалось написать поразительно нежную и, повторюсь, добрую прозу.
Единственно, с чем искренне поспорил бы: шпионы – русские. Пришли с холоду! Господи, Яхве, да пошли ты нам исключительно русских шпионов – исполать! Да выпить бы и закусить от души – наклюкаться в отключку! В моем худо-бедном понимании весь настоящий кошмар и реальный ужас – увы и ах, от того басурманского болота с крокодилами в куфиях, которое нас окружает (кофию выпить не дают спокойно – протяжный вой войны, ой-вэй). А мы, поджав конечности, сидим на кочке, как Аленушка на камушке, и на авианосных ковбоев надеемся, насвистываем «Атиква-ква». А ведь ковбой нынешний, хоть и несколько умней своего скакуна – осла-демократа, но одной ногой напрочь завяз в хрисламе (как называл сие Честертон), и он уже не славный Пастух Демократии, а жертвенный баран-обама. Эх, на Русь надо надеяться – авось поддаст жару.
